ещалась по лагерю, явно пытаясь навести здесь хоть какой-то порядок. Остальные сидели и стояли, отмахивались от комаров, периодически брали из разложенной на газетках и пакетах едой. Ну да, в принципе, при таких запасах понятно, почему они не торопятся есть пшенную кашу. Пирожки кучей, пирог, порезнный на правильные квадратики, мешочек с вареными яйцами, бутеры с вареной колбасой, несколько ярких упаковок импортных печенек… И два термоса, точно таких же, из какого меня сегодня Ева чаем поила.
— Кстати, Саня, а ты куда ночью пропал? — спросил Бельфегор. — Я помню, что мы сначала колбасились вместе у сцены, а потом вдруг — хоба! — и тебя нет.
— Да, короче, нас с Максом отловил Кабан и утащил в «Рассвет», — сказал Астарот.
— А разве туда можно, если не проживаешь? — удивился Бегемот.
— Ну, никто не проверял, — пожал плечами Астарот. — Там в клубе ночью устроили такой движняк странный. Что-то типа лотереи, или не пойми что. Короче, прикол! Димаса из «Ножного привода» помните? Так вот, он, такой, пришел, а там на входе двое спрашивают хором: «Ты готов войти в царство мертвых⁈» А он что-то так подогнался и попытался назад отодвинуться. А сзади толпа. Димас начал вырываться, мол, выпустите меня, вы придурки все…
— Погоди, я не понял… — обиженно прищурился Бегемот. — Это было какое-то для избранных мероприятие?
— Да не, там вроде разные люди были, — ответил Астарот.
— А почему ты нас не позвал? — Бельфегор засопел.
— Да я вообще не знал, куда меня ведут, — развел руками Астарот. — Кабан подошел и говорит: «Слышь, пойдем в одно место!» Я пошел. Вообще не думал, что там что-то организованное. Слушай, Велиал, а почему в расписании феста не было вот этого ночного действа в клубе?
— Видимо, спонтанное, — пожал плечами я. — Я когда спать уже шел, видел, что там что-то происходит, но проверять не пошел.
— А что там было-то? — нетрепеливо потормошил Астарота Бегемот. — Я пока что-то вообще не понял.
— Я не с начала пришел, — сказал Астарот. — Там, короче, сначала была какая-то идея, что все сидят в кругу и по очереди что-то рассказывают о смерти. Стихи читают, или что-то такое. Но потом народу набилось много, и стали выходить на сцену. И всякое показывать. Кто-то пел, кто-то стихи читал, кто-то танцевал…
— Звучит как какое-то «Алло, мы ищем таланты», — хихикнула Кристина.
— Да не, прикольно было на самом деле, — Астарот тряхнул головой, чертыхнулся и принялся выпутывать застрявшие в волосах веточки. — Там, короче, были какие-то ребята из Москвы. Они каждому выходящему подыгрывали на бубне и звенелках-шумелках таких.
— Блин, жалко, что я не попал! — вздохнул Бельфегор.
— Ага, тут не угадаешь, — усмехнулся Макс. — Мне ночью один чел, такой: «Пойдем к нам, у нас там эпично все будет!» Ну, я пошел. А там скучища. У костра под гитару какой-то дед пел. И водку пили.
— А возле «Задворок» были танцы прикольные, — заявил Бегемот, нацеливаясь на еще один пирожок. Завис на секунду, передумал брать пирожок, взял кусок пирога. — Мы туда с Кристиной и Светой забурились, отлично попрыгали.
— Да где вы все, блин, это находили? — насупился Бельфегор.
— Да везде что-то происходило, — развел руками Кирилл. — Я когда отошел от большой сцены в сторону, там прям видно было места скоплений. Кто-то играл, где-то музыка… Только я подходить постеснялся куда-то.
Тут все «ангелочки» заговорили разом, принялись махать руками, вспоминая какие-то обрывки прошедшей ночи.
Полог одной из палаток колыхнулся, оттуда показалась растрепанная и заспанная Лариска. Моя сеструха.
— Чего вы так орете? — пробурчала она. — Я только недавно уснула, а вы тут гвалт подняли…
— О, а ты не помнишь, как вчера…
— Да нифига подобного, ты уже в два часа ночи дрыхла!
— Иди пирожки есть, пока Дюша все не слопал.
Так это было трогательно все. Я слушал, крутил головой, сам почти не вступал в коммуникацию. И голосовые связки неплохо бы поберечь, и просто было прикольно. Все-таки, обратная связь по мероприятию, в организации которого я сам принял деятельное участие. Вот эти вот импровизированные тусы с разными идеями я вчера и сам заметил. Рокерская тусовка в принципе народ довольно творческий, склонный к разного рода движухе. В этом смысле наше «Рокозеро» здорово отличалось от тех фестивалей, на которых мне случалось бывать в моем прошлом-будущем. И дело было не только в оформлении опен-эйров. Но и в программе. Там, в двадцать первом веке, программы фестивалей были полны до отказа. Все эти перфомансы, малые сцены, квесты… Хм, кстати, квесты… Что мне раньше эта разновидность активной деятельности в голову не пришла? Можно было бы подпрячь толкиенистов и устроить этакую сквозную игру всего фестиваля…
— Ладно, — сказал я и поднялся. — Вижу, что у вас все в порядке. Пойду займусь каким-нибудь полезным делом.
— А пирожок-то возьми! — тут же отозвалась Кристина. — Я что их зря столько жарила что ли?
