— И я! — встрепенулся Бегемот!
— Я правильно понимаю, что победит тот, кто не сшибет швабру, когда она будет низко-низко? — спросила Света.
— Все так, Клэр! — усмехнулся я.
— Ну то есть, мы ставим швабру на высокой высоте… Ой, по-дурацки как-то звучит… «высокая высота»… — сказала Ирина. — В общем, ставим швабру высоко. Вызываем желающих, все проходят. Кто сбил, тот выбыл. Потом опускаем ниже, все проходят. Потом еще ниже…
— Точно! — сказал я. — И так пока не останется только один победитель!
— А давайте ниже опустим! — предложила Наташа. — Должны же мы узнать, кто из нас победил!
— Эй, верните обратно, я тоже участвую! — воскликнул Бегемот.
И он на удивление оказался отличным «лимбистом»! Даже меня азарт захватил! Ладно, Наташе проиграть, она вообще самка богомола. Когда она под швабру ныряла, то еще больше становилась похожей на насекомое. Но проиграть в лимбо Бегемоту, это… Гм…
Ева позвонила в дверь как раз в тот момент, когда я проходил под шваброй уже в весьма низкой позиции. Я дернулся, зацепил швабру рукой, и та с грохотом упала на пол.
— Велиал вылетает! — безаппеляционно заявила Наташа.
— Меня отвлекли! — с деланным возмущением возразил я, выходя из комнаты.
— Правила есть правила! — ухмыльнулся Бегемот.
«Да ладно, что я закусился-то? — мысленно придержал себя я. Натурально же, чуть спорить не начал!»
— Приветик, — сказала Ева, входя в прихожую. — А почему ты проиграл? Вы разве не следующую вечеринку обсуждаете?
— Вы там без меня все равно не продолжайте! — крикнул я. Потом снова повернулся к Еве, привлек девушку к себе и поцеловал. — Ужасно соскучился. Очень рад тебя видеть. Пойдем в комнату, там как раз самое интересное начинается.
— Так это точно деловое совещание? — смеясь, спросила Ева.
— Точнее не бывает! — заявил я. — Если мы даже свои совещания не сможем сделать веселыми, то как мы остальных будем развлекать?
В лимбо, предсказуемо победила Наташа. Бегемот был, конечно, гибким и ловким, но пузо втянуть не смог.
— А еще было бы здорово вместо билета вешать на шею вот эту цветочную штуку, — мечтательно сказала раскрасневшаяся Наташа. — Платит за вход, ему вешают цветы. Есть цветы, значит не заяц.
— Где нам только взять столько цветов? — хмыкнула Света. — Их же, получается, довольно много надо…
— На кладбище можно! — с философским видом предложила Наташа. — А что вы так на меня смотрите? Венки все равно там на помойку выбрасывают, и они никому не нужны. В чем проблема, если мы заберем их себе? Да искусственные цветы только радоваться должны вообще! Послужат хорошему делу!
— Это как-то… — насупилась Ирина. — Мне кажется, так неправильно. Все-таки, это человеческое горе. А мы… вот так…
— А еще они там пыльные все, — Света поежилась. — Венки же не сразу выбрасывают, они какое-то время стоят на могилах. Они там покрываются слоем грязи. На шею такие не очень хочется надевать как-то.
— Можно их в ванне водой залить и насыпать порошка… — начала Наташа, потом махнула рукой. — Ладно-ладно, я уже по вашим лицам поняла, что вы меня уже хотите закопать. И веночек на могилку принести. Я вот что вспомнила.
Наташа снова вскочила и принялась ходить по комнате.
— Мама перед первым мая и седьмым ноября брала на дом подработку, — Наташа, не переставая, ходила по комнате. — Там был такой цветной целлофан. Нужно было его сворачивать длинными треугольниками и вырезать. И потом получались такие большие объемные шары на палочках. Целлофан был прикольный, яркий и шуршал. Если из него вырезать не здоровенные штуки, а маленькие, то получится похоже на цветочки.
— А где его берут? — спросил Бегемот. — Я такие шары помню, у мамы всегда клянчил, чтобы купила…
— Не знаю, наверное в канцтоварах, — пожала плечами Наташа. — Я помню, что его прямо дофига было, значит он дешевый.
— Можно Николаю удочку закинуть, — предложила Света. — Он до сих пор пасется на каких-то складах, может там и целлофан есть.
— Гофрированную бумагу еще можно, — подала голос Ирина. — Там даже вырезать не надо, просто можно полосками нарезать и скрутить…
Маховик творческого процесса был запущен. Мне оставалось только фиксировать письменно ключевые моменты и прикидывать, какие вложения потребуются. Записал заодно пообщаться с Максом насчет «Библии бармена», которую я у него нашел. В прошлый раз забыл спросить. Вдруг он увлекается? А на гавайской вечеринке самое то делать какие-нибудь коктейли за баром.
Да, точно! «Собрать из чего-нибудь барную стойку», — записал я.
— Только ночевать я сегодня не останусь, — прошептала Ева, размыкая наши тесные объятия.
— А что так? — разочарованно протянул я. Правда расстроился, мне нравилось, когда она у меня ночует. Нравилось с ней завтракать, нравилось, когда она открывала утром глаза и улыбалась сонно. Нравилось готовить для нее завтрак, если получалось проснуться раньше.
— Да тетя Тамара, я же говорила, — Ева недовольно сморщила носик. — Папа просил не оставлять его с ней надолго, она… ну… Между прочим, ты обещал в гости зайти, чтобы с ней познакомиться.
