Зябликов в машине вежливо отвернулся, чтобы нас не смущать. Хотя, нас, после всего, произошедшего сегодняшней ночью, ничего бы не смутило. Лена убежала, хлопнув подъездной дверью, а я уселся в «Волгу» на переднее сиденье, рядом с майором, ожидающим меня за рулем.
— Я свободен, Степан Филиппович, можем ехать!
— Сережа, спасибо тебе большое, что согласился… — начал было Зябликов, но я его остановил:
— Степан Филиппович, все нормально! Не надо извинений! Я так понял, что вам опять надо…
— Да, мне бы переговорить с Сергеем Вадимовичем… Вопрос жизни и смерти!
— Опять что-то случилось? — обеспокоенно спросил я.
— Да, Сережа, случилось… — кивнул Зябликов, не отрывая глаз от дороги. — Причем, очень странное… Такого не должно было случиться… — Было видно, что майор очень сильно волнуется. Значит, действительно, произошло что-то очень серьезное. Я таким его видел только в тот момент, когда его жене грозила настоящая опасность — один маньячилла с высокой должностью грозился её по частям разрезать… Неужели опять?
— Что-то с вашей супругой? — решил я спросить, пока еще не натрескался вздрызг и немного соображал, что к чему.
Зябликов на мгновение оторвался от дороги и бросил на меня внимательный взгляд, словно решая, кто сейчас «на проводе» — я или симбионт?
— Ты прав, Сережа, моей жене грозит опасность. Как и в прошлый раз!
— Да как так-то? — воскликнул я. — В тот раз мы же все порешали. Даже время назад откатили!
— Ты это тоже помнишь?
— Смутно, словно сквозь какую-то пелену, но помню…
— Вроде и никто знать не должен был, что она излечилась… Из местных… Я её в Москву к родне отправил… — Зябликов вел машину, нервно дергая рулевым колесом.
— Неужели опять этот… как его? — Я попытался припомнить имя того отморозка, захватившего в прошлый раз супругу Зябликова.
— Митрофанушка, сука! — прорычал Степан Филиппович, залетая во дворик перед отделением милиции.
— Точно! Митрофанушка! — Я тоже вспомнил заплывшего жиром урода. — Но ведь он, если я не ошибаюсь, ни о вас, Степан Филиппович, ни о выздоровлении вашей жены, ничего не должен знать!
— Но он, сука, знает! — нервно воскликнул майор, вылезая из машины. — Все, пока молчок! — предупредил он. — Продолжим в моем кабинете — там уже все готово…
В кабинете, действительно все было готово: двухлитровая бутылка вискаря (мама, я столько не выпью!) и стол, заваленный разной закусью! Да такой, что у меня, внатуре, слюнки потекли: рыба красная — соленая и копченая, икры красной пара стеклянных литровых банок, ну и всякой консервированной всячины — в основном морепродуктов, от гребешка, до салатов с кальмаром и морской капустой. Несколько банок камчатского краба, колбаса, сыр и прочие вкусные штуки. В общем, подзатарился Зябликов для разговора с моим «сожителем» более чем основательно!
Закрыв кабинет на ключ, Степан Филиппович указал мне на стул, а сам уселся на свое «директорское» место во главе стола.
— Ты, уж, извини меня, Сережа, что так напрягаю… — Он виновато потупился. — Но сам понимаешь…
— Степан Филиппович, не грузитесь вы так! — Легко отмахнулся я от загрустившего майора. — Что я, не человек, что ли? Я все понимаю… А загубленную бухлом печень он мне починит, — я многозначительно постучал по виску указательным пальцем. — Наливайте уже!
— Ох, — тяжело вздохнул Зябликов, — сопьешься ты с нами, Сережа.
Он плеснул в заранее приготовленные стаканы янтарной жидкости из двухлитровой бутыли вискаря.
— Ты не думай, Сережа, виски самый, что ни на есть заграничный! — произнес он извиняющимся тоном. — Японский! Сантори! Мне мореманы по блату подгоняют. А тот ваш… который тогда… Ну, я и сам нужных людей подогрел…
— Степан Филиппович, не будем ненужные политесы разводить! — еще раз попросил я его. — Я же сказал, что все прекрасно понимаю.
— Ну, извини, — еще раз произнес Зябликов и подвинул мне наполненный вискарем до самого пояска стандартный гранённый стакан. — Давай… будем, что ли? — Себе он налил явно уменьшенную дозу — где-то на треть от моей, ударной. Я его не осуждал, ему же еще с моим приятелем закадычным общаться. А если они оба в дрова нажрутся, такого наворотят, хоть за голову хватайся. А так, Зябликову эта доза — что слону дробина.
— Будем! — повторил я его немудреный тост.
Мы чокнулись, и я залпом всадил стакан спиртного, пусть и приятного, если сравнивать с самогоном или водярой, но все-таки очень и очень крепкого спиртного.
— Давай-давай, икоркой закуси, Сережа! — Майор сунул мне в рот ложку икры, а после заставил съесть едва не банку салата из морской капусты с гребешком.
— Спасибо! — с набитым ртом произнес я.
— Ты закусывай, закусывай, пацан! — посоветовал он мне.
— Так мне напиться, вроде как, поскорее надо, — возразил я ему.
— Ничего, успеешь накидаться, а так хоть желудок не попалишь! — ответил майор, наливая очередной стакан. — Все Вадимычу меньше суеты — не надо тебе желудок лечить! Ладно, первая колом, вторая соколом! — Количество спиртного и на этот раз не изменилось: мне — полный стакан, себе — треть.
