— Пока не знаю, милая, — отозвался я. — Но я тоже за этим слежу. Из моего небольшого опыта общения с публикой, могу сказать только, что…
Я задумался. Представил себе зал «Фазенды». Почему-то именно этот образ настойчиво лез в голову в качестве примера. А вовсе не то памятное награждение в Питере, когда пришлось импровизировать и придумывать на ходу… всякое. А вот публичная рутина…
— Наверное, нужно просто примириться с мыслью, что это каждый раз как первый, — сказал я. Вспомнил медитативный танец Наташи в волчайском клубе. — Нельзя привыкнуть. Во всяком случае, это не быстро происходит.
— Тогда это должно быть ужасно утомительно, — сказала Ева.
— Так и есть, — сказал я. — Но не только. Наверное это… как секс.
Ева чуть смущенно захихикала и уткнулась носом в мое плечо.
— Да, точно, — я прижал ее к себе покрепче. — Технически каждый раз происходит одно и то же, так ведь? Весь процесс обеим сторонам известен. Но привыкнуть все равно не получится.
— Каждый раз, как первый… — эхом повторила Ева. — Но некоторые же привыкают, да? Ну, там, семейные пары, которые много лет в браке.
— Наверняка, есть актеры и музыканты, которые тоже привыкают, — засмеялся я. — Но они вряд ли будут великими.
От пафосности этой фразы у меня засвербило в носу. Или я просто соломенной пыли вдохнул. Я громко чихнул. И внизу тут же запищали успокоившиеся вроде бы мыши.
Отличный фон для рассуждения о величии актеров и музыкантов. На сеновале одном из райцентров Новокиневской области. Прямо высокая философия.
Но Ева не засмеялась. Лица ее мне было не видно в темноте. Но почему-то я знал, что оно задумчиво-серьезное.
— Да нет, не совсем так, — сказал я. — К черту величие. Величие в случае актеров и музыкантов — это скорее про деньги, маркетинг и прочие приземленные и насквозь неромантичные вещи. Каждый раз как первый — это про счастье. Видеть восторг публики. Смотреть в глаза тех, кто пришел тебя послушать. Видеть блеск глаз… Это очень заряжает, правда. Устаешь, конечно, но оно того стоит. Даже если это не про деньги.
— Не сказала бы, что вы где-то работали только за восторг публики, — снова захихикала Ева.
— Эй, а как же кафе «Бродяга»? — возмутился я.
— Я видела, что эти шоферюги тебе заплатили, — сказала Ева.
— Но когда я все это затеял, я понятия не имел, что так будет, — пожал плечами я. Ну да, на самом деле, для меня тоже та ситуация была сюрпризом. Парни уже собирали инструменты, когда тот тощий, с которого все началось, отозвал меня в сторонку и сунул незаметно в руку несколько купюр. И сбивчиво объяснил, что они с мужиками скинулись, не побрезгуй, мол. А я и не побрезговал. И даже не сказать, чтобы удивился такому повороту событий.
— Наверное, поэтому… — проговорила Ева и замолчала.
— Что? — я легонько толкнул ее в плечо. — Договаривай.
— Не знаю, как сказать, — продолжила Ева. — У нас на одной сессии зашел разговор про деньги. И там говорили, что хорошо зарабатывать можно только когда к этому стремишься. И что нужно научиться отказывать и говорить нет. И научиться не тратить лишнее. А когда я смотрю на то, как ты действуешь, то мне кажется, что они совершенно не правы. Ты как будто вообще про деньги не думаешь. А они к тебе сами приходят. Ты много тратишь, никогда не жадничаешь. И все равно…
Я молчал, не зная, что ответить. Точнее, знал, конечно. В свое время, когда я только начал свой путь на ниве частного бизнеса, я тоже всячески ломал голову над вопросом «как, блин, зарабатывать⁈» И даже прошел десяток разных тренингов и курсов по этому поводу. Много шишек набил, пока начало получаться. И пока я пришел к своей стратегии в этом вопросе. Просто весь этот опыт был получен в условиях более… суровых что ли. В двухтысячных и конкуренция стала более жестокой, и потребители более грамотными. Разве что не стреляли уже…
— Я тоже хочу вот так, как ты… — прошептала Ева. Уже довольно сонным голосом. — Ты же меня научишь?
— Обязательно, — тихо проговорил я в ответ. Но не уверен, что она услышала. Дыхание ее стало размеренным и глубоким. Она уснула.
Я заботливо прикрыл ее открывшееся плечо спальником. И мысленно засмеялся. Ну вот, сбежали вдвоем на сеновал. И вместо того, чтобы предаться самозабвенному сексу в каноничных, можно сказать, условиях, трепались про работу и деньги. Нормально, да?
Впрочем, романтика сеновала реально на секс как-то не очень настраивала. Душа в ближайшей доступности нет, даже до туалета надо топать… эээ… в общем, я только приблизительно дорогу помнил.
Снаружи раздался взрыв хохота. Громкие пьяные голоса. Магнитофон замолк на какое-то время. Но ненадолго. Кассету перематывали.
От храпа Яна сотрясались стены. Вроде бы, он должен был ночевать в каком-то другом месте, конечно. Например, под свадебным столом… Второй «скрипкой» в утренней симфонии выступал Бегемот. Кажется. Но разбудило меня не это, а вовсе даже вопли петуха. Я посмотрел на часы. Половина восьмого. Чувствовал я себя бодрым и свежим, хотя в носу слегка першило. Надеюсь, это не потому что я простыл. Просто пыли надышался. Ева тоже открыла глаза и сонно улыбнулась.