Наташа критически осмотрела конструкцию из обрезков досок, горбыля и просто палок, подобранных в лесу. Похоже это было… Ну, даже не знаю, на гипертрофированный противотанковый еж. Хотя скорее на противопехотный, танку не пофиг ли на деревянные шипы во все стороны?
— Только коробки может ветром сдуть, — сказал Борис, вытирая со лба пот.
— Так нет же ветра, — немного отрешенно пожала плечами Наташа. Лицо напряженное, будто она пытается примирить то, как она себе представляла финальный результат, с тем, что получилось у Бориса.
— Можно цветных тряпочек навязать, — предложил я. — Флажков всяких, ленточек. Будет чем-то похоже на новогоднюю елку.
— Кеды еще можно вешать на шнурках, — сказал некто у меня из-за спины. Я оглянулся. Незнакомый парень в обрезанных до колена джинсах и белой майке, разрисованной фломастерами.
— А потом сжечь, — зловещим голосом сказала Наташа.
— О… — парень вклинился между нами и тоже сделал задумчивое лицо.
— Ладно, нормально вроде получилось, — вынесла Наташа окончательный вердикт. — Кстати, оно тяжелое? Сильно?
Мы с Брисом ухватились за торчащие во все стороны деревяшки и попытались приподнять. Все-таки, молодец Борис! При взгляде на эту штуку, кажется, что она развалится, стоит ее чуть-чуть пошатать. Слишком уж хаотичное нагромождение. Но вот мы принялись ее ворочать, а ей — хоть бы хны. Чуть-чуть скрипнула разве что.
— Да не, тут нужно вчетвером, — сказал примкнувший к нам добровольный помощник.
— Да, — согласился Борис, и мы опустили его творение обратно на землю. Не сказать, чтобы высоко подняли. Штука была мало того что тяжелая, еще и неудобная, трындец.
— Ага, — Наташа задумчиво кивнула.
— А что это будет, кстати? — снова подал голос незнакомый парень. И еще несколько заинтересованных лиц остановились поблизости.
— Это будет завершение ритуала, — сказал я, опередив Наташу. Судя по ее лицу, она собиралась осадить любопытного юношу за неумеренное любопытство. Она с утра была не в самом лучшем настроении. В отличие от меня. Мы с Евой, когда ушли из лагеря «ангелочков» поступили по плану, то есть, нашли спрятанный в кустах санблок турбазы «Рассвет». И душ моментально примирил меня с лесной реальностью. И даже с комарами. Пусть даже он и был похож на мрачный каземат, покрытый потемневшей от времени плиткой и почерневшим потолком. И вода из леек лилась только холодная.
— Ритуала? — не сообразил парень. И остальные слушатели начали подходить ближе.
— Идея такая, — я откашлялся. — На каждый из шипов надевается картонная коробка, на стенках которой музыканты пишут названия своих групп, а обычные зрители — свои имена, желания и прочие важные слова. И на закрытии фестиваля мы делаем из этой штуки огромный костер.
Я оглядел собравшийся народ.
— Чтобы оставить свой след в вечности, — закончил я свою короткую речь. — Месседж понятен?
— О, так значит кеды тоже можно спалить! — радостно сказал парень в расписанной фломастерами майке.
— О, а это давно придумали?
— А кому угодно можно писать?
— А в любви признаться тоже можно? Ну, типа, в тайной любви?
— Если написать желание, оно исполнится?
Наташа стояла, молча скрестив руки на груди. Я ободряюще похлопал ее по плечу.
— Наташ, в «Рассвете» есть душ, — сказал я вполголоса. — Очень рекомендую, жить сразу легче становится.
— Боюсь, мне не поможет, — вздохнула она. — Я так сегодня и не уснула. Только начала засыпать, как у меня под окном какие-то придурки взялись играть в бутылочку. Очень громко играть. И еще петь что-то…
— Дома отоспимся, — подмигул я.
— Слушай… — Наташа прищурилась, в ее глазах явно зажглась какая-то идея. — Я там в «Рассвете» видела какой-то ненужный стенд заваленный. С лозунгом про «Туризм — лучший отдых». Можно его сюда перетащить и написать на нем вот это все, что ты сказал. Ну, типа правила.
— «Дорогой друг, это еж вечности! — с пафосом провозгласил я. — Чтобы оставить свой след, возьми коробку и напиши свое имя…»
— Ну да, вроде того, — кивнула Наташа. — И про кеды тоже можно написать, а то что-то я смотрю, эта мысль всех увлекла…
Наташа кивнула на все еще горланящий вокруг нашего «ежа» народ. И к этой группе прибивались все новые и новые участники. Фестиваль постепенно просыпался, но до начала концертной программы было еще далеко, вот все и слонялись по поляне в поисках всякого интересного. Не все слонялись, многие сидели по своим лагерям, трепались и пели песни. А на главной сцене все еще спал какой-то парень. Которого кто-то заботливый уже укрыл покрывалом. Чертовски похожим на те, которыми заправляли кровати на турбазе «Рассвет». Разрушения, учиненные утренними «активистами» уже более или менее пофиксили.
— Что это за странная хрень? — деловито спросил Жан. Я даже не успел заметить, когда он приблизился.
— Вот да, кстати! — Наташа оживилась. — Надо, чтобы ты про это в новостной сводке написал обязательно!
— Кстати, Жан, а где газетный ларек-то? — спросил я. — Я вижу тут столовую, пивную, вон там сразу три ларька с кассетами. А газеты где? Должны быть прямо на виду!