— Нет, ты ничего не скажешь! — Наташа стремительно подскочила к открывшей, было, рот Варваре и закрыла ей губы ладошкой.
— А дон Хуан посмотрел на этого визитера и говорит, — я важно поднял палец и оглядел своих внезапных зрителей. — «Вот тебе мой мудрый совет, странник! Прежде чем вкушать кактус, проверь, насколько он свежий!»
«Так себе финал, — подумал я. — Предсказуемый».
Но народ дружно заржал, заглушая музыку со сцены.
— Так, вы чего тут столпились? — строго нахмурился я. — Ваша очередь еще через одну песню!
— Велиал, а делать-то что? — жалобно проговорила Варвара, как только Наташа ее отпустила. — Ну, у нас же, получается, единственный туалет заблокирован, и там еще неизвестно, что внутри… А здесь люди живут, и вообще…
Я хотел ответить, что вообще-то у нее тут есть специально для этого предназначенные мурзилки-волонтеры, которым можно было бы дать задание каким-то образом проникнуть в туалет, извлечь оттуда неведомого Свиридова и потом еще и дверь починить. Но по завету Наташи я выкинул из головы все конструктивные и нужные мысли.
— Хорошо, милая, сейчас мы все решим, — широко улыбнулся я, круто развернулся на каблуках и двинул на сцену. Где как раз допиливал финальный риф песни точно не самый талантливый в мире гитарист, но зато отягощенный большим энтузиазмом.
— Ребята, я прошу пардону, но у нас тут форсмажор и очень важное сообщение, — оттирая солиста от микрофона заявил я и помахал залу руками. — Значит так, мне тут сообщили, что в сортире уснул некто Свиридов.
Фамилия потонула в хохоте зала.
— Свиридов, — повторил я. — Семен, Василий, Ипполит, Ракушка, Ицхак, Домидонт, Онуфрий, Вольдемар. В связи с этим — два объявления. Первое — на улице лето, вокруг есть парк и кусты. Все поняли мою мысль?
Зал снова разразился радостным гоготом.
— И второе, — сказал я и покосился на музыкантов. — Парни, сейчас я свалю, не переживайте. Значит, второе! Кто придумает, как открыть дверь и не сломать ее, получит приз. Мы еще не придумали, какой именно, но он точно будет! Все, я все сказал, продолжайте!
И чтобы добавить действу на сцене еще больше клоунады, я упрыгал за кулисы «зайчиком».
— Велиал, ты совсем дурак? — простонала Варвара, спрятав лицо в ладони. Но все равно было заметно, что она до ушей покраснела. Ага, вот так значит, испанский стыд со стороны выглядит.
— Ну извини, чем мог — помог, — развел руками я.
Девушка развернулась с явной целью умчаться стремительно. Чтобы порыдать.
И вот тут я ухватил ее за плечо и повернул к себе.
— Варя, постой, — сказал я. — Расслабь булки, ладно? Не истери. Все нормально, так бывает. Поверь, сортир — это вообще не то, из-за чего стоит переживать.
— А из-за чего стоит? — влезла Наташа, жующая какой-то бутер. Который, кажется, отобрала у кого-то из музыкантов, который притчу про дона Хуана слушали.
— Да ни из-за чего не стоит, — я пожал плечами. — Все равно это не помогает. Есть проблема — решаешь. Не можешь решить — поднимаешь правую руку вверх… Ну, дальше ты знаешь рецепт же, да?
— Нет, — буркнула Варвара.
— Окей, тогда показываю, — сказал я и встал рядом с ней, плечом к плечу. — Вот смотри, повторяй за мной. Только полностью повторяй, поняла?
— Поняла, — кивинула Варвара.
— Поднимаешь правую руку, — сказал я. — Медленно так, степенно. Выше, еще выше, еще выше… Вот так достаточно! А теперь резко бросаешь ее в вниз и громко говоришь: «Да и хрен с ним!»
Варвара вздрогнула.
— Эй, я же сказал, полностью повторять! — я толкнул ее в бок локтем. — А ну, давай. Еще раз. Руку вверх-вверх-вверх! А теперь бросай!
— Да и хрен с ним, — выдохнула Варвала. Всхлипнула и посмотрела на меня.
— Извини, — сказала она серьезно. — Я вот только сейчас поняла, что ступила. Ты же ведущий, а я к тебе с проблемами сортира прибежала. И еще истерику тут устроила. Вот было бы тупо, если бы ты концерт бросил и помчался Свиридова бухого из сортира вытаскивать…
Я молча обнял Варвару и похлопал ее по спине.
— Ты справишься, — сказал я. — Между прочим, сортир в «химиках» — это всегда начало какой-нибудь удивительной истории. С далеко идущими последствиями. Точно тебе говорю!
Я протиснулся через толпу, окружившую Сэнсея, и встал рядом с Евой.
— Что я пропустил? — шепотом спросил я.
— Один эпичный спор, — шепотом же ответила Ева. — И очень много щенячьего восторга.
— Сэнсей с Конрадом спорили? — уточнил я. На самом деле, даже не ожидал сегодня увидеть Конрада. Он обычно предпочитает более серьезные тусовки, по факту-то сегодня даже концерт был «ненастоящий». Просто один вечер в фестивальной «общаге». Но, видимо, его Сэнсей убедил.
Концерт на сцене еще продолжался, но он вошел уже в ту фазу, когда мы с Наташей были там не нужны. Когда тем, кто колбасился в зале, уже было пофигу, кто там топчется на сцене, а выступать лезли вообще кто попало. И даже без музыкальных инструментов.
