– Первая я или дочка? – спросила Аманда раздевшегося догола сеньора Канозу.
– Ты, потом приведешь ее, – озвучил свое властное решение хозяин.
Аманда послушно разделась и быстро привела Канозу, предвкушающего интригующее и сладострастное продолжение, к первому «салюту». Затем она вышла за пепельницей, дочкой и мохито, а довольный дон Орландо перевернулся на живот, вытянув в наслаждении руки и ноги. Так бы и валялся на этом шелковом белье. Его атараксия, его душевное равноденствие покоилось здесь, на этой широкой кровати. Сегодня ему было почти так же хорошо, как с Летисией. Его животная страсть получила соответствующее удовлетворение. Когда-нибудь наслаждение будет абсолютным. Они окажутся на этом ложе втроем. Он, Аманда и ее дочь. А может, не откладывать в долгий ящик и устроить «вечеринку» прямо сейчас?!
Лежащий под кроватью Мао посчитал, что с «вечеринкой» настала пора закругляться. На это решение не повлиял даже ортопедический матрас, который в силу своей полезной жесткости обеспечил относительно комфортное пребывание киллера внизу, под натиском кроличьих фрикций пыхтящего над мамой сеньора Канозы. Просто Мао вдруг вспомнил, что имеет еще ряд обязательств, в частности по защите юной особы, телохранителем которой он нанят.
Он сохранит ее тело в буквальном смысле, не позволив осквернить девушку старому пердуну. Ладно, будем откровенными, стремительность в данной ситуации была обусловлена именно физиологической несдержанностью объекта. Так бы напоследок Каноза, может, и получил бы желаемую релаксацию. Если б не газовая атака, предпринятая с его стороны, он протянул бы еще какое-то время, упиваясь перед смертью кайфом и утопая в неге. Но нельзя же забывать об элементарных приличиях подчистую. Настолько расслабляться вовсе не обязательно. Явный перебор и полное неуважение к обслуживающему персоналу. Запах вынудил Мао нажать на курок трижды и незамедлительно.
Каноза получил три неожиданные пули в живот, так и не встав с кровати. Одно из последних желаний мишени было выполнено – дон Орландо хотел валяться здесь вечно. Укутывать в шелк как в погребальный саван покойника не стали, оставив в полном неглиже. Контрольный выстрел в затылок и аккуратно помещенный на спину антигероя портрет Мао Цзэдуна завершил начатое. После этого Мао вышел. Но вдруг остановился. Его что-то осенило. Он захотел вернуться. Плохая примета. Не страшно. Там есть зеркало. Да, кровать украшена зеркальным изголовьем. Уходя во второй раз, надо будет посмотреть в него, и все сойдет с рук…
– А ты что здесь делаешь? – удивилась Аманда, заметив направляющегося к террасе с видом на рощу телохранителя дочки.
– Я делал свою работу, – честно признался Мао.
– Мне кажется, ты здесь задержался, – не церемонясь с обслугой, нагрубила мисс Флорес.
– Мне тоже так кажется, – согласился итальянец.
– Можешь в понедельник прийти за расчетом, – не сдержалась теледива. Дон Каноза уже давно поговаривал о необходимости замены этого частного дилетанта-охранника, приставленного к дочери, на настоящих профессионалов.
– Не стоит, мэм, со мной уже рассчитались, – бросил Мао на прощание и, перепрыгнув через перила, скрылся в кокосовых зарослях…
Аманда недовольно фыркнула и понесла в спальню приготовленный мохито, пепельницу, прихватив для полного комплекта родное дитя. Ни один из предметов и живых существ, ставших предметами, не потребовался. Лишь одна вещь оказалась востребованной. Окровавленный дон Каноза лежал животом вниз на единственном предмете в этом доме, который оказался здесь исключительно по его настоянию. Кровать из ливанского кедра была ему вместо лафета, а шелковое покрывало, которое вернувшийся Мао все же решил использовать, заменило национальный флаг…
– Говорят, по телевизору болтают, что вчера в Майами венесуэльцы расправились с Орландо Канозой, – со старта набросился на Мао дон Франческо.
– Венесуэльцы? С какой стати? – поддался на провокацию Маорицио.
– А кто б еще додумался водрузить на труп портрет Мао Цзэдуна?!
– Кажется, вы любили меня так называть, дон Франческо, – напомнил Маорицио.
– Возможно. Но контракт был показательным. Нас не устраивала тихая семейная радость. С таким же успехом ты мог присобачить на его бренное тело портрет Троцкого. Тогда бы смерть Канозы записали на свой счет мексиканцы.
