— Да пофиг, — пожал плечами я. — Хоть по бумажке читайте, как в детском саду. Скажем, что так и было задумано.
— По бумажке? — валькирия повернулась ко мне. — Ты серьезно сейчас?
— Совершенно, — кивнул я.
На самом деле, мы с Наташей подстраховались со всех сторон. Питерские варяги с «семенами свободы», которые я когда-то походя придумал, конечно, всячески пыжились, что они активно развернулись и уже много где свою премию вручали и вообще молодцы и активисты, я помнил, что они в прошлый раз чуть было вообще все не слили. Так что на всякий случай мы по-быстрому добавили всему происходящему абсурдного антуража и подтанцовки. Из наших самых толковых актеров. Целый заговор устроили. Типа, ребят, такое дело. Вы по сцене слоняйтесь, принимайте красивые позы, под музыку приплясывайте, номера носите и все такое. Но если вдруг эти заезжие гастролеры начнут мямлить, то по нашей команде перехватываете микрофон и спасаете положение. Актеры наши к такому заговору отнеслись с юмором и пониманием. Ну, по крайней мере на этапе обсуждения. Как оно на сцене будет — поглядим.
— Подожди, а ты сам что ли не будешь с нами вести? — спросил «младенчик».
— Увы, — я развел руками. — В этот раз у меня миллион всяких организационных дел, никак не могу. Но я рядом. Буду вам иногда махать из зала. И водички приносить. Или что лучше? Чай? Кофе? Сок?
Дверь гримерки открылась. Вошла питерская Наташа с головой манекена в руках.
— Слушайте, меня сейчас чуть на кусочки не порвали, — она захлопнула дверь и прижалась к ней спиной. — Я такое только в кино видела. Прямо толпятся и кричат: «Комментарий для прессы! Комментарий для прессы!» И с вопросами какими-то, главное, лезут…
— И что ты им сказала? — резко повернулась валькирия.
— Ничего, я убежала, — Наташа поерзала, будто за ней следом ломилась толпа этих самых журналистов. — Велиал, что нам отвечать, если что? Ну, не правду же, а? Если рассказать, что нас просто кинул организатор, а какой-то левый чел вылез на сцену и эту всю пургу придумал, это же как-то… ну…
— Назвались пургой — гоните пургу, — изрек я. — Так, ребята-девчата, мне пора. У вас через двадцать минут начало, подтанцовка и звуковик готовы. А как ваше боевое настроение?
— А правда можно по бумажке? — еще раз переспросила валькирия.
— Если хотите, могу прислать к вам одну одну девочку из волонтеров, которая быстро и красиво может вам шпаргалки нарисовать, — сказал я. — Надо?
— Блин, ты чо, с ума сошла, какие еще бумажки⁈ — напустилась на валькирию Наташа. — Велиал, так журналистам-то что говорить?
— Сказал же, гоните пургу, — засмеялся я. — Отвечайте каждый раз разное, не повторяйтесь. Скажите, что на самом деле эту премию выдают рептилоиды с планеты Нибиру, а в статуэтках следящие устройства, которые в особый момент превратятся в трансляторы торсионных полей… Ну или что эта премия на самом деле такое прикрытие для шпионской операции агента ноль-ноль-семь. И что пока вы все на сцену пялитесь, в зале происходят тайные события мирового масштаба…
— Блин, дай я это все-таки запишу! — валькирия бросилась к своей сумочке. — Как ты сказал? С планеты Нибиру?
Я вышел в фойе и перевел дух. «В сущности, культовым мероприятием в будущем стала вообще „Рок-провинция“, — подумал я. — А она была обрыганским тусичем с сортиром в соседнем ресторане». И конферансом от Банкина еще.
— Простите, а вы же Владимир Корнеев? — застенчиво спросила светленькая девчушка лет восемнадцати, но с очень детским голоском. — Ну, который Велиал, да?
— Что меня выдало? — я тревожно огляделся, потом схватился за бейдж на своей груди.
— Ой, как здорово! А вы можете, пока остальные не слышат, рассказать мне про эту премию? Ну, пожалуйста! — она сложила молитвенно руки и посмотрела на меня глазами котика из Шрека.
— Значит так, история этой премии уходит корнями в древневавилонское царство… — заговорщическим тоном начал я.
— Ну я же серьезно спрашиваю, — она обиженно оттопырила губу. — Если что, я внештатный корреспондент «Молодежной правды». Галя Векшина. Вот.
— Хм, серьезно? — я тряхнул головой, собираясь с мыслями. Журналистов-то мы позвали, а вот насчет версии не договорились. Впрочем, если питерцы начнут гнать пургу, будет в самый раз. Но и развесистую историю, граничащую с реальностью, тоже неплохо бы сочинить.
— Ты запоминать будешь? — подмигнул я. — Или все-таки запишешь то, что я расскажу?
— Ой! — спохватилась девушка. — У меня же диктофон есть! Сейчас!
Она вжикнула молнией на своей объемной сумке и принялась в ней копаться.
И тут к нашему разговору проявили интерес еще несколько парней и девчонок с цепкими взглядами акул пера. «Отлично, пусть будет больше народу!» — подумал я, складывая в голове более или менее стройную версию событий.
Глава 14
— О, правда⁈ — хором спросили сразу трое юных акул пера.
