— Мы так не договаривались! — Настена уперла руки в бока. — И вообще, если вы будете и дальше так себя вести, я позвоню Метелину, и…
— Чисто для справки, Метелин — это тот, кого широкая публика знает по кличке «Буран»? — уточнил я елейным тоном.
— Вас что, не предупреждали⁈ — прищурилась Настя. И сразу как-то перестала быть симпатичной. И превратилась в обычную такую склочную телку.
— Настена, притормози, — сказал я, поднимаясь на сцену по боковой лестнице. — Мы здесь с вами профессионалы, а репетиция для того и существует, чтобы устранить шероховатости и не облажаться перед публикой.
— А почему мы вообще должны облажаться? — Никита воинственно шагнул ко мне, но вплотную подходить не стал. Сообразил, что неудобно смотреть сверху вниз на человека, который почти на голову выше.
— Потому что всякий может облажаться, друг мой, — усмехнулся я. И вздохнул.
«Необучаемые, — подумал я. — И с понтами».
— Эй, парни! — я махнул рукой монтажникам, которые сооружали задник сцены. — Идите сюда, есть разговор.
Пара мужиков в спецовках подошли к нам.
— Короче, такая идея, — сказал я, осмотрев сцену. «Нормально так тут все переделали», — подумал я. Мозг старательно перебирал разные идеи, как бы нам так одним махом и быстро решить проблему ведущих. Чтобы и с «Европой плюс» не поссориться, и открытие не запороть. Память подбросила старый добрый «День радио». Решение простое, но вдруг сработает? По крайней мере, эти двое перестанут топтаться по сцене…
— Идея такая, — повторил я. — Вон там, с правого края соорудить стол для диджеев, а наверх натянуть баннер «Европы плюс».
— Хм… — монтажники синхронно повернулись в ту сторону, куда я показывал.
— В проекте не было, — сказал один.
— А баннер откуда возьмем? — спросил второй.
— Вон тот, который на стене, например, — ткнул пальцем я.
— А согласовать… — начал первый.
— Считайте, что согласовали, — перебил его я. — Бумагу с печатью нужно?
— А если Василий… — заговорил второй.
— Василию скажете, я распорядился, — второму я тоже не дал договорить. — Понятна задача? Нужно, как будто вот эти ребята там сидели, как на экране.
— А нас спросить? — строптиво влезла Настена.
— Милая барышня, я бы с вами подискутировал, но у нас на это совершенно нет времени, — сладким голосом проговорил я. — Так что давайте для простоты примем тот факт, что я точно не желаю вам зла.
— Но ведь… — Настена шумно засопела. Ей явно хотелось поскандалить.
— Кого ты хочешь поставить третьим, Владмир Викторович? — в микрофон спросил Геннадий.
— Банкина, — быстро ответил я. Мысль пришла мне в голову только что, но я сделал вид, что все давно обдумал.
— Банкина? — нахмурился Геннадий.
— А я слышал, что он… как бы это… — Геннадий деликатно покрутил пальцем у виска.
— Когда я его в последний раз видел, он мог внятно разговаривать, — усмехнулся я. «Только его нужно как-то достать из психушки», — это я уже про себя подумал.
— Банкина? — взвилась Настена. — Но он же старый!
— Банкин, милая барышня, легеда новокиневского рока, — подчеркнуто вежливо ответил я. — Кроме того, на его фоне вы двое будете блистать, аки звезды. Ферштеен?
— Вот такой стол пойдет? — спросил один из монтажников. Они выволокли на сцену вездесущую школьную парту. Натурально, впечатление такое, что в любом месте этой реальности можно было такую найти.
— Тканью черной ее прикрыть, и норм, — кивнул я.
Монтажники подтащили парту к правому краю сцены и направились к баннеру «Европы плюс». А я посмотрел на нашу парочку горе-ведущих.
— Так, садитесь туда, — я махнул им рукой в сторону их «рабочего места». — И наушники еще нужны. Вы же на работе в наушниках работаете?
— Да, — механически кивнул Никита.
— Поняли мою идею? — спросил я. — По ходу концерта вы никуда не ходите и ведете его будто эфир на радио.
— Хм, может сработать… — задумчиво проговорил Геннадий.
— Что-то типа телеспектакля должно получиться, — сказал я. — На сцене — музыканты, а ведущие — в студии.
«Такое себе новаторство, конечно, — подумал я. — Но на большее моих мозгов сейчас не хватает».
— Но нас же будет не видно! — возмутилась Настена и провела руками по подолу своей отчаянно короткой юбки.
— Милая барышня, фестиваль будет длиным, так что свои прекрасные ноги у вас будет время продемонстрировать, — усмехнулся я.
— Все, я звоню Метелину! — выкрикнула Настена. — С вами вообще невозможно работать!
Я мысленно сосчитал до пяти, чтобы не обозвать ее дурой.
— Есть другое предложение, — сказал я. — Мы сейчас устраиваем прогон за столом, как я предложил. И потом решаем вместе, как лучше. Лады?
Настена остановилась напротив меня, ноздри ее яростно раздувались. Секунд десять она сверлила меня взглядом.
— Ладно, — сказала она, сжав зубы. — Никита, давай попробуем так.
Я вернулся на первый ряд к Геннадию и сел.
— Коньячку? — предложил он и протянул мне уже изрядно опустошенную «сиротку».
— Дядя Слава, можно без предисловий, да? — сказал я, усаживаясь напротив Грохотова.
— Нужна помощь? — Грохотов сделал подчеркнуто доброе лицо и сложил руки на стол перед собой.