Зато тусовка по коридорам, холлам и закуткам ДК набрала полные обороты. Судя по постоянному паломничеству в ларек, хозяева его оказались продумчивыми и запаслись товаром под самую крышу. Или сгоняли еще. Не удивлюсь, если этот ларек принадлежит Василию, кстати. Он умеет из всего на свете извлекать прибыль.
Народ перетекал из одной компании в другую, пел песни, громко и заразительно ржал. А кому шумный движ не нравился, те прятались по темным углам, жгли там свечи и вели тихие разговоры на всякие очень важные и животрепещущие темы.
— Говорят, что сегодня тут Кинчева видели!
— Ой, да ладно, он еще не приехал!
— Да он специально распустил слух, что не приехал. Ему тусануть хотелось, а не чтобы к нему очередь за автографами выстроилась.
— Не звизди, его бы узнали!
— А он парик надел!
— Ага, блондинистый! И еще лифчик, чтобы на телку быть похожим!
— Точняк! Увидишь телку-блондинку, хватай ее за сиськи, это Кинчев!
Тут Сэнсей повернулся и заметил меня.
— О, замечательно, что ты подошел, о демон постыдных желаний и тайных помыслов, — меденно, растягивая гласные в своей обычной манере проговорил он. — Вот ты-то сейчас и поможешь разрешению нашего спора…
Глава 20
С одной стороны, своим взрослым и опытным мозгом я понимал, что нужно было дисциплинированно уйти еще часа полтора назад и лечь спать. Потому что завтрашний день начнется в восемь утра и продолжится опять до позднего вечера. И мне потребуются и принимать решения, и разруливать всяческий форс-мажорные ситуации, и спешно прыгать за руль и куда-то мчать, и еще черт знает что. Тем более, что моего присутствия здесь совершенно не требовалось. Концерт закончился, осталась только тусовка стремительно пьянеющих рокеров. Хотя нет, не стремительно. Они как будто дошли до какой-то кондиции балансирования между реальностью и измененным состоянием сознания. И вот в этом состоянии балансировали.
«Нужно идти домой уже!» — строго думал я про себя, но вместо этого делал несколько шагов и прибивался к другой компании. От кружочка, рассевшегося прямо на полу и ведущего философские разговоры про Канта и Ницше — к шумной кодле, оккупировавшей лестницу и орущей под гитару «Все идет по плану» уже восьмой раз подряд. От просветленных длинноволосых хиппи с прозрачными глазами — к буйным панкам, строящим планы прямо сейчас собраться и пойти навалять ближайшим гопникам. Спойлер — никто никуда не пошел.
— … а вот мы были на «Ветре перемен» в прошлом году, так там была столовка заводская, куда все обедать ходили. Так мы там стаканы тырили. Нас буфетчицы за это сначала гоняли, а одна такая добрая тетечка была, она нам котлеты выносила…
— … а помните, когда «Вилы» выступали, Кабан чуть клавишника не зашиб бутылкой?
— Это когда он в толпу кидался?
— Да не, он должен был на припеве высыпать сверху порезанную мишуру, ну типа блестки, а его охрана тормознула, мол, с бутылкой нельзя. Он бутылку в ведро с блестками спрятал и забыл, а потом…
— … давай еще раз нашу! Только шепотом, там Маркиза спит…
— … а в прошлый раз на «Рок-провинции» Банкин обещал, что не будет больше такого…
— Кстати, а кто знает, Паук уже приехал?
— … слышал, что он отказался, у него гастроли на это время…
— Да не, он точно здесь уже, Паленый его, в натуре, в аэропорту видел!
Затянуло. Я слушал разговоры. Сплетни про неведомых мне Кабанов, Медведей, Храпов и Загонов. Кто-то кривил недовольные рожи, кто-то счастливо улыбался, кто-то пел, кто-то клевал носом, кто-то ржал над всеми шутками подряд.
«Вот оно… — думал я, вглядываясь в человековорот лиц. — Как будто семья. Вот за этим они приезжают сюда на последние деньги, а то и вообще без них».
Расслабленное ощущение «своих». Когда вокруг нет незнакомцев, даже если ты никого не знаешь. Раз ты здесь — значит свой.
По идее, здесь сегодня должны были быть только музыканты. Те, кто участвует в фестивале. На практике же, ясен пень, сюда пробралось множество тусовщиков. Как местных, так и тех, кого притащили с собой. Технически — нужно было их не пускать. И наши волонтеры даже пытались как-то это сделать. У всех легально проживающих на территории ДК были талоны-бейджи, которые нужно было носить прицепленными на булавку. Но порядка все равно не получилось. Булавок на всех не хватило, напечатанных бейджей — тоже. Так что с определенного момента талоны выписывали от руки. Кто-то их сразу терял, у кого-то они через час ношения скручивались в невнятную мятую бумажку. То и дело вспыхивали мелкие конфликты на тему: «Эй, в смысле на выход⁈ Это наш клавишник, мы из Тобольска приехали, ему что, на улице спать?»
Иногда раздавались возгласы: «Шухер!»
И начиналась беготня и догонялки.
Пару раз к этим всем побегушкам пытались даже меня привлечь. Ответственную Варвару нозили эти вот безбилетники. Но я только отмахивался вполне сознательно. Но волонтеров, гоняющих нелегалов, не останавливал тоже сознательно.