«Чистейшая, — подумал я. — Буквально только что придумал…»
— Бомба! — выпалил один, не отрываясь от тетрадки, где он торопливо писал строчку за строчкой. Впрочем, восторг от моей версии истории премии «Семена свободы» разделяли не все. Парочка журналюг постарше скорее скучала. Они переговаривались между собой и оглядывались, будто что-то искали. Я прислушался… Ах да, фуршет. Мы посмели пригласить уважаемых людей без фуршета. Надо что ли им как-нибудь нахамить еще, чтобы точно написали плохо.
— А можно еще раз повторить про то самое первое тайное общество? — тоном отличницы спросила Галя.
— Конечно, — широко улыбнувшись, ответил я. — Общество «Лавина» было образовано в конце семидесятых…
История у меня получилась развесистая, с конспиративными квартирами и секретными ячейками, с допросами в КГБ, распадами и возрождениями в новом качестве. Ну, в общем, все в лучших традициях желтой прессы. И ни слова правды, разумеется. К финалу моего спича к группе журналистов присоединилась Кристина, послушала немного, ее глаза становились все круглее и круглее. Потом она не выдержала и захихикала. Закрыла себе рот ладошкой, сделала вид, что закашлялась, смахнула слезы и сбежала.
А потом у главного входа началась шумиха, журналисты забеспокоились, занервничали. И оставили меня наконец-то в покое.
— Что это за пургу ты им нес? — спросил из-за плеча Жан. Который не помчался пробиваться к приехавшим московским звездам.
— Пурга — это концепт такой, — усмехнулся я. — Гоним, пока живые.
— Хех, — Жан понимающе покивал. — Кстати, вон ту парочку видел? Они из «Есть контакт!» на самом деле. Хотя делают вид, что из «Новокиневской правды».
— А почему скрываются? — спросил я.
— У них тоже концепт, — Жан стянул с головы кепку и помахал ей перед лицом. — Блин жара какая, ужас. Я твоим «ангелам» вот вообще не завидую в их костюмах…
— Так что за концепт? — напомнил я.
— Поперечность, — сказал Жан. — Ну, типа, если все пишут, что что-то было хорошим, то им нужно обязательно полить говном.
— Знакомые какие-то ребята… — я еще раз пригляделся к парочке. Лет двадцать пять обоим, девушка высокая с широким лицом спортсменки какого-нибудь неженского вида спорта, парень — с манерным каре и в зеленом пиджаке. — Где-то я их видел уже…
— Да это Ивана выкормыши, — ухмыльнулся Жан. — Из самых первых еще, когда он только начинал. Сначала он их всему обучил, а потом они громко поссорились. Ну и сейчас вот у них своя газета.
Жан задумчиво покрутил кепку в руках, потом напялил ее обратно себе на голову.
— Или они на самом деле не поссорились вовсе, а только сделали вид, — задумчиво сказал он.
— Ммм, теория заговора, все как я люблю, — фыркнул я.
— Да не, при чем тут заговор? — пожал плечами Жан. — Просто… Короче, другая версия более дурацкая. Типа, у них есть информаторы в других газетах, которые им сливают материалы до публикации. Ну, чтобы они могли по-быстрому свою поперчную версию изложить. Согласись, более вероятно, что никакой ссоры не было? И они просто договорились, чтобы друг другу подливать популярности. Пишет, например, «Молодежная правда» статью про какого-нибудь перца, всячески его облизывает и превозносит. Одновременно с этим выходит статья в «Есть контакт!», где на того же самого перца публикуют компромат, ставят интервью с бывшей любовницей или, там, незаконнорожденным ребенком. Обе газеты начинают активно сраться, требуя друг у друга опровержений. А читатели, в результате, покупают и ту, и другую газеты. Чтобы досмотреть историю до конца. Всем хорошо. При чем здесь ссоры какие-то?
— Резонно, — кивнул я.
— Кстати, спросить хотел, раз уж такое дело, — глаза Жана заблестели. — Эксклюзивная пурга для «Африки» будет?
— Ясен пень, — ухмыльнулся я. — Хотя можешь даже сам придумать, если идеи есть.
— Принято, — кивнул Жан. — Завтра утром обсудим? Или сегодня после мероприятия?
Отпустив компашку ноющих волонтеров болтаться без дела, я еще разок оглядел пустое фойе. За ближайшим прилавком с напитками девица сосредоточенно смотрелась к крохотное зеркальце и подкрашивала губы. На батарее возле окна сидели трое парней, склонившись над чем-то. Тоже сосредоточенно. Дальше у окна стояла пухленькая девушка в обтягивающем платье. Она то смотрела с драматично-мечтательным видом на улицу, то оглядывалась на двери зала, будто ожидая, что кто-то из них выйдет. У прилавка с кассетами царило некоторое оживление. Ну, для этого времени. Большая часть зрителей были в зале, там сейчас как раз должна «Алиса» выступать. А тут целых пять человек! Азартно перебирают ассортимент, спорят…
Прикольный вид.
Я потянулся в сумку за камерой. Есть в этом вот пустом фестивальном фойе какая-то особая магия. Совсем рядом, за стенкой, происходит оно, главное действо. А здесь, в его тени, заметны хвосты каких-то личных историй, маленькие драмы, маленькие комедии…
— Сегодня у нас раздача питерских слонов, в смысле — премии «Семена свободы», — вполголоса сказал я, медленно обводя фойе «котлов» стеклянным глазом камеры. — И если прислушаться, то можно даже разобрать голоса ведущих…