— Во-во! Вали к себе в общагу! — поддержал мое стремление заняться делом Леня. — Хоть и скучновато без вас, засранцев, но как-нибудь переживу!
— Не ссы, Леня, — понимая, что мой друг меня так подкалывает, парировал я, — не соскучишься! Я к тебе в гости часто забегать буду! — пообещал я дружбану-приятелю.
— Вы из одного инкубатора, что ли? — изумился Леня. — Патлас с Леньчиком слово в слово твои слова повторили… Да, кстати, — неожиданно вспомнил он, — тебя Зябликов позвонить просил, когда ты очнешься после попойки…
— Заш-шем, не шкаш-шал? — Я забил рот очередной порцией горячих макарон.
— Сказал, что ваш общий приятель, тебе подарочек оставил. Только вот какой — не удосужился сообщить.
Подарочек? Общий знакомый? Ну, общий знакомый, это понятно кто — мой наикрутейший сосед. Я задумался: не помню, чтобы я его о чем-нибудь просил. Неужели все-таки попросил? И он не отказал? Ну, блин, если так, как я не смел даже надеяться…
Я вскочил с места, позабыв про еду, и кинулся в общий коридор в котором висел телефонный аппарат.
— Ты куда помчался, заполошный? — догнал меня в спину крик Леонида. — Похри хоть сначала! Остынет же…
Но я его не слушал — меня аж распирало от любопытства: чего мне оставил симбиот-подселенец? Телефон к моему величайшему облегчению оказался свободным. Номер Зябликова я уже запомнил наизусть, поэтому без труда крутанул диск в нужной последовательности и завис, слушая длинные гудки.
— Начальник советского РОВД, майор Зябликов… — услышал я счастливый голос Зябликова в трубке.
— Степан Филиппович, это Сергей! — Раз такой счастливый голос у майора, значит, все вчера прошло успешно.
— Сережа? — Голос майора потеплел. — Ты как себя чувствуешь? — Волнуется? Значит, немало мы вчера выжрали.
— Отлично себя чувствую, Степан Филиппович, — постарался успокоить я майора. Не зря же он о моем состоянии так печется — вот склею я ласты, и доступ к моему сожителю будет утрачен навсегда. А это для Зябликова потеря-потерь, ведь он стольким ему обязан. Кстати… — Как вчера все прошло, товарищ майор?
— А ты не помнишь ничего? — сразу уточнил Зябликов.
Видать, жестокая была вчера заруба! Но в моей памяти ничего не отложилось. Вот совсем ничегошеньки! Значит, все-таки полностью блокировал подселенец мой доступ к телу, в прошлые разы я хоть и мутно, но как воспринимал происходящие события. Но вчерашний день, вот полностью по нулям.
— Абсолютная пустота, — произнес я в трубку, — просто выпал целый день.
— А и правильно! — неожиданно произнес Зябликов. — Не на что тебе там было смотреть! Я вот одним лишь глазком присоседился, так до сих пор вздрагиваю!
— Леня сказал, что он мне там какой-то подарочек оставил… — чтобы как-то съехать с предыдущей темы, спросил я.
— Да еще какой! — фыркнул в трубку Зябликов. — Этот подарочек у меня столько места занял!
— А что там? — Мой интерес взлетел под самые небеса.
— Три водных японских мотоцикла «Ямаха»… Как же он их назвал-то, прости господи? О! Гидроциклы! Потом, — видимо Зябликов начал загибать пальцы на том конце провода, — большая желтая надувная хрень. Он сказал, что это банан для катания по воде. Еще оставил профессиональную камеру для съемок и разные приспособы к ней, типа штатива… и… не знаю, даже, чего… Просто куча непонятного мне барахла.
— Степан Флиппович, — пребывая в ступоре, что мне все это удалось заполучить, произнес я потерянным голосом, — но мне все это и забрать даже некуда…
— Не переживай, Сережа! Полежит у меня столько, сколько понадобиться! — бодро заверил меня майор. — Я ведь вам обоим по гроб жизни обязан!
