А я вернулся за ширму и собрал рокеров в кружочек.
— Короче, план такой парни, — сказал я. — Сейчас отрабатываем еще по паре песен и по домам.
— Так вроде уже все, не? — спросил Птица, гитарист и солист «Чистилища». — «Пиночеты» должны были последними петь?
— Планы поменялись, — я пожал плечами. — Вокально-инструментальный ансамбль «Изумруд» скоропостижно нас покинул, так что отдуваемся мы.
— Слушай, какой вопрос… — осторожно спросил фронтмен «Ножного привода». — А с деньгами как поступать будем?
— Так я же вам вперед заплатил уже, — нахмурился я.
— Да не, я не про это, — он мотнул головой. — Мы пока пели, мне в карман насовали денег. И вот я не знаю… Это надо скидывать в общую шляпу и на всех делить?
— Купи Андрюхе новую бас-гитару, — засмеялся я. — А то он у тебя на рухляди какой-то играет.
— В смысле? — он нахмурился.
— Считай, премия, — я хлопнул его по плечу. — Ты достучался до струн чьего-то сердца, вот тебя и отблагодарили, как умели. Все, работаем!
«Как он вовремя про эти деньги сказал, — подумал я, выходя из-за ширмы обратно в зал ресторана. — Такое воодушевление на лицах остальных музыкантов, прямо-таки образцовый энтузиазм!»
Кто-то ухватил меня за плечо и развернул к себе.
— Это ты что ли Вован? — обдав меня густым водочным духом, спросил дородный дядька. Уже без пиджака, в одной рубахе, промокшей от пота в стратегических местах. Галстук повязан на лоб, часть пуговиц вырвана с корнем.
— Есть такое, — сказал я и кивнул для ясности. На случай, если тело не очень воспринимает информацию на слух.
— Слышь, мне Боба сказал, что это ты решаешь, кто за кем будет петь, — мужик приобнял меня за плечи и повис на мне всем телом. — Пусть эти твои «Ангелы» еще раз споют вот эту вот песню… Ну, где ходят люди, за ними тени, ля-ля… По радио еще крутят. Я, в натуре, за все башляю!
Мужик, пошатнувшись, достал из кармана брюк бумажник, со второго раза его открыл, вытащил пачку купюр, попытался сколько-то отсчитать, потом плюнул и сунул ее мне в карман всю.
— Сделаем, — заверил я. Заботливо довел нетвердо стоящего на ногах мужика до ближайшей колонны и двинул за ширму. Но по дороге меня перехватили Боба и Француз.
— Вован, стой! — Боба ухватился за меня. На лице — счастливая лыба до ушей.
Глава 25
— Прямо так и сказал⁈ — Наташа сделала большие глаза.
— Почти, — под общий хохот произнес я. Смеялись не потому что история смешная. Скорее от радости. Или даже облегчения. — Все междометия, эпитеты, метафоры и гиперболы я опустил. Но суть такая, да.
— Офигеть, — фыркнула Наташа и положила руку на плечо Астарота. Лицо ее стало пафосным и величественным. — Поздравляю, друг мой, теперь у тебя официально есть крыша!
— Даже не знаю, гордиться этим теперь или пора уже бояться, — вздохнул Бельфегор. Рыжий наш клавишник выглядел растрёпанным, уставшим и счастливым одновременно.
В распахнутое окно врывался прохладный весенний воздух, но «ангелочки» и сочувствующие так много курили, что закрывать окно никто не торопился. Хотя дело было не только в этом. Весна! Это был уже совсем-совсем весенний воздух, в котором даже почти угадывался запах свежей зелени. Ну ладно, пока ещё только намек на запах.
Завершение концерта получилось очень сумбурным. Все больше пьянеющая братия гостей француза требовала зрелищ, пара особо упоротых ревела «Мурку давай!» настолько настойчиво, что смешанный состав «ангелочков» с «Пиночетами» даже исполнил некую фантазию на тему криминального хита в рок-обработке. Остальные рокеры к этому моменту уже благополучно эвакуировались из «Новокиневска». И после этого Боба уже в третий раз за вечер заверил меня, что если вдруг на «Ангелов С» будет кто-то наезжать, чтобы я смело приходил в «Самсон» с этим. Мол, бригада Француза готова вписаться в разборки, буде таковые случатся, на нашей стороне. Француз гарантирует. Единожды эти заверения слышал сам сегодняшний виновник торжества и благосклонно кивал. То бишь обещал все это Боба с его санкции.
Хрен знает, как я к этому относился.
Скорее так себе.
Меньше всего мне хотелось, чтобы группа стала завсегдатаем буйных ресторанных вечеринок братков. Ну и, опять же, до определенного момента «ангелочки», как и прочие новокиневские рокеры были для мира криминала своего рода невидимками. Бригады, крышующие рыночных торговцев и прочих деятелей зарождающегося рынка, не интересовались патлатыми нищебродами с музыкальными инструментами.
И очень хочется надеяться, что за этот одиночный «зашквар» ничего не поменяется. Хреновасто выйдет, если внезапно «ангелочки» станут мишенью для оппонентов Француза. Я не вникал в хитросплетения взаимоотношений группировок… Наверняка же есть какие-нибудь оппоненты.
— … а он вообще лыка не вяжет, прикиньте! — рассказывал Кирюха. — Пристал, такой. Научи, говорит, на гитаре вот так вот «вррррэээээу-у-у-у!» Сам даже на ногах не стоит. Нет, говорит, у меня все, в натуре, получится, я отличником в школе был…
— … с дочкой своей познакомлю, — Макс криво ухмыльнулся. — Она еще в школе, но мы вас живо поженим, бабки есть!