— Да, — кивнул я. — Мне нужно человека одного достать из психушки на пару дней. А самого меня даже на порог не пустили.
— А человек-то как? — спросил Грохотов. — Нормальный? Не получится так, что ты его достанешь, а он прирежет кого-нибудь в припадке паранойи?
— Выглядит вменяемым, — пожал плечами я. — Заторможенный чуть-чуть разве что, но он и по жизни такой же.
— Речь идет о том, о ком я думаю? — взгляд Грохотова стал холодным.
— Ну я же не знаю, о ком вы думаете? — пожал плечами я. — Мне нужен Евгений Банкин. Отвечаю, я заберу его от крыльца, а потом верну обратно.
— Ладно, сейчас попробую это устроить, — вздохнул Грохотов и поднял трубку телефона. — Алексей Михайлович, Грохотов на проводе. Слушай, у тебя же были какие-то подвязки на Полевой? А кто там сейчас главврач? Тихомиров? Это он две недели назад на даче бабочку показывал? А, нет, это Мартынов… Сиплый такой? Да, помню, помню…
Я откинулся на спинку кресла. Хрен знает, что я вцепился в этого Банкина. Он вроде как честно заслужил свою судьбу и находится ровно там, где и должен. За фокусы с Гришей и его товарищами по несчастью, я бы ему еще и в табло пару раз прописал. Но… Но.
Внезапно пришедшая в голову на сегодняшней репетиции мысль о том, что Банкин должен появиться на сцене рок-фестиваля, не отпускала. Будто это было чертовски важно, а без этого — трындец, все посыплется и распадется на бессмысленные кусочки. Важно, и все тут. Вся моя интуиция об этом голосила, поэтому я и не плюнул на эту затею, когда меня развернули в психушке сегодня. Пошел честно искать окно палаты Банкина, вызвал его к решетке, пообщался, чтобы убедиться, что он может хоть как-то вязать слова. Банкин похудел, зарос бородой еще больше. Выглядел старше, почти совсем как старик. Взгляд потухший. Но когда я сказал ему про рок-фестиваль — в глазах засветилась искорка чего-то похожего на радость и надежду.
«А может быть, мне так важно вытащить его на сцену, чтобы эта страница истории новокиневского рока закрылась? — подумал я, глядя на Грохорова, задушевно болтающего по телефону с каким-то своим очередным важным знакомым. — Банкин выйдет, эпоха закончится, начнется другая…»
— Значит так, — важно проговорил Грохотов, положив трубку. — Теперь слушай внимательно. С твоим Банкиным история какая-то мутная, так что действовать придется тонко. Сейчас ты пойдешь в магазин, возьмешь там коробку шоколадных конфет и бутылку красного вина. Только конфеты бери получше, самые дорогие, и чтобы коробочка с каким-нибудь финифлюшечками. Не «Родные просторы» и не «Птичье молоко», понял?
— Ясно, — я выхватил из кармана записную книжку и ручку. Хорошая память в таких делах работает еще лучше, если все пошагово записать. — Конфеты и красное вино. Записал.
— Теперь дальше, — Грохотов сцепил пальцы в замок. — Приходишь на Полевую и идешь в кабинет Марии Степановны Бурносовой.
— Бурносовой, — повторил я. — Я так понимаю, она там не главврач?
— Ни в коем случае, — замотал головой Грохотов. — Она старшая медсестра. Приходишь к ней, говоришь, что ты от Алексея Михайловича. И главное, чтобы ваш разговор никто не слышал, понял?
— Ясно, — кивнул я.
Грохотов излагал мне свою инструкцию минут десять. Прямо многоходовый шпионский триллер какой-то получается только для того, чтобы одного не самого буйного пациента психушки на несколько часов извлечь из палаты, причем с возвратом.
'Два варианта, — подумал я, записывая очередное действие с очередным презентом очередному работнику медицины. — Либо Банкин реально какой-то особо важный заключенный, с которым кто-то вот так сводил счеты, что устроил ему тотальную блокаду, либо Грохотов со своими особо важными друзьями просто решили моими руками раздать разным людям вино, коньяк и конфеты с заделом на будущее. Впрочем, если все получится, то неважно, как оно все на самом деле — Банкин под колпаком или чрезмерная драматичность Грохотова. Наверное, так даже веселее. Ну, что все непросто.
— Все записал? — спросил Грохотов, вытянув шею, чтобы заглянуть в мой блокнот.
— Давайте еще разок по всем пунктам, — сказал я, постучав ручкой по краю стола. — Значит, первым пунктом у нас Мария Степановна Бурносова, вино и шоколадные конфеты…
К «Буревестнику» я подъехал уже на закате. Припарковал машину, заглушил двигатель с минуту сидел неподвижно, глядя на багровые от закатных солнечных лучей окна. Мысленно вычеркнул дела из сегодняшнего списка. Фактически, осталось только одно сейчас. Да и то было следствием одного из сегодняшних.
Устал?
Не без того.
Интересный все-таки опыт этот фестиваль. Вроде бы, мозгом понимаешь, что мероприятие масштабное, практически весь город захлестнуло. Новокиневские гопники от количества волосатиков на улицах попрятались в подворотни. Город прямо-таки бурлил. И даже ларьки на рынке, всегдашние распространители попсы и блатняка, играли из колонок русский рок. Не исключаю, что это у меня работало какое-нибудь когнитивное искажение, подгоняющее реальность под мир в моей голове. Но все-таки рока стало и впрямь больше. Объективно так.