Я замолчал, плавно шагая вдоль прилавков, афиш фестиваля и редких людей, которые по каким-то своим причинам решили быть здесь, а не в зале.
Раздался взрыв смеха публики, я подошел к приоткрытой двери и сунулся туда. Ясен пень, отпущенные на свободу волонтеры уже были здесь. Понятно, что большая часть наших бесплатных добровольных помощников были здесь именно вот за этим. Чтобы без билетов попадать на концерты, которые им или не по карману, или они просто жадные. На сцене готовился выступать Кинчев, рядом с ним все еще стояла валькирия.
— А можно вопрос⁈ — раздался за спиной такой пронзительный голос, что у меня даже ухо заложило. — А почему сегодня не вы ведущий?
Я повернулся. Ага, понятно. Явно еще один юный журналист, из них сегодня вся публика состоит.
— А можно встречный вопрос? — усмехнулся я. — А почему ты здесь, а не там, где происходит основное действие?
— Это скучно, — с важным видом заявил парень. Лет четырнадцать? На вид типичный такой ботан, в очках, белой рубашечке и летних брючках. Судя по наглаженности вида — мамина радость, с прицелом на поступление в какое-нибудь МГУ. — Все настоящие дела происходят в тишине!
В этот момент со сцены заиграла музыка, а зал завопил в экстазе. Я прикрыл дверь. Камеру убирать не стал.
— Ксати, юноша, а откуда вы знаете, что я мог бы вести это мероприятие? — спросил я.
— Ну как, — мальчишка величественно так пожал плечами. — Вы же Велиал, так? Значит это премия вашего авторства. Мне рассказывали про то, как вы в Питер ездили, и что там случилось во дворце молодежи…
— Ага, кажется я понял, кто ты такой! — я присмотрелся к лицу парня повнимательнее. Фамильное сходство определенно прослеживается… — Ты двоюродный брат Кристины.
— В точку, — снова кивнул он и протянул мне руку. — Очень приятно. Только ты так и не ответил на вопрос. Почему там не ты?
— Не слишком резкий переход на ты? — прищурился я.
— Неа, — мотнул головой парень. — Я, кстати, Ник. Ну, полное имя Николай, но Коля — это как-то несовременно. Комбайнеру какому-нибудь подходит, а вот будущему инвестигейтору — нет.
— Инвестигейтор — это что-то про журналистские расследования? — спросил я. — Внедряться в корпорации зла и выводить их на чистую воду?
— Ну, если по-простому, то да, — с эдакой важной детской снисходительностью кивнул Ник.
«Забавный, — подумал я. — И все больше и больше напоминает Кристину».
— Да ты не бойся, я не стану публиковать инсайдерскую информацию, — заверил Ник с таким видом, что мне стоило нечеловеческих усилий, чтобы не засмеяться. — Мой профиль — международная журналистика. Я готовлюсь поступать в МГИМО…
— В следующем году? — уточнил я.
— Неа, через один год, — сказал Ник. — Сейчас я только девятый класс закончил. В английской школе, знаешь?
— А в МГИМО разве на журналистов учат? — спросил я.
— Мне не нужен диплом журналиста, это бессмысленная бумажка, — заявил Ник. — МГИМО я выбрал вполне сознательно. Как самый авторитетный вуз в стране.
— Предусмотрительно, — покивал я.
Ник пустился в рассуждения о сравнительных характеристиках разных дипломов, жестикулируя с видом университетского профессора. Говорил он, кстати, даже неплохо, в целом. Особенно если глаза закрыть, чтобы детское лицо в глаза не бросалось.
— Ты все еще снимаешь? — Ник вдруг прервал свою гладкую речь и подозрительно посмотрел на камеру.
— Да, — кивнул я.
— А… а зачем? — спросил Ник.
— Представь, прошло, скажем, двадцать пять лет, — сказал я. — Ты получил диплом МГИМО, прошел дипломатическую практику в каком-нибудь Гондурасе, построил головокружительную карьеру международного инвести… как там?
— Инвестигейтора, — подсказал Ник. — Это от слова «инвестигейт» — расследовать.
— Да-да, вот его, — покивал я. — На твоем счету десяток скандальных расследований, по результатам которых сотня толстосумов отправилась на скамью подсудимых… А у меня в видеоархиве вот эта запись. Откуда все начиналось. И я смогу ее продать какому-нибудь би-би-си или си-эн-эн за кучу баксов.
— Но тут же нет никакого компромата, — озадаченно сказал Ник и поправил очки.
— Ностальгия тоже продается, — я пожал плечами. — Между прочим, пользуясь случаем, не хочешь записать послание себе будущему?
— Это как? — спросил Ник.
— Очень просто, — засмеялся я. — Смотришь в камеру, говоришь: «Привет, Ник из будущего! Хочу сказать тебе несколько важных вещей…» Ну и дальше говоришь, что ты там считаешь важным. Ценный совет какой-нибудь или еще что-то… Ну как?
— В нашем школьном саду стоит камень, на котором табличка прикручена, — сказал Ник, снова поправив очки. — Послание в будущее. Пионеры в семьдесят восьмом написали и закопали послание. Открыть в две тысячи третьем. Так и написано — пионерам будущего. Интересно, кто будет это вскрывать, если пионерской организации больше нет?
— Ну, технически, можно в две тысячи третьем принять пару человек в пионеры, текст клятвы известен, пионерский галстук найти — тоже не проблема, — пожал плечами я. — И тогда формально условие будет выполнено, и письмо можно будет прочитать.