— … только тебе надо подкачаться, — торопливо запихивая себе в рот бутер с колбасой, говорил Бегемот. — Зуб даю, ты через два месяца станешь круче железного Арни. Нет, ну натурально, двинутый! Говорит, что всегда завидовал тем, кто легко вес набирает!
— … я его в сторону оттаскиваю и говорю: «Ты придурок что ли⁈» — Бельфегор активно жестикулировал. — «Пиночеты» натурально двинутые, из-за Костыля там чуть драка не началась, видели?
Говорили все разом, перебивая друг друга. Делились впечатлениями, выплескивали эмоции. Света, Наташа, Ева и Ирина с Жаном жадно слушали наши рассказы о прошедшем… гм… концерте. Опыт получился ценным. Это был пока что самый экстремальный из всех концертов, где «ангелочкам» случилось участвовать. Публика рок-концертов случалось шалила и на сцену лезла. Но с ними разговор довольно короткий — выдал леща, сбросил обратно в зал и продолжай. Тут было совсем другое дело. Братки, бодро размахивающие пачками купюр, чертовски легко меняют их на стволы и кастеты. И вот это «хождение по краю» ощущалось всей кожей.
«Вот они, те девяностые, которые так любили живописать в прошлом-будущем», — подумал я. Шальные деньги, шальное все. Время шизанутой свободы и безнаказанности.
Мы вышли с днюхи Француза в неслабой такой прибыли. Я честно даже не считал, сколько денег у меня оказалось рассовано по карманам. Приехав к Астароту домой, мы просто выгрузили все или почти все в пакет и вверили его Свете. Чтобы потом, в более спокойной обстановке, все пересчитала и занесла в бухгалтерию.
Ну а пока — расслабиться. Пить, закусывать и радостно делиться впечатлениями.
— Как думаешь, то, что нам Француз пообещал защиту, это как, серьезно? — спросил Астарот, когда мы с ним вдвоем оказались на кухне.
— Не исключено, — медленно кивнул я. — Француз, в целом, не трепло, насколько я знаю.
— Так обещал-то нам Вадим, — сказал Астарот. — Ну, в смысле, Боба. А он был уже… гм… на бровях.
— Не доросли мы с тобой, Саня, чтобы с нами сам босс разговаривал, — засмеялся я.
— То есть, ты правда думаешь, что все серьезно, да? — Астарот испытующе уставился мне в лицо. — Что это, прямо, реально так, что они впишутся, если будет надо?
— А что это вдруг такой интерес? — подозрительно прищурился я. — Даже если это и так, то что? Ты что, вознамерился воспользоваться этой возможностью?
— Да так… рассматриваю вариантики… — уклончиво ответил Астарот и отвернулся к окну.
— Давай-ка ты договаривай, — я ухватил его за плечо и развернул к себе.
— Чего ты завелся? — вспылил Астарот. — Ничего конкретного, просто ты же сам говорил, что возможности нужно использовать по максимуму…
— Не все, — хмыкнул я, но плечо Астарота не отпустил.
— Что? — переспросил Астарот.
— Не все возможности нужно использовать, — сказал я. — Или тебе до конца дней хочется выступать вот в таких кабаках перед подобными людьми?
— Ну мы же нормально так заработали, — Астарот дернулся.
Я открыл рот, чтобы сказать ему, что он придурок. Что это сегодня нам совали пачки денег и всячески облизывали. Это сегодня Евгений Шатров, более известный как Француз, и Павел Оглобин, в просторечии «Оглобля», обнимаются и клянутся в вечной дружбе. Завтра они не поделят ларек на площади Спартака, насмерть разругаются, и милейший Оглобля, который сегодня три раза заказывал «Темные тени» и подвывал припев в микрофон вместе с Астаротом, вытирая галстуком скупую мужскую слезу, завтра не задумываясь всадит этому же Астароту перо под ребро. Только потому что как-то исторически сложилось, что группу «Ангелы С» вписали в активы Француза.
Не стал ничего говорить. Пока у Астарота в голове взрываются фейерверки звездной болезни, он все равно не в состоянии адекватно воспринять риски. И даже не те, которые про возможность физической расправы, а репутационные скорее.
От клейма «Ангелы С» — братковские выкормыши отмыться чертовски трудно.
— Сегодня мы отлично отработали, ага, — кивнул я, отпустил плечо Астарота и поправил ему воротник. — Только ты это… если у тебя правда есть какие-то проблемы, приходи сначала ко мне, ладно? Не к Французу или Бобе.
— Да это понятно, — кивнул Астарот.
— Но пасаран, братан! — я обнял нашего фронтмена и похлопал по спине.
Поговорить с Максом получилось только под утро. На днюхе Француза я успел мельком заметить, что они-таки разговаривали. Даже больше того, Француз в какой-то момент уволок Макса за свой стол. Возможно, по большей части из-за Макса это самое предложение защиты и покровительства и прозвучало…
— Честно говоря, я надеялся, что он меня не узнает, — философски усмехнулся Макс. — Но тут такое дело… Не получилось, в общем.
— И что в результате? — спросил я.
— Да ничего, в общем-то, — пожал плечами Макс. — 'Ты, Максимка, как в это баловство свое наиграешься, приходи ко мне, я тебя в люди выведу… Как человек хоть поживешь, а не как растение домашнее.