«А я, пожалуй, понимаю, почему Леонид Карлович не хотел эту Олю с Евой знакомить», — подумал я, изо всех сил стараясь не заржать. И не то, чтобы история, которую в таких сочных подробностях рассказывала нам Оля была смешной… Но вот сама ситуация — это да!
Уши Евы снова заполыхали, как и щеки. Она схватила бутылку вина, которую Оля только на стол выставила, а потом увлеклась рассказом. Открутила крышку, набулькала в свой бокал, схватила его и сделала пару жадных глотков. Потом опомнилась и налила в остальные бокалы тоже. Села и посмотрела на меня. Взглядом смеющимся и беспомощным.
— На самом деле, нам уже пора, — сказал я, когда милейшая Олечка закончила свою историю, в подробностях расписав нам, каким прекрасным любовником оказался ее Ленечка, и как замечательно прошло их углубленное знакомство прямо в раздевалке парикмахерской.
— В смысле — пора? — Оля удивленно распахнула свои выразительные глаза. — Ночь же!
— Вот именно, — сказал я. — У нас тут мероприятие в соседнем подъезде. Мы просто сбежали ненадолго. И нам надо вернуться, пока наше отсутствие не заметили.
— Ой, как жалко! — Оля подалась вперед, положив свой внушительный бюст перед собой. Очаровательно, конечно. Она относилась к тому типу женщин, у которого вот такое непристойное кокетство выходило настолько органично, что, кажется, даже другие женщины на подобное не злились. Хотя, тут не ручаюсь, конечно… — Вы такие милые ребята, я бы еще с вами поговорила!
— Очень рад знакомству, — сказал я, увлекая Еву к выходу.
— Между прочим, вы забыли дверь закрыть! — голос Оли снова стал капризным и вздорным, как в самом начале. — Представляете! Сижу в своей комнате, знаю, что дверь открыта. А Ленчик мне велел не показываться Еве на глаза. А еще в комнате, когда дверь открыта, ужасный сквозняк. И вот я лежу, такая, и думаю: «Сейчас они уснут, а я тихонько встану и закрою дверь». А потом вы затихли, а я думаю: «Надо еще подождать!» А у меня уже так ноги замерзли, что…
Дожидаться завершения этой речи Оли мы не стали. Обулись и выскочили в подъезд. И вниз помчались по ступенькам, не дожидаясь лифта.
Рассмеялись уже на улице. Нас прямо прорвало на хохот. Почти до слез.
— Кошмаааар! — простонала Ева, когда смогла связно говорить. Вытерла тыльной стороной ладони выступившие слезы. — Просто ужас же!
— Но больше у тебя же нет вопросов, почему твой папа с тобой ее не хотел знакомить? — хмыкнул я.
— Вот да… — Ева покачала головой.
— Знаешь, есть один такой странный лайфхак, — усмехнувшись, проговорил я, усаживаясь на скамейку.
— Что-то есть? Как ты сказал? — нахмурилась Ева.
— Ну, лайфхак, — повторил я. — Это от английского лайф — жизнь, хак — взламывать. Знаешь, бывают такие хакеры, компьютеры взламывают…
— Ну, я слышала, но… — Ева пожала плечами. Потом повторила. — Лайфхак… Странное слово такое. Никогда раньше не слышала.
— Сам не знаю, где я его взял, — я пожал плечами. Напрягаться насчет своего жаргона из двадцать первого века я уже почти перестал. Наверное даже мог бы написать статью «Сто вариантов быстрых отмазок, если вы сказали что-то не то». — Где-то подслушал, прицепился. Ну так я не о том! Короче, идея в чем! Представь себе скучную тусовку. Разговоры какие-то неинтересные, еще и один какой-нибудь душнила все время норовит бесконечно рассказывать о том, какие мормышки ему на рыбалке нужны. Тухло, в общем. Так вот, лайфхак. Когда этот душнила открывает рот, чтобы снова всех занудить, говоришь такую фразу: «О, а я вчера смотрел порнофильм, который начинался точно так же!»
— Это ты сейчас шутишь вот так, да? — фыркнула Ева. Потом села рядом со мной и снова закрыла лицо ладонями. — Я вообще просто спросила, как они познакомились! Я не имела в виду, что я хочу посмотреть порнофильм, который на этот вопрос отвечает!
— Да-да, вот я как раз об этом! — засмеялся я. — Я когда слушал, что милейшая Олечка нам рассказывает, чувствовал себя как раз на месте того гипотетического душнилы, в серьезный рассказ которого я влез со своим комментарием про порнофильм.
— А слово «душнила» ты только что сам придумал? — спросила Ева.
Мы посмотрели друг на друга в свете подъездного фонаря и снова засмеялись.
Когда мы вернулись в студию, там было тихо. Оставшиеся в живых сидели кружочком в центре прямо на полу. Я срисовал вернувшегося откуда-то Беса. И его приятеля Юру-Назгула. Из «ангелочков» не спали Макс, Бельфегор и Астарот. Бегемот храпел, развалившись на три расстеленных матраса сразу. Рядом с ним, свернувшись клубочком, устроился Кирюха.
— … а смерть — это просто переход из одного состояния в другое, — мрачным голосом рассказчика ужастиков говорил Назгул, держа в руках свечку.
— Через символическую смерть проходишь каждый раз, когда становишься кем-то другим, — добавил Бес.