— Хм, — Ник почесал подбородок. Жест был тоже не его, а таким, будто он его скопировал с какого-то своего авторитета. — А я пытаюсь убедить вскрыть это послание как невозможное к востребованию…
— А если пионерская организация к третьему году возродится, тогда что? — спросил я. — Придется платить компенсацию, моральный ущерб и нарушение тайны переписки.
— Ты издеваешься, да? — прищурился Ник.
— Ничуть, — совершенно честно покачал головой я. — Ну, разве что иронизирую малость, но точно не издеваюсь. Мне и самому интересно было бы почитать, что там пионеры прошлого пионерам будущего отправили. Может, диверсию устроить? Сейчас каникулы, можно пробраться на территорию школы, устроить подкоп, достать послание, прочитать его и вернуть потом на место.
— И сейчас не издеваешься? — еще сильнее прищурился Ник.
— Не издеваюсь, — серьезно сказал я. — Шучу просто. Так что, будешь оставлять послание себе будущему?
— А что ты потом с ним сделаешь? — спросил Ник.
— Запишу на отдельную кассету, запечатаю ее в конверт с надписью «вскрыть такого-то числа, такого-то года», — сказал я. — И поставлю на полку.
«Которой пока что нет, кстати, — подумал я про себя. — Весь мой видеоархив стоит в коробках в гараже у Леонида Карловича».
— И никому не покажешь? — сузил глаза Ник.
— Нееет, как ты мог такое подумать? — с театральным возмущением запротестовал я. И засмеялся.
— А ты прикольный, — заключил Ник, еще раз осмотрев меня с ног до головы. — Есть знаешь какое предложение? Давай это будет наш с тобой проект сегодня?
— Какой? — уточнил я.
— Послание в будущее, — сказал Ник. — Мы убедим разных музыкантов наговорить послание. Ну, вот все как ты сказал.
— Интересный подход, — усмехнулся я. — Ну давай, обоснуй тогда.
— Да все просто, — Ник всплеснул руками. Опять чьим-то чужим жестом, слишком «по-взрослому» это смотрелось. — Мне нужны материалы на творческий конкурс. Можно пойти по проторенной дорожке, прийти в «Молодежную правду», там есть специальный редактор, который даст задание. И у меня будет публикация. Но это скучно, так все делают. Телевизионная программа — это гораздо круче. А ты мне нужен, чтобы рокеры меня не отшили. Если я сам к ним подойду, меня на смех поднимут, а тебя не посмеют. Ну и последнее — я тебе понравился, так что ты мне не откажешь.
— О как, — усмехнулся я. — Из чего же ты заключил, что мне понравился? Изучал язык жестов по книге… не помню, какой. В книжном недавно видел.
— Алан Пиз, — кивнул Ник. — Но нет. Я просто подумал, что если бы я тебе не понравился, ты бы давно меня шуганул. А мы уже минут десять разговариваем.
— Справедливо, — кивнул я.
— Ну так что, сделка? — Ник протянул мне руку.
— Коля, блин! — раздался с лестницы окрик Кристины. — Ты мне клялся, что не будешь ни к кому приставать! Володя, гони его в шею, если достал! Он у меня выцыганил проходку, а теперь я за него краснею все время.
— Сделка? — пристально глядя на меня, сказал Ник.
На секунду мне представилась конспирологическая картина, что вот сейчас это узловая точка нового будущего, и от нашего рукопожатия зависит, по какому пути пойдет история. Пожму руку — и превратится заносчивый заучка в будущем в какую-нибудь знаковую фигуру во внешней политике, который инициирует процесс объединения разных стран и смены формации… Хех. Перед глазами даже мелькнул растрепанный силуэт доктора Эммета Брауна, который рисует на доске свою линию времени.
Я начал протягивать руку, но на полпути замер.
— Так, погоди, — сказал я. — Какой еще творческий конкурс может быть в МГИМО?
— Какое еще МГИМО? — фыркнула Кристина и толкнула Ника в плечо. Но тот руку все равно не убрал.
— Про МГИМО я придумал, — сказал он. — То есть, я хотел бы, конечно, но вполне объективно оцениваю свои шансы. Но, скажи, ты заинтересовался, когда я сказал про МГИМО.
— «Дорогая Елена Сергеевна», — пробормотал я.
— Что? — нахмурился Ник.
— Долго думал, кого ты мне напоминаешь, — сказал я. — Фильм был такой злой, про подростков. «Дорогая Елена Сергеевна». Там был юноша в белой рубашке. Смотрел?
— Смотрел, — хмуро кивнул Ник. — Так что, нет?
— Почему? — усмехнулся я. — Куда руку убираешь? Держи краба. Сделка.
— Володя, ты с ума сошел? — простонала Кристина. — Он же тебе весь мозг чайной ложкой выколупает…
— Не переживаей, милая, — засмеялся я. — Нет мозга, нет проблем. Ну так что, Ник Батькович, пойдем план съемок набросаем?
— Погоди, — остановил он меня. — Я понял, что ты мне так и не ответил, почему не ты ведешь премию сегодня…
Глава 15
А затея оказалась гораздо интереснее, чем мне казалось в начале! Потрепаться и пофилософствовать в рок-тусовке в принципе любили. Не всегда умели, это правда. Но высказать свое мнение — это было святое! Но это «святое» здорово отличалось от культа собственного мнения в моем «прошлом-будущем». Здесь они как будто делали в этом направлении первые шаги, все еще пьянея от свободы и собственной смелости.