— Так все-таки все прошло отлично? Ну… с супругой вашей…
— Отлично, Сережа! Отлично! — едва не вопил от радости майор. — Любушке моей теперь ничего не угрожает! Спасибо, Сережа!
— А мне-то за что? — удивился я. — Я ведь в вашей… операции и не участвовал совсем.
— Ни скажи, Сережа, ни скажи! Ведь не согласись ты… — Голос майора неожиданно дрогнул.
— Я понял, Степан Филиппович. Не переживайте вы так! Если еще какая помощь от меня понадобится…
— Спасибо тебе, родной… — просипела трубка.
Похоже, что у Зябликова встал в горле ком. Переживает мужик. Да оно и понятно, когда на тебя сваливается такое горе. Хорошо, что все закончилось! Может быть больше таких вот моих услуг и не понадобиться? Хотя, кому я вру? Со мной, да и вокруг меня постоянно какая-то левая хрень происходит… Хоть на улицу не выходи!
— Не стоит, Степан Филиппович…
— В общем, Сережа, все это барахло я сохраню. Как понадобиться — только свистни.
— Я понял. Степан Филиппович, мне пора, а то я за три дня, как приехал, в институт не удосужился заглянуть… Отчислят к чертям за такие фокусы.
— Ну, на этот счет можешь не волноваться. Ты в какой поступил?
— В «Рыбу».
— О, не переживай, есть у меня выход и на ректора, и на военную кафедру. Будут проблемы — обращайся, вмиг решим! В общем, давай, учись, и про старика Зябликова не забывай!
— До свидания, Степан Филиппович! — попрощался я с майором.
— Удачи, Сережа! — И Зябликов повесил трубку.
Я вприпрыжку вернулся к недоеденным макаронам. Пока я вел переговоры с майором, мой хавчик совсем остыл, а тушенка схватилась вязким жиром. Но мне было абсолютно плевать, я с радостью накинулся и быстро схомячил все, что оставалось в моей тарелке.
— Ну, как прошло? — поинтересовался Леня, который уж успел налить себе кружку чая и теперь вальяжно потягивал терпкую и исходящую паром жидкость.
— Просто за….сь! — воскликнул я в порыве радости. — Мне Зябликов такой добряк кинул… — Ну, не стоит Лене знать, что у меня того — «раздвоение личности». Иначе как объяснить приятелю, что в моей голове, кроме меня, прописался еще один субъект.
— Даже так? — хмыкнул мой старший товарищ, шумно отхлебнув из кружки.
— Больше, чем даже я мечтал! — Я облизал вилку и отодвинул от себя опустевшую тарелку. — Он такое оборудование достал, что мы хоть сейчас клип с Ильюхой можем записать! Только надо еще будет над сценарием поработать…
— Погоди, — затупил Леня, которому я так и не удосужился рассказать о моей нечаянной встрече с ребятами из «Мумий Тролля», — это с каким Ильюхой?
— Лагутенко, — не моргнув глазом, произнес я. — Ну, концерт в ментовке вспомни…
— Это «Мумии» что ли? — Леня выпучил глаза и отставил кружку с чаем в сторону. — Это когда же вы так закорефаниться успели?
— Да было дело…
— Ну-ка, ну-ка? — потребовал объяснений Леня. — У него, значит, вона чё, а мужики-то не в курсе!
— Да там всё случайно как-то получилось, — ответил я. — Только с поезда вылез и на их импровизированный концерт на площади наткнулся. — Пацаны узнали… Подтянули… пришлось с ними сыграть…
— А у тебя опять для них пара песен нашлась? — Леня потихоньку начал догадываться о моих нерассказанных ему «похождениях».
— Ну… в общем-то… да, — немного помявшись, честно ответил я.
— Слушай, Серый, а можно мне тоже в эту вашу тусовку вписаться? — неожиданно озвучил свое желание Леонид. — Я, хоть и не особо на инструментах… Но на гитаре, например, могу… на шестиструнке… Да я хоть чего делать буду! Хоть оборудование таскать, грузить и вообще…
— Уговорил, дружище! — Я рассмеялся, хлопнув приятеля по плечу. — Найдем и тебе достойное применение!
