— Ну да, это точно важно, — хохотнул я и тоже принялся смотреть на то, что там происходило на сцене.
«А Жан неплохо подготовился…» — подумал я, глядя как мой приятель-журналист развел бурную активность и устроил лотерею с вопросами-ответами. Журналы «Африка» в качестве призов. Несколько штук он держал в руках и размахивал ими, призывая публику к правильным ответам. А последние два — суперприз. Понятно, которые. А еще я подумал, что хорошо, что журналами прикрывается не Ирина. А то неудобно могло получиться.
— Уооо! Это нечестно! — обиженно взвыл Боба, когда последние два журнала покинули свое почетное место.
— Что это нечестно? — заржал я. — Одежды-то нет!
— Но что за раскраска еще? — Боба даже кулаки сжал от обиды. — В натуре, как детский сад!
Но публика была счастлива и бесновалась. Грудь девушки прикрывал густой бодиарт в форме африканского континента. Точнее, двух континентов. Смелая девица махала руками и рассылала всем воздушные поцелуи.
Так, пора снова на сцену. Судя по одетым в драные защитные кители и темные очки товарищам, которые засуетились у задника сцены, группа уже готовится.
Я забрался на сцену и навис над все еще болтаюшим в микрофон Жаном. Тот продолжал рассказывать о том, какой замечательный будет у него журнал, как он там много и изобретательно будет освещать жизнь рок-тусовки и проблемы молодежи, и все такое прочее. Мол, ищите у распространителей, спрашивайте, передавайте друзьям и все такое. Уже начал повторяться, но отдавать микрофон все равно не хотел. Я начал корчить страшные рожи, высовывать язык и кривляться. Среди публики начались смешки, в меня стали тыкать пальцами. Фронтмен «Пиночета», тощий парень в темных очках и защитном кителе с оторванными рукавами на голое тело, подключился к моей игре и тоже навис над Жаном. Тот, наконец нас заметил и оскся на полуслове.
— Это военный переворот, мсье Жан, — угрожающим тоном прокричал я. — Отдай микрофон, и никто не пострадает!
Жан заржал и поднял руки вверх. Я аккуратно забрал из его руки микрофон и оскалился типа в улыбке. Отсек, что Наташа весело болтает с Бобой и демонстрирует ему свою бутылку с самогоном на бедре. Так, ясно, у них там все хорошо.
— Всем оставаться на местах и сохранять спокойствие! — прорычал я, положив руку на плечо фронтмена «Пиночета». Тот тоже оскалился и помахал всем рукой. — Напоминаю, чтобы все прошло чики-пуки, всем нужно выучить одну кричалку. Повторяйте за мной! В этом мире лучше нету Аугусто Пиночета!
Самые активные зрители резво подхватили, раздались вопли, и уже было не разобрать, поклонники ли это, или просто всех накрыл расколбас. Я отдал микрофон солисту, потом отдал ему честь на американский манер и спрыгнул со сцены.
Пусть зажигают, я свое дело сделал…
Панки в нашей провинциальной глубинке не выбривали себе ирокезы, просто лохматили волосы и ставили дыбом на мамин лак для волос. И музыка у них была… скажем так… сильно на любителя. Разобрать, что именно там орут в микрофоны поклонники чилийского диктатора было сложно. На самом деле, прогресс определенно был. Когда я в первый раз всю эту тусовку увидел, отличить «Пиночетов» от каких-нибудь «Кустов-колдунов» или «Мзды опоссума» было почти невозможно. А сейчас у них явно появился стиль, костюмчики эти, значками увешались по самые уши, очки темные. Кто-то заделался их стилистом, или сами додумались?
Еще бы пели разборчиво, цены бы им не было… Я сначала попытался, потом махнул на это рукой. Народу норм, значит и мне норм.
— Вова! — выдохнула мне в ухо Лена и обхватила меня руками со спины. — Ты так изменился, я даже не представляла, что ты станешь таким… таким…
— Лена, у тебя точно нет других дел? — хрипло-бандитским голосом проговорил я, освобождаясь от ее цепких объятий. Пришлось даже усилие над собой делать, чтобы грубо ее не оттолкнуть. Никогда не любил людей, которые трогают руками безо всяких на то оснований, а конкретно Лена уже очень много телодвижений сделала, чтобы меня выбесить.
Выдох-вдох.
Напомнил себе еще раз, что я взрослый мужик, а Лена — малолетняя дурочка с какими-то фантазиями на мой счет в голове. С одной стороны, меня вроде бы не должно парить ее душевное благополучие, с другой — обижать девушек все-таки западло.
— Руки убери от моего парня, — довольно невежливо сказала Ева. На лице — прямо-таки все льды Арктики и Антарктики.
— А что ты мне указываешь? — гордо вздернула подбородок Лена. — Он не твоя собственность! Штамп в паспорте покажи!
Ева медленно приблизилась и что-то сказала Лене на ухо. Та дернулась, бросила на меня быстрый взгляд и быстро ретировалась, проталкиваясь через тусящих вокруг зрителей.
— Что за магическое заклинание ты ей сказала? — спросил я у своей музы, обнимая ее за талию.
— Что у нее тушь размазалась, — фыркнула Ева. — Она что, правда у тебя дома живет?
— Ага, — кивнул я. — И еще ее родители. У тебя какие-нибудь знакомые случайно квартиру не сдают?
— Хм… — глаза Евы затуманились. — Отец недавно что-то такое говорил. Если нужно, могу спросить…
— Ооо… — я положил голову Еве на плечо, но тут же осознал свою ошибку. На белой блузке моей музы расплылось мокрое пятно. — Это очень важно, правда! Но я могу забыть, что спрашивал. Напомни мне, ладно? Когда все закончится…
— Договорились, — серьезно кивнула Ева.
«Какое адекватное сокровище мне досталось, — с умилением и нежностью подумал я, разглядывая точеный профиль Евы в мигающем свете. — Сцена ревности сейчас была бы ну категорически неуместна…»
Следующие панки косили под «Сектор Газа», и даже выволокли на сцену бас-балалайку. Только играть на ней никто не умел, она была просто для антуража. Потом панков сменили заунывные псевдоэтнические мотивы, с флейтами и треугольником. Потом вышли те самые парни, за которых просила Света.
Фронтменом у них был светловолосый парень с очень эльфийской внешностью. Толкиенисты бы такого наверняка к себе с распростертыми объятиями приняли…
— Тысячеликий вождь
Не оставь меня в тоске
Будет снег, будет дождь
Будут следы на песке…
В клубах дыма
Взгляд невинный
Оторви этот день
И выбрось.
Снова мимо,
Ты неумолима!
Возьми свою тень,
О которой вчера молилась…
Парень был неплох, пожалуй, лучший вокал из всех сегодняшних. Профессиональный такой поставленный голос, даже корявые микрофоны его испортить не смогли. Надо будет спросить у Светы, он от природы такой талант, или где-то учился.
— Что там еще за шум? — спросил Бельфегор, вытягиваясь на месте и пытаясь заглянуть поверх голов зрителей.
— Ну вот и началось… — прошипел я. — Наташа, следующих сама представь, а то у нас проблемы…
Ну да, шум возник именно в той стороне, за которую я и опасался. И именно такого нездорового характера — допившие принесенные алкоголь зрители, слегка подуставшие от музыки, отошли в темный уголок, присели на коробки, прикрытые дерюжкой. Ну и довольно быстро обнаружили, что под ними не просто так коробки, а прямо-таки сокровище! Начало нездоровой движухи я не видел, но легко могу себе представить. Первый, обнаруживший это дело говнарь вытащил бутылочку тайно, резонно подумав, что там этого добра много, никто и не заметит. «Где взял?!» — предсказуемо спросили те, с кем он щедро поделился добытым бухлом. «Там еще много! Только тссс!»
И уже через пять минут про этот Клондайк стало известно всем желающим халявного бухла. Каковые к горе ящиков немедленно и потянулись. А ввиду живости характера и буйности нрава, сохранять тишину не сочли нужным.
Именно эту картину я и застал, когда скачками примчался в этот темный угол.
Несколько волосатых говнарей, бухих, разумеется, размахивали бутылками в каждой конечности и орали несвязное.
— Эй, обсосы! — прорычал я. Не из-за эмоций, просто голос у меня теперь был такой. — На место поставили бухлишко быстро!
— Это почему еще?
— А чем докажешь, что я с собой не принес?
— Да лаааадно тебе! Чего кайф-то обламываешь…
— Рожи порасшибаю, — я придвинулся ближе и извлек нераспечатанную еще бутылку из руки одного из «добытчиков». — На место все вернули, сказал! И быстро, твою мать!
— Отвали!
— Что раскомандовался?!
— Эй, верни бутылку, это мое!
Обделенный начал размахивать руками, схватился за мою майку, которая предсказуемо затрещала и порвалась в нескольких местах. Блин, вообще я этот спецэффект не для этого номера программы готовил! Я без замаха пробил наглому бухому типу по почкам.
К нам начали стекаться всякие заинтересованные лица, кто-то под шумок вытащил из распотрошенной коробки еще одну бутылку. Нда, меня одного для обороны кучи бухла будет маловато. Ну или придется начинать драку, чтобы зубы захрустели. И даже это может не помочь, бухие уже все.
— А ну отошли, ннна! — безжалостно распихивая толпу волосатиков и примкнувших к ним студентиков с осоловелыми глазами, ко мне как ледокол пробирался Боба. А за ним следом — еще пара мужичков такого же неприветливого вида. — Кому сказал, мля, уроды тупорылые?! Грабки убрал, козел волосатый, а то поотрываю!
Пьяная инерция — страшное дело. Охотники за халявным бухлом пока что не осознали надвигающуюся на них опасность, кто-то все еще радостно верещал, успев ухватить бутылку болгарского пойла.
— Вы, мля, плох по-русски что ли понимаете, фуфлыжники? — взревел, набычившись, Боба и оглядел сборище налившимся кровью глазами. — Вам по-якутски затележить что ли?!
Тут он выхватил из-под полы ствол и без всякой паузы дважды пальнул в потолок.
И вот тут всех наконец-то проняло. Раздался визг, народ отхлынул от вожделенной кучи коробок, началась давка.
— Боба, ты охренел?! — заорал я, повисая на руке Бобы с пистолетом так, чтобы ствол был направлен вниз. — Ты какого хрена стреляешь?
— Ну так а хули, если по-другому не понимают, мамкины алкаши, бляха! — Боба зло сплюнул. — Вы что ли сюда товар ставили, чтобы хапать, а?