— Вы же знаете, да? — продолжил Назгул. — В родоплеменном строе, до христрианства, когда девушку выдавали замуж, то ее практически хоронили. Она умирала для одного рода, а в другом как будто возрождалась…
— Слушай, ну не только в язычестве такое, — сказала незнакомая девушка, одна из тех, которые с Кирюхой пришли. — До революции в России тоже на свадьбах плакали над невестой. Уже вполне христиане, никакого язычества.
— Это явный пережиток, — уверенно заявил Назгул. — Примерно как Масленица. В христианстве нет ничего подобного, сжигать чучело — это явно языческие традиции. Кстати, а вы знаете, что раньше на масленицу сжигали не чучело, а приносили в жертвы настоящих девушек?
— … и умер, — одними губами прошептал я.
— Кто умер? — шепотом спросила Ева.
— Все умерли, — прошептал я. — Просто если в каждую паузу любого рассказал вставлять фразу «и умер», он сразу же станет гораздо драматичнее.
— Я надеялась, что когда мы вернемся, тут будут про что-то другое разговаривать, — сказала Ева. — А тут все одно и то же.
— Вывод — наша с тобой свадьба — очень важное событие, — я подмигнул. — Пойдем на кухне посидим. Не хочется вклиниваться в эту жизнерадостную тусовку.
— Да-да, им и без нас хорошо, — хихикнула Ева.
Мы незаметно прокрались на кухню и прикрыли за собой дверь.
Мы занимались делом, с одной стороны, к работе никак не относящейся, с другой… Сложно сейчас было вообще сказать, что у нас относится к работе, а что нет. Вот наша с Евой свадьба вроде как не относится. Но все действия, которые мы перед ней совершали, выглядели и ощущались в точности как рабочие. Вот, например, сейчас мы с Наташей обсуждали музыкальную программу на праздник. Площадку мы уже выбрали, решили, что «Африка» отлично подходит. Там и ресторанная зона есть, и концертная. Да и вообще, это громоздкий актив, площадку нужно раскручивать, мероприятия там устраивать, и все такое. А мы на свадьбу запланировали устроить нормальный такой рок-концерт. И уже даже закинули удочки разным группам. И сейчас как раз составляли второй список. Тех, кого мы незаслуженно забыли, а они могут пригодиться.
— А мне не нравятся «Призовые водолазы», — поморщилась Наташа. — Заход на рубль, на выходе пшик.
— Согласен, — кивнул я. — Жалкая подделка под «Пиночетов», вычеркиваем.
— Так-то я и «Пиночетов» бы вычеркнула… — задумчиво проговорила Наташа. — И остальных панков тоже. Они же нажрутся, буянить начнут.
— Они и так нажрутся, — пожал плечами я. — И будут буянить. А если их в программу поставить, то они чуть дольше продержатся во вменяемом состоянии.
— Ну так-то да, — медленно кивнула Наташа. — Но у меня свадьба меньше всего с панками ассоциируется.
— Из песни, в смысле — рок-тусовки — панков не выкинешь, — философски заметил я. — Слушай, я тут подумал… А может афиши зафигачить? «Рок-свадьба!!! Бдыщ! Самый отвязный концерт этого года!!!» И билеты продавать. Расходы тогда покроем.
— А может еще и рекламу продать кому-нибудь тогда? — язвительно заметила Наташа.
— Звучит как отличный план, — хмыкнул я. — Сейчас, погоди, давай Иришку позовем, у нее всегда есть парочка клиентов, которые пытаются ей пачку денег всучить за что-нибудь.
— Эй, вообще-то я пошутила! — всплеснула руками Наташа.
— А я нет, — пожал плечами я. — Идея отличная. Мероприятие? Мероприятие! Массовое? Массовое.
— Но это же свадьба, — Наташа изобразила возвышенное лицо и посмотрела на потолок. — Союз двух любящих сердец и прочее бла-бла-бла.
— Не вижу, как этому союзу помешают деньги рекламодателей, — усмехнулся я.
Тут телефон разразился трелью. Наташа вздрогнула, посмотрела на наш старенький аппарат укоризненно и подняла трубку.
— Пункт проката паровозов, — невозмутимо сказала она в трубку. — Что вы говорите? Кого вам позвать? А, ясно. Велиал, это тебя!
Глава 23
— В смысле — должны выглядеть как говнари? — недовольно спросил Астарот, скосив глаза на зеркало.
— Типа будто мы вчера только из подвала вылезли? — Бельфегор пошевелил рыжими бровями.
— Примерно, но нет, — покачал головой я. И почесал в затылке. В принципе, я понял что хотел сказать Арнольд Павлович, когда поставил задачу. Но вот сейчас, когда мы с «ангелочками» стояли на сцене «Буревестника» и разговаривали об этом, у меня все сложилось окончательно, так что я хлопнул в ладоши, снова привлекая к себе внимание.
— Так, забудьте! — громко сказал я. — Не надо ничего специально играть, а то точно фигня получится. Вы же не актеры.
Сидящие в первых рядах наташины студенты засмеялись. Хрен знает, почему я до сих пор называл их студентами. Ребята уже давно работали с нами. И уже не просто так, а вполне за деньги. Вели вечеринки, снимались в рекламных клипах, у некоторых уже даже свои авторские программы на «Генераторе» были. А студенты, наверное, потому что они до сих пор приходили в «Буревестник» и занимались тут всякими странными упражнениями по актерскому мастерству под руководством своих странных же преподов из «кулька».
— Короче, парни, все просто, — сказал я. — Ничего специально не вымучиваем. Просто выступаем без концертных костюмов. В обычном своем виде, как на репетиции. Ну и поем всякие каверы, из своих песен — только медляки.