– Дон Франческо, при всем моем уважении… Я же не мог оставить там свое водительское удостоверение и номер страховки. Надеюсь, вы не хотели моей явки с повинной к федералам? – взъерошился обиженный Мао.
– Не язви… Все каналы твердят об апрельском провале заговора генералов в Венесуэле. О связи Канозы с путчистами. Его называют казначеем переворота. Эти дегенераты продержались целых два дня! За это время они успели распустить парламент и Верховный суд, увеличить квоту на добычу нефти и снизить ее цену для США. Через два дня Уго Чавес на штыках национальной гвардии вернулся во дворец Мирафлорес и все отменил. Олигарх Кармона сбежал в форт Туриамо, а Каноза стал трупом. И кто поверит, что это не дело рук мстительного Чавеса? Кто? Даже Вито Банатти не верит, что это ты завалил Канозу, – завел сам себя и не на шутку разнервничался дон Франческо.
– Но вы же знаете правду, – с истлевающей надеждой посмотрел на него Мао.
– Почем мне знать? – разбил последние иллюзии крестный отец. – Я только подозреваю, что ты хочешь премию за якобы выполненную работу.
– Я на самом деле выполнил контракт, дон Франческо, – стоически произнес Мао. – Думаю, теперь мне самое время лечь на дно. Конечно, я бы предпочел остаться в Нью-Йорке. Здесь можно затеряться под новым именем. Я выжат, как лимон. Отпустите меня, крестный отец.
– Я не стал бы тебя держать при себе, убей ты Канозу правильно…
Пока дон Франческо отчитывал исполнителя, консеглиери поднес газету из только что распакованной почты.
Заголовок первополосной статьи «Нью-Йорктайме» заставил дона замолчать. «Убийство известного деятеля республиканской партии связывают с коза ностра». Крестный отец так и сел на кресло, проглотив первые абзацы залпом:
«В минувшее воскресенье полицией города Майами, штат Флорида, был обнаружен обнаженный труп влиятельного члена республиканской партии Орландо Канозы, убитого в доме местной тележурналистки Аманды Флорес, прямо в ее постели. Следствие не сомневается, что убийство носит заказной характер.
На теле Канозы установлено четыре пулевых ранения, в том числе от контрольного выстрела в голову. На месте преступления киллер оставил символическое послание, написанное кровью жертвы на зеркальном изголовье кровати. В фамилии Canosa перечеркнуты вторая и третья буквы, ниже добавлено слово Nostra, под которым изображен логотип «Вертус».
Что это? Снова заявляет о себе итальянская мафия, или киллер пытается запутать следствие, первоначально рассматривавшего версию причастности к убийству Канозы, известного своей дружбой с венесуэльской оппозицией, агентов Уго Чавеса. На эту мысль детективов натолкнул портрет Мао Цзэдуна на теле жертвы.
Однако более правдоподобной все-таки выглядит «итальянская версия». Экспертиза показала, что портрет китайского вождя был написан в Нью-Йорке 15 июля 1997 года, в день убийства Джованни Вертуса. Наши источники утверждают сей факт с полной достоверностью. На доске имеется подпись неизвестного автора, дата и место исполнения работы.
Закодированное послание, поддающееся столь легкой расшифровке, может навести на след реального убийцы. Выяснилось, что в последнее время личную безопасность дочери Аманды Флорес обеспечивал телохранитель итальянского происхождения, скрывшийся сразу после убийства Канозы. Имя главного подозреваемого Умберто Сабатини. Наверняка оно вымышленное.
Редакции также доподлинно известно, что базирующаяся в Майами криминальная семья Банатти с давних пор не ладила с Орландо Канозой, зато имеет могущественных союзников в Нью-Йорке в лице клана Лукези. Неужели нити запутанного клубка с версиями ведут в Нью-Йорк?»
– Ведут, ведут! – радовался, как дитя, дон Франческо. – Молодчина! Сегодня же сделай Мао новый паспорт, – поручил он советнику. – И отправь куда-нибудь подальше. В долгосрочный отпуск. – Он похлопал Маорицио по плечу и расцеловал, как родного.
– Я все же предпочел бы обосноваться в Нью-Йорке и отойти от дел навсегда, – еще раз изложил свою просьбу Мао.
– А на что ты будешь жить и кормить жену с ребенком? – посерьезнел крестный отец.
– У меня есть сбережения.
– Ладно, ладно… Я тебя отпускаю. Ты это заслужил. – На радостях дон Франческо дал себя уговорить. – Но оставаться в Нью-Йорке после такого «пиара» непредусмотрительно. Выбирай любой город, кроме Биг Эппла. Хочешь рвануть в Пуэрто-Рико, к исторической родине супруги?
– Только не в тропики, – