Посвящение Жене было на самой первой странице.
«Хэй, пипл! Воспоем же осанну великому и неповторимому сэнсею всея рок-н-ролла Новокиневска, несгибаемому ледоколу, не побоимся этого слова, неформально-фестивальной жизни, нашему светочу и прожектору!»
«Идет как-то Евгений Банкин по улице и толкает перед собой тачку со сломанными гитарами…»
«…с тех самых пор на всяком уважающем себя сейшене первый стакан всегда поднимают во славу Жени Б., а только потом уже пьют кто во что горазд…»
Над фото Банкина тоже явно «поколдовал» их редакционный волшебник. Снят он был н сцене ДК профсоюзов, снизу вверх, от этого казался выше. А шаловливые ручки верстальщика добавили за его спиной тень с крыльями.
Забавно получилось. У Астарота на обложке эффект был похожий, а в заметке про выступление на отчетнике рок-клуба — с реальными крыльями, которые я у Беса взял погонять. Блин, круто смотрится! Надо будет такие в постоянное пользование заказать… Но все эти фотокарточки как бы перекликались. Крылья. Нарисованные и настоящие.
— … только они взять отказались, — продолжал Жан. Я понял, что пока листал журнал, отвелкся от его болтовни, а он, тем временем, перешел к той части, которая была не про радость.
— Что ты говоришь? — переспросил я. — Кто отказался?
— В союзпечати отказались, — погрустнел Жан. — Вроде бы, сначала сказали, что возьмут, а когда я привез журналы, там сидела другая тетка, которая заявила, что такого журнала знать не знает, и пока разрешения от исполкома не увидит, ничего не возьмет. Пришлось весь тираж притащить сюда, вот и…
— Предсказуемо, — кивнул Иван. Блин, все-таки, когда я видел этих двоих вместе, у меня мозг взрывался! Это ведь… один и тот же человек на самом деле. Но выглядели они чертовски по-разному. Немного вздорный и восторженный разгвоздяй Жан и элегантный и самоуверенный Иван.
— Ты поможешь? — с надеждой и ноткой обреченности спросил Жан. Как будто заранее знал, что старший товарищ откажет.
— Неа, — криво усмехнулся Иван. — Задачка вполне по зубам тебе и твоей команде. Я могу напрячь свои связи, но тебе пора и самому с такой ерундой разбираться.
— И что нам теперь делать? — растерянно пробормотал Жан. — Выходить на улицу и продавать? Как мальчишки дореволюционные? «Свежий номер журнала „Африка“! Только сегодня! Только сейчас!»
— Да хотя бы так, — неожиданно жестко и холодно сказал Иван. — Не вы ли недавно бурно радовались, что страна встала на рыночные рельсы, и теперь-то вы заживете по-настоящему? Вот и начинайте. Рынок — это прежде всего торговля. А не «придет дядя и все порешает».
Повисло молчание. Жан крутил в руке журнал, шелестя страницами. Иван, прищурившись, смотрел на него. А в моей голове щелкали идеи, что именно можно сделать, чтобы реализовать эти вот пачки журналов. Вокзальные книготорговцы, рынок, концерт… О, кстати, интересная мысль — вывести своих «ангелочков» поиграть на улице! Только зима — не очень подходящее для этого время, все пальцы себе нахрен отморозят. Но весной — обязательно. И как тренинг публичных выступлений неплохо, да и городские площадки можно будет освоить. Благо сейчас городские власти пребывают в чем-то среднем между обмороком и анабиозом, никто толком не знает, как именно нужно себя вести в этой внезапно напавшей новой реальности. Так что…
— Тут пять тысяч экземпляров, меньше типография отказалась печатать, — упавшим голосом проговорил Жан. — Что же теперь…
— Я в тебя верю, ты справишься, — Иван отечески похлопал Жана по плечу. — Ладно, молодежь, я вас оставлю, у меня еще куча дел сегодня.
Иван махнул нам рукой и быстро покинул кабинет. Жан с размаху сел на стул и подпер подбородок обеими руками. Прямо-таки олицетворение смертного греха «уныние».
— Блин, ну как так, а? — глядя куда-то в пространство перед собой, произнес он. — Я же журналист, а не торговец! И мои ребята — тоже… Как им теперь сказать, что нам нужно будет взять и пойти продавать журнал на улице? Нам, вообще-то работать надо… Следующий номер сам себя не напишет…
— Жан, ты загоняешься, — пожал плечами я. Отчасти я понимал, что у парня в душе происходит. Он еще молодой ведь совсем, специальность едва получил, а уже редактор издания. Он может быть тысячу раз талантлив, но руководить журналом — это не только творческий процесс, но еще и административный. А это… В общем, я когда только сунулся в частный бизнес, по началу тоже терялся. И голова пухла от всяких там бюрократических дел, оформления лицензий, отчетности, налогов и прочих скучных мелочей, о которых как-то не думаешь, когда представляешь себя главой охранного агентства. И это не говоря уже о поиске первых клиентов, которые как-то не торопятся обивать пороги, потрясая пачками денег и мечтая вверить тебе свою безопасность. Но тут уж, как говорила моя бабушка, попала собака в колесо, пищи да бежи!
— Но я правда не знаю, что делать, — Жан грустно посмотрел на меня. — падать в ножки в исполкоме? А к кому? Там взятка нужна, опять же, а мне тираж помог издать Иван, а вот деньги… Там же немало, наверное? Взятка — это вообще сколько? И как ее в принципе дают?
— Жанчик, ты справишься, — я подмигнул приятелю. — Во-первых, у нас скоро концерт, и там надо будет обязательно установить прилавок с журналом. И еще бы постер на стене приделать рекламный, но можно и просто афиш наклеить, там тоже крупными буквами про журнал «Африка» написано.
— Там будет где-то пятьсот человек, — Жан задумчиво перевел взгляд на пачки журналов.
— Кроме союзпечати всякими газетами и книгами торгуют на лотках на вокзале и на рынках, — подсказал я. — Ну и насчет продажи на улице — это тоже ничего так себе идея.
— Да ужасная это идея! — воскликнул Жан. — Мы базарные торговцы что ли?! Ой, прости…
— Да ничего, — ухмыльнулся я. — Видишь ли, для меня торговля на базаре — это совсем даже не стыдно. Это всего лишь возможность, которой я воспользовался, потому что не привык экономить… — я споткнулся. Ну да, ну да. Когда это Вова-Велиал успел бы приобрести себе привычку настоящего мажора с котлетой денег в кармане и ключами от папиной «победы»? Но Жан сейчас был слишком погружен в свои переживания, так что не обратил внимания. Так что я постучал его пальцем по голове, привлекая к себе внимание, и продолжил. — Если что, ты со своей редакцией новый журнал издали, а не подрочить в кустах вышли. Гордиться своим творением — это нормально. Ненормально — сидеть, прижав жопу и бояться посмотреть в глаза своим читателям. А выйти на улицы — это как раз самый верный способ этих самых читателей увидеть, разве нет? Возьми своих гавриков, вытащите на улицу магнитофон, вжарьте какой-нибудь рок. У политеха, там где рокеры тусуются. У кинотеатра «Россия»… В рок-клубе… Кстати, про союзпечать. Поговори с Банкиным. Он в этих исполкомах все входы и выходы знает, после вашего славословия, думаю, он не откажется помочь.
— Иван отказался, — вздохнул Жан.
— На Иване свет клином не сошелся, — пожал плечами я. Мне мотивы Ивана в этой ситуации были, пожалуй, понятны. Ну, думаю, что понятны.
Ева, Бельфегор и Лариса выпрыгнули из трамвая и зашагали в мою сторону. Они живо о чем-то болтали, смеясь и перебивая друг друга. Меня они пока что не видели, зато я смотрел на них прямо-таки с зашкаливающим умилением. Накатило что-то. Ева в пушистой шапочке и кроличьей шубке. Сеструха Лариса в дубленке, которую они с мамой не так давно переделали. Мама купила себе новую шубу, а дубленку отдала дочери, а та сказала, что она какая-то слишком взрослая, так что они вооружились ножницами и цветными нитками, укоротили ее, добавили по краю цветную вышивку, и получили в результате прямо-таки дизайнерскую одежку. И Бельфегор в черном пальто и ушанке с опущенными ушами. До образа раздолбая-школьника, прогуливающего уроки, только портфеля с примотанной изолентой ручкой не хватает. Вместо этого был громоздкий чемодан «Поливокса». Тащил он его с видимым усилием, но и с такой же видимой гордостью. Стрелял иногда глазами в прохожих, с детской гордостью: «Смотрите, у меня поливокс! Это мой поливокс, я правда на нем играю! Да-да, я сам!»
— Привет! — я помахал им рукой и пошел навстречу.
— А где Жан? — спросил Бельфегор. — Я думал, ты его с собой возьмешь!
— Жан умчался по делам своего журнала, — сказал я. — Так что сегодня мы без него. Сейчас заберем Наташу и в овощехранилище.
— А я-то зачем? — Ева чмокнула меня в щеку и улыбнулась. — Вы же будете к концерту готовиться и все такое… А я?
— А ты моя муза, помнишь? — я обнял девушку и притянул к себе. — Считай, что ты моя моральная поддержка. Я же буду в первый раз из себя ведущего корчить, знаешь как я ужасно волнуюсь?
— Не сказала бы, что по тебе это заметно, — Ева засмеялась. — Но ладно уж, поверю на слово.
— А Наташа согласилась быть ведущей, да? — спросил Бельфегор, перехватывая чемодан поудобнее.
— У нас был… гм… довольно странный разговор, — признался я. — Если честно, я до конца так и не понял, согласилась она или нет. Но сказала, что поучаствует, если мы за ней зайдем. Домой.
Телефонный разговор и правда был странноватым. Долго объяснять «самке богомола» кто я такой, не пришлось. Она быстро сообразила. Но вот потом началось странное. Я сказал, что хочу пригласить ее в соведущие большого рок-концерта в новом помещении, она прервала меня на полуслове резким: «Подожди!» и какое-то время молчала и сопела в трубку. Потом будто очнулась и потребовала повторить еще раз, что я только что сказал. И снова прервала меня и замолчала, сосредоточенно сопя. Записывает она там за мной что ли? Ручкой по бумаге, в смысле, а не на микрофон. Потом она снова заговорила и опять потребовала повторить. В этот момент в мою голову закралась мысль о том, что у нее что-то не то с кукушечкой. И если затребует в четвертый раз сделать то же самое, поищу другую соведущую. Или буду один вести. Тот чувак, который омерзительное цирковое шоу вел, был один. И ничего… Но тут она дослушала все до конца и сказала: «Хорошо. Может быть. Мне нравится. Только тебе нужно будет за мной зайти… Какой адрес концерта? Вот и хорошо, там всего один квартал. Зайди за мной. Только не один, нужно, чтобы с тобой обязательно была хотя бы одна девушка!»