— Я бы выпила кофе, — сказала она.
Мы выбрались из сена. Сначала старались не шуметь, но потом забили. Разбудить наших спящих рокеров сейчас можно было, разве что водой их из шланга окатив. Да и то не факт.
— Погода какая хорошая, — Ева потянулась. В ее растрепавшейся косе застряли травинки. Подозреваю, что в моих волосах тоже. — Прямо лето!
У вчерашнего банкетного зала уже царило некоторое оживление.
— Эту страну не победить, — пробормота я, прислушавшись к разговорам. Бодрым таким. И не скажешь, что эти же люди буквально несколько часов назад голосили на все лады, поломали забор… Впрочем, это забор выглядел так, будто его уже не впервый раз завалили…
— Эй, молодежь! — тут же окликнул нас с Евой красномордый мужик, который вчера был за тамаду и вдохновлял гостей на алкогольные подвиги. — А вот уже ушица поспела, давайте-ка к нам!
— Уха на завтрак? — удивился я.
— Ты что ли в первый раз на деревенской свадьбе? — Это традиция, можно сказать.
— Да уж, — фыркнул я. — Хотя я бы сначала предпочел принять ванну, выпить чашечку кофе…
— Ага, и какавы с чаем, — засмеялась Ева.
В целом, агрессивное деревенское дружелюбие меня не смутило. Я немного волновался за Еву, но она из всех моих спутников, за исключением, разве что Шемяки, оказалась ко всем полевым тяготам приспособленной больше, чем даже я. Легко включалась в разговоры с подначками, смеялась грубоватым шуткам, легко шутила в ответ. Городские гости свадьбы еще спали, мои орлы, я уверен, продрыхнут до обеда. Будить их раньше я не собирался. Зато деревенская часть свадьбы сползлась к месту празднования еще до десяти утра. И каждого следующего гостя приветствовали взрывами хохота и рассказами о его вчерашних подвигах.
— О, а вот и Коля! Ха, а помнишь, как ты вчера колоду бодал!
— А Ванятка-то помните, как отплясывал? Что даже штаны потерял!
— Ну ты, Семен Семеныч, и герой у нас! Жена-то тебя не прихлопнет за выкрутасы такие⁈
— Марья Ивановна прямо звезда! Помните, как из-за нее тот городской с завмагом подрались?
— А кто вчера забор-то сломал?
— Какой забор?
— Да у Михалевых же!
— А, да это дед Егор упал! Я думала ты про Ордыновский спрашиваешь…
— Ордыновский тоже сломали?
— Сломали? Да его в щепки разнесли! И убежали, щеглы! Катя, сноха-то Ордыновская, с обрезом на крыльцо выскочила, а те уже шасть…
— А кто хоть был-то?
— Вот и я говорю…
— А Томку видел кто? Она вчера с тем волосатиком целовалась, так ееный хахаль обещал ему рыло начистить.
— Дааа, начистить! Он как завалился спать в курятнике, так и не просыпался пока.
— Димка-то?
— Да нет, Славка же томкин хахаль. С Димкой они еще зимой разбежались…
Традиционную утреннюю уху зачерпывали здоровенным половником прямо из закопченного ведра. Изысканность была на общем местном уровне — то есть, все по-простому. Рыбу выпотрошили и сварили. С небольшим добавлением лука и морковки. Причем жижи было меньше, чем, собственно, самой рыбы.
— Ты ее ешь, а она на тебя смотрит, — пробормотал я, разглядывая содержимое выделенной мне эмалированной миски. Часть рыбех сохранила свою форму, и их белые глаза смотрелись… Ну, в каком-то смысле даже инфернально.
— А где Наташа? — спросил я у Евы тихонько. — Она, кажется, вчера почти сразу со свадьбы сбежала, но я не успел заметить, куда именно.
— Надо в автобусе посмотреть, — прошептала в ответ Ева.
К половине второго я решил, что мои орлы и орлицы уже достаточно наспались и отправился их будить. Растолкал, погнал умываться к колодцу, завтракать и все остальное-прочее. Наташа действительно нашлась в автобусе. Разложила в проходе несколько спальников, закопалась в них, как в гнездо. И читала книжку. Убедившись, что с ней все в порядке, я сбегал к столу и собрал ей в миску всякого разного на завтрак.
Часикам к трем мы притащились-таки в местный клуб.
Здесь не было даже сцены. Собственно, это была просто большая комната с деревянным полом. Точнее, в самом помещении клуба комнат было две — поменьше, типа вестибюль. И побольше — собственно, наша концертная площадка. Ну и место для танцев. В первой половине клуба на стенах были развешаны фотографии, вырезки из газет, детские рисунки и какие-то выцветшие вымпелы. Имели даже столы и стулья, притиснутые к стенам. А во втором помещении на дальней стене до сих пор висели бумажные пузатые буквы «С новым годом». Причем, неизвестно, с какого года они там висели. И вдоль обеих стен — школьные стулья разной степени обшарпанности.
— Прикинь, они приколочены! — объявил Бельфегор, который попытался один из них сдвинуть.
— Так это с тех пор, как Данике голову проломили, — жизнерадостно объявил Степан. — Там, в общем, ребята расшалились, взялись стулья друг в друга кидать, ну и попали прямо в темечко Данилке-то Смирнову.