Глава 9
Заверив Леню, что без него я ничего не стану затевать с «Мумий Троллем», я, наконец-то, отправился туда, куда собирался добраться прямо с перрона — в институт. Если бы деканат моего механического факультета находился бы в корпусе на Ленинской, я бы легко дошел до него пешком. Но мне не повезло — нужно было тащиться практически через весь город, до конечной остановки трамвая номер пять.
Прежде, чем сесть в трамвай, я заскочил в ближайшее отделение связи и отбил родичам телеграмму — типа у меня в порядке и все такое. Выйдя из душного помещения, где мне пришлось отстоять небольшую очередь, на раскаленный и плавящийся под ногами асфальт, я поплелся к трамвайной остановке.
Благо, что электротранспорт в эти предобеденные часы ходил довольно часто и с практически пустыми вагонами. Плюхнувшись у открытого окна на продавленное сиденье, обшитое толстым потрескавшимся дерматином, я со скучающим видом привалился к прохладному стеклу.
Эх, на море бы сейчас! Но, сука, надо, наконец, разобраться с насущными делами! Иначе мне трындец! Да и родоков подводить не хочется — они-то надеются, что я вырасту ученым человеком с высшим образованием, а не каким-нибудь там оболтусом с четырьмя классами церковно-приходской школы. В этом плане я никогда их не разочаровывал: учился как проклятый, когда другие вату катали. Медаль заслужил! Золото! А это вам не хухры-мухры! За этот блестящую цацку мне пришлось едва ли глотки конкурентам не перегрызать! А как вы хотели, даже в такой маленькой и занюханной дыре, как родной Новокачалинск, блатных пруд-пруди! И сломайся я на финише, медальку подогнали бы, кому-нибудь другому, у кого родичи с отделом образования вась-вась, да руки покучерявее… Не стоит просто так сливать в унитаз десять школьных лет. Нет, этого я себе позволить никак не мог! Институт я закончу, будьте спокойны! И, надеюсь, что с красным дипломом!
После мечтаний о море и красном дипломе, мои мысли предсказуемо вернулись к основной проблеме, терзающей меня вот уже не один месяц — как мне дальше уживаться с моим неожиданным «соседом». На первый взгляд, я уже давно нашел способ его особо не тревожить — перестал бухать и покуривать химку, напрочь отказался от колес и иных «растормаживающих» сознание препаратов. За редким исключением, типа вчерашней освободительной операции жены майора Зябликова, мне длительное время удавалось держать «подселенца» где-то там, в самой глубине моего разума, подсознания… В общем, в каком-то дальнем, пыльном и заброшенном уголке.
Я даже умудрился вычислить то состояние опьянения, когда мне удавалось пообщаться с пришельцем из будущего, как с обычным собеседником. Видимо, в этот момент мы находились в равноценной «кондиции». По всем расчетам выходило следующее: когда я пребывал в трезвом уме и ясной памяти, пришелец себя почти не проявлял, сидел тихонечко, словно его вовсе и не существовало. Исключения из этого являлось мое сильнейшее потрясение, типа случая в поезде, когда он умудрился привалить двоих урок. А ведь я в тот момент и капли в рот не брал! Еще прорывы случались, когда моя память, либо какое-то событие пробуждало в его сознании знакомые образы — случай со спасением Вити Цоя яркий тому пример, ведь в тот момент я тоже не был бухим или обкуренным. И, слава Богу, что случилось именно так, а не иначе! Ведь Витя жив, а это главное! Ради этого я готов мириться с существованием в моей голове еще одного, очень и очень опасного типа! Не известно, каким местом в следующий раз может ко мне повернуться судьба… Ведь, наверное, поимей мой сосед такое желание — и меня не станет! Я думаю, что это у него запросто получится, просто ему это почему-то не нужно… Хотя, если он — это я в будущем, возможно, при моем исчезновении не станет и его…