Спорить с ментом я не стал и залпом вылакал еще один стакан. В голове отчетливо «тренькнуло» — на мышцы навалилась приятная истома, а картинка перед глазами слегка «размазалась». Я откинулся на спинку стула, а Зябликов, словно заботливая наседка, продолжал пичкать меня морепродуктами. Блин, если бы не активная ночь с Ленкой, при таком обилии белка, у меня, того и гляди бы, встал… А так, я только восполнял потраченную ночью энергию. О! Вот уже и мысли пьяные в голову полезли! И о сексе вспомнил — куда ж на пьянке без таких мыслей.?
— Ну, а третья, — он вновь наполнил стаканы по старой схеме, — мелкими пташками зайдет!
Мелкими пташками? — посмотрев на мента сквозь наполненный стакан, возмутился я мысленно. Но вслух высказывать претензии не стал, понимал, что моя программа минимум — нажраться поскорее. И постепенно я эту программу выполнял — в голове шумело, а в глазах начало двоиться, потолок и стены постепенно начинали раскручиваться вокруг меня в медленном хороводе. Правильной дорогой пока иду, товарищи дорогие!
— Давай-те с-своих мелких пта-пташек, — произнес я, чувствуя, что алкоголь уже вполне развернулся в моем многострадальном организме. Вот уже и язык во рту едва ворочается. И членораздельно выговаривать слова становиться все труднее и труднее.
Зябликов подвинул ко мне стакан, который я умудрился ухватить только со второй попытки, затем, пока донес его до рта, едва половину не расплескал. Да и в глотку бухло едва-едва залезло, а после приема настойчиво просилось назад. Зябликов виновато наблюдал за моими рвотным рефлексами, безуспешно пытаясь подсунуть мне очередную закуску. Но я, закрыв рот рукой, мотал головой, пытаясь задержать вискарь внутри себя.
— Запей, может полегчает! — Майор плеснул в опустевший стакан какой-то минералки. Похоже, «Боржоми». Я уцепился за нее обеими руками, словно утопающий за соломинку.
Опустошив стакан до дна, я поспешно протянул его Зябликову:
— Еще!
Майор послушно наполнил его и вернул мне. Второй стакан воды я пил уже неспешно, привычный вкус минеральной воды отодвинул на время рвотные позывы — мне реально стало лучше. Но опьянение никуда не делось, к тому же оно нарастало. После такой весомой дозы я боялся одного, что меня враз размотает до потери сознания. А мне нужно было кое-что сообщить моему старшему товарищу. Ведь мы могли с ним общаться на определенном этапе взаимного опьянения. Нет, ничего такого особенного я не хотел ему сообщить. Просто попросить, чтобы после пьянки он не забыл подлечить мою больную голову. А то хорошо устроился, он все пьяные ништяки собирает, а я потом с похмелья маюсь! Хорошо устроился, твою мать! Надо эту порочную практику в корне поменять…
— Мелкий, ты чего, опять на стакан подсел? — «услышал» я знакомый голос, прозвучавший в моей голове. Вот и сожитель нарисовался — значит, мы с ним сейчас на одной волне.
— Да ну нафиг, дядя! Мне уже это бухалово вот где сидит! — Я уже подпривык к этому гостю в моей черепушке и особого страха перед ним не испытывал, но опасаться не перестал. Кто его знает, чего он там с пьяных глаз удумает? И если бы не просьба Степана Филипповича, алкоголь третьей дорогой бы обходил.
— Опять подчистить за тобой чего надо? — предположил мой невидимый собеседник. — Как в прошлый раз, в поезде?
— Подчиститб? За мной? — ожидаемо окрысился я. — Я так и не врубился, чего там в поезде произошло!
— Блин, в поезде меня действительно перекрыло, — признался мой сосед по голове. — Меня в первый раз именно таким способом убили… Ненавижу гребаных сидельцев-упырей!
— В первый раз? — У меня даже мороз по коже пробежал от приоткрытой дверки в прошлое моего подселенца. Ведь если он — это я, то все, что с ним уже случилось, меня только-только ожидает! — Ты внатуре, что ли, бессмертный, дядя?
— А ты еще этого до сих пор не понял? — В голосе моего собеседника послышалось явное превосходство. Словно умудренный годами и опытом мужик втолковывает сопливому пацану прописные истины.
— А сколько их вообще было? — решился спросить я. Это именно та информация, которой обязательно нужно располагать, если я не хочу плохо кончить. Я-то, пока, совсем не бессмертный!
— Да я уже все и не упомню… — произнес сосед, чем несказанно меня огорчил. — Десятка два точно было, когда за бизнес бодаться пришлось. Я с тех пор бандосов разных на дух не перевариваю, — признался он. — Сорвался… а ведь можно было и по-другому все разрулить. Хотя, туда им и дорогая! — после небольшой паузы добавил он.
— Да ты меня просто подставил! — обвиняюще произнес я.
— Да, прости, не подумал, — неожиданно извинился сосед. — Но ты умный пацан, весь в меня — додумался, что надо сделать. Клянусь, впредь буду осмотрительнее. Что на этот раз случилось?
— Не у меня, у Зябликова. Он сам тебе все объяснит, а я сейчас вырублюсь… Только это, не забудь мне башку подлечить, когда все проблемы разрулишь!