ак поступать нехорошо…
На самом деле, я понятия не имел, что именно собираюсь делать с этим Егором Замятиным. Импровизировать. Так-то начистить хлебальник было бы самым простым решением, это я умею, дурное дело не хитрое. Но беспокойство Евы было понятно, и даже вполне обоснованно. Так что… В общем, на месте разберусь. Сначала нужно было и впрямь увидеть этого персонажа. И по возможности узнать, не тот ли это самый тип, который Лариске реноме испортил. А как его воспитывать, по ходу дела разберусь.
С одной стороны, новокиневский универ ничем особенным среди других универов не выделялся. Обычная вышка, в приличном столичном обществе таким особо не козырнешь, светил с мировым именем среди преподов может быть и была парочка, но простым смертным их имена точно ничего бы не сказали. Но по масштабам города, он был все-таки довольно грандиозной штукой. И если политех был этакой единой и неделимой твердыней, то универ был похож на спрута, обхватившего весь центр города своими щупальцами-корпусами. В центре — вычурное модерновое здание так называемого главного корпуса, по правую руку от областной управы, прямо на площади Советов — строгий классический «химический» корпус, в холодных бело-голубых тонах, с полуколоннами, все дела. Чуть дальше, за Дворцом спорта — квадратно-утилитарная цитадель физиков и математиков. А налево по Социалистическому — мрачная серая махина, где обитали юристы и экономисты. Ива училась на истфаке, как и Бельфегор, а они традиционно обитали в так называемом главном корпусе, где квартировала вся универовская верхушка, и кроме историков там обитали еще филологи и журналисты. Так уж повелось у нашем универе, что власть захватили лирики, сослав всех других прочих в свои филиалы. И ректорами с незапамятных каких-то времен становились то историки, то филологи. Один раз ректором был экономист, но он занимал этот пост всего два года, а потом случился какой-то скандал, залетный экономист растворился в пространстве, а на ректорское кресло снова воссел историк. Восстановил, так сказать, историческую справедливость.
Народу в фойе было немного. Никакой охраны и рамок в девяносто втором еще в природе не существовало, пара стаек студиозусов тусовались рядом с расписанием и возле лестницы. Мы поднялись на третий этаж, где в просторном фойе сгрудились евины однокурсники. Отчасти мне все это было в новинку, сам ведь я так и не сподобился получить «вышку». А бывал здесь сугубо по работе. И уже много позже. Так что с интересом ловил обрывки разговоров, ощущая себя немного в книге фэнтези.
— Государство Сун, Ляо и Цзинь, годы — девятьсот седьмой — одна тысяча двести семьдесят девятый, — монотонно говорила девушка с короткой стрижкой, прижимая к себе толстенный учебник. — Государство Юань, годы — одна тысяча двести семьдесят первый — одна тысяча триста шестьдесят восьмой…
— А есть список вопросов у кого-нибудь? Срочно!
— … а я вышла отвечать, сижу и не могу ни слова сказать! У Квадратовой взгляд кобры, натурально… Хоть плач.
— А пересдача когда?
— Ой, кажется у меня температура, потрогай лоб?
— Быстрее-быстрее! Заготовка на одиннадцатый билет есть у кого-нибудь?
— Так другие билеты же, новые, нас ведь предупреждали!
— Государство Суй… Блин, ненавижу историю Китая! Я всяких Ашшубанипалов и Синнахерибов лучше запоминала, чем все эти Сунь-Мунь-Дунь.
— А что это вы такое сдаете сегодня? — тихо спросил я у Евы.
— История средних веков стран Азии и Африки, — вздохнула Ева. — Хуже только историография.
— Весело тут у вас, — хмыкнул я. — Кстати, а этот твой… персонаж здесь есть? Замятин?
— Ага, — Ева кивнула в сторону окна, рядом с которым сгрудилась над раскрытой тетрадкой троица парней. — Тот, который пониже, в модном свитере.
Я посмотрел в ту сторону. Двое долговязых, блондинистый и чернявый, один пониже, чуть полноватый, с рыжеватыми волосами зачесанными назад. Глаза как будто он все время щурится. «Модный свитер» у него тут был у единственного на всю мужскую часть группы, как ни странно. Так-то в них, кажется, уже половина города нарядились. Пестрые такие. С надписью «Boy’s». Неприятное лицо, но может это потому что я предвзят.
— Понял-принял, — сказал я и занял тактически выгодную позицию. В проходе к лестнице и туалетам. Чтобы понаблюдать за, так сказать, объектом.
Судя по всему, пацанчик не относился ни к одной компашке, а эти двое долговязых приятелей топтались рядом с ним, только потому что у него имелся конспект. Автоматически про себя отметил, что двигается он как увалень, тяжелее ложки и своего хрена в руках вряд ли что-то держал. Пару раз он пытался вклиниться с шутками в общий разговор, но смеялись над ними скорее из вежливости и нервного напряжения.
Подходящий случай пообщаться наедине выдался где-то через полчаса моего наблюдения, когда один из долговязых покинул его компанию, потому что настала его очередь сдавать экзамен. Второй тоже ретировался, а мой «пациент», буркнув что-то невразумительное про зов природы, почапал в сторону туалета. Никто на это внимания не обратил. Ну, кроме меня.
Я последовал за ним и плотно прикрыл дверь. Встал в дверях, привалившись к косяку.
Через пару секунд Егор у писсуара заволновался и начал крутить головой.
— Привет, — сказал он, оглядев меня с головы до ног. — Каждый раз так очкую перед экзаменом, что бегаю просто каждые полчаса.
— Занимательная физиология, — кивнул я. — Егор Замятин, верно?
— Эээ… да, — он принялся торопливо застегивать штаны. — А мы что, знакомы? Я кажется тебя где-то видел уже…
— А это, собственно, значения никакого не имеет, юноша, — хмыкнул я. — Но дело кое-какое у меня к тебе есть.
— Может, потом поговорим? — Егор шагнул к двери, но я преградил ему дорогу. — У меня вообще-то экзамен…
— Успеешь, — криво ухмыльнулся я. — Пару вопросов надо прояснить сначала. Насчет твоих, Егор Замятин, отношений с девушками.
— Это не твое дело вообще-то! — возмутился он. — Дай пройти, что ты тут встал?
Я легонько толкнул его в грудь, намекая, что пройти я ему не дам. Шагнул вперед и двинул под дых. Самую малость. Чисто чтобы дыхание слегка перехватило.
— Видишь ли, Егор Замятин, какая история… — сказал я, ухватив его за «модный свитер». — Во-первых, ты обидел лучшую подругу моей девушки, и теперь она переживает. А я не люблю, чтобы она грустила. А во-вторых, наговорил гадостей про мою сестру. Что тоже не проходит среди меня в число поступков, за которые выдают почетные грамоты.
— Что за ерунда? — продышавшись, выпалил Егор. — Так ты ухажер Михеевой?
— Медаль за сообразительность, — хмыкнул я.
— Я ничего не знаю про твою сестру! — запротестовал он.
— Да? — я иронично приподнял бровь. — Давай-ка я освежу твою память. У твоей соседки-школьницы был день рождения…
— Ах это… — глаза Егора забегали. — Да ты серьезно из-за этого разборки пришел устраивать? Ничего же не было…
— А мне повторишь, что ты там ее одноклассникам наплел, гнида? — я ухватил его за шею и притиснул к стене. А другой рукой еще раз саданул под дых. Ох, как же мне захотелось его отмудохать сейчас в мясо! Смотрел сверху вниз на его краснеющую рожу, как он ловит ртом внезапно вылетевший из легких воздух. Сжал пальцы посильнее. Замер.
Резко отпустил.
Егор не удержался на ногах и ссыпался на пол. Я наклонился, ухватил его за волосы и поднял лицо вверх. Чтобы в глаза смотреть.
— Слушай сюда, гандон штопаный, — сквозь зубы проговорил я. — Ева просила тебя не бить, но ее, как видишь, рядом сейчас нет. А кулаки у меня ох как чешутся…
Я замолчал, ожидая, когда мои слова дойдут до его съежившегося от страха мозга.
— Но девушку свою я люблю, так что даю тебе выбор, — сказал я. — У тебя есть минута. Ладно, даже полторы, а то вдруг ты со страха в ширинке своей запутаешься… Сейчас я тебя отпущу, и ты быстро снимешь с себя всю одежду, понял?
— Ччччто? — Егор попытался отвернуть голову в сторону, поднял руки, будто хотел защититься. — А если…
— Повторяю для тупых, — отчетливо проговорил я. — Ты. Сейчас. Раздеваешься. Догола. А если попытаешься спорить или, прости-господи, звать на помощь, то я тебя изобью. Уверяю тебя, пока кто-то сюда прибежит, я сломаю тебе обе ноги, выбью десяток зубов и переломаю пальцы. Меня, конечно, арестуют и даже, может, посадят. Но ты будешь ближайшие полгода ходить на костылях и всю оставшуюся жизнь шамкать, как беззубый дед. Смекаешь?
Егор потрепыхался чуть-чуть, зашипел, когда я дернул его за волосы посильнее.
— Давай, думай быстрее, — ухмыльнулся я. — Придет кто-то, нужно будет делать вид, что мы с тобой лучшие друзья… А мне и рядом-то с тобой стоять противно. Ну так что? Разденешься?
Я еще раз улыбнулся. Зло. Угрожающе. Всем своим видом показывая, что я ни разу не шучу насчет сломанных ног и выбитых зубов. Я не собирался его бить. Но он об этом точно знать не мог. А типцы, вроде него, ребята в принципе трусливые…
Наконец он кивнул. Я отпустил его волосы, отступил назад и скрестил руки на груди. Егор неловко поднялся и, подвывая и бросая на меня боязливые взгляды, принялся стягивать с себя свитер.
— Шустрее давай, — подгонял я. — Были бы спички, заставил бы тебя раздеваться по-казарменному. Да-да, труселя тоже снимай. Зачем тебе труселя, ты ведь и так красивый. Можешь даже для древнегреческих статуй позировать… Если скульптора найдешь… Ботинки можешь оставить, а то пол холодный, простудишься еще ненароком… Вот и молодец, смотри-ка, почти уложился по времени. Теперь собери шмоточки в аккуратный узелок и подай мне.
Я забрал у Егора из рук одежду и оглядел его с ног до головы. Он стоял как-то неловко изогнувшись, сжав колени. Было видно, что ему хочется и руками прикрыться, и как-то стыдно за это желание, так что руки у него просто суетливо мотались туда-сюда. Жалко мне его не было ни капельки. Скорее наоборот, я сожалел о том, что у меня камеры с собой нет. И маркеров каких-нибудь перманентных, чтобы ему на жопе написать «пни меня», а на лбу письку мужскую нарисовать.