— Так в чем проблема? — хмыкнул я. — Поехали к тебе.
— Сейчас? — удивилась Ева.
— А что такого? — я пожал плечами и сел. — Автобусы еще вроде ходят. Или можем такси поймать, чтобы на остановке не мерзнуть. Ты девушка совершеннолетняя, водить к себе можешь кого угодно, комната у тебя своя. Ну и заодно сразу будет доказательство, что я не просто какой-то твой однокурсник, которого ты подговорила сыграть роль твоего парня, чтобы тете насолить.
— Хм… — задумчиво проговорила Ева, и глаза ее игриво заблестели. — А мысль, между прочим интересная… Ты ведь не шутишь?
— Ничуть! — заявил я и встал.
— А поехали! — решительно заявила Ева и тоже встала. — Вот она офигеет от такого поворота!
Мы по-быстрому натянули на себя одежду, как попало разбросанную по комнате, и вышли из квартиры.
Такси нам попалось каноничное, можно сказать. Забавно, но с началом девяносто второго поймать машину стало гораздо проще, чем раньше. Стоило только поднять руку, как из потока машин немедленно выруливал какой-нибудь бомбила на «копейке» или «москвиче». Причем водители частенько были весьма интеллигентными. Инженеры, там. Или вообще сотрудники НИИ или универовские преподы. Купили машинку еще в СССР, чтобы семью на дачу возить. Дождались своей очереди, накопили денег, все шло по плану… Но сейчас правила жизни стремительно поменялись, обветшалые бюджетные конторы, которые раньше были гарантом стабильности и благополучия, платили или ничтожно мало для выживания при стремительно растущих ценах, или вообще не платили. Приходилось крутиться хоть как-то. Вот и зарабатывали потихонечку, как получалось.
Но сегодня всех этих извозчиков-любителей опередила грязно-желтого цвета «волга», моргающая старорежимным зеленым огоньком. И даже счетчик там имелся еще вполне так советского образца.
Правда, цену мужик озвучил голосом. Мол, по счетчику сейчас получается как в троллейбусе проехать. Шутка, конечно, но, насколько я знал, шуткой она будет еще недолго.
В квартире Евы было уже темно.
— Папа очень полюбил рано ложиться спать, — прошептала Ева, тихонько открывая дверь одежного шкафа. — Хотя вообще-то он у меня ночное животное. Читать до утра на кухне — его любимое дело. Но как тетя Тамара приехала, так сразу же появился режим.
— Он же знал, что ты сегодня придешь, — хмыкнул я.
— Значит не был уверен, — хихикнула Ева и чмокнула меня в щеку.
Наощупь в темноте мы пробрались в ее комнату. Зеленые циферки в глазах керамической совы показывали двадцать три пятнадцать. Ну да, дейстивтельно, детское время, считай. Я втянул носом знакомые запахи евиной квартиры, и мой молодой и бодрый организм среагировал вполне ожидаемо. Я притянул Еву к себе и нашел губами ее губы.
— Только нам надо не очень шуметь… — хихикнула Ева.
— Но чтобы слышно все равно было, — прошептал я, сжимая ладонями ее тонкую талию.
— Доброе утро, тетя Тамара, — елейным голосом сказала Ева. — Доброе утро, папа! А мы с Вовой приготовили вам завтрак.
— Да уж, коллективное творчество получилось, — усмехнулся я. Мы с Евой переглянулись, она хихикнула и потерла мою правую щеку.
— У тебя тесто для блинчиков на лице, — сказала она.
— Доброе утро, Леонид Карлович, — сказал я и протянул руку. Лео Махно невозмутимо ее пожал. И губы его задрожали. Кажется, он пытался сдержать издевательскую улыбку.
Я повернулся к женщине. Она была совершенно не похожа ни на Еву, ни на ее отца. Невысокая, смуглая, глаза чуть раскосые, но самую малость, не настолько, чтобы ее лицо стало смотреться монголоидным. Она была похожа не то на цыганку, не то на молдаванку. Черты лица были слишком грубоватыми, чтобы я счел ее красивой, но она была определенно яркая. Хищная такая. Такие женщины выглядят очень колоритными старухами. Наверное как-то так должна была смотреться Баба Яга в молодости. Глаза темные, практически черные. И взгляд такой пронзительный, что даже не суеверному мне захотелось на всякий случай трижды сплюнуть и перекреститься на всякий случай.
— Тамара Карловна, — поджав губы, представилась она и протянула мне руку. Есть такое хитрое протягивание руки, обычно именно женщины так делают — тыльной стороной чуть вверх. Чтобы было непонятно, для рукопожатия она руку протянула или для поцелуя.
— Очень приятно, — сказал я, широко улыбнулся, отвесил поклон, взмахнув воображаемой шляпой, и галантно поцеловал ей руку.
Тетя Тамара вздрогнула, быстро выдернула свою руку из моих пальцев и посмотрела на отца Евы.
— Владимир, — представился я. — Можно Вова или Володя, как вам больше нравится.
— А вы, значит… — пронзительный взгляд черных глаз тети Тамары окинул меня с ног до головы. — А вы, значит, встречаетесь с моей племянницей? Давно?
Последнее слово прозвучало резко, как выстрел.
— Не твое дело, тетя, — быстро вместо меня ответила Ева. — Давайте завтракать, пока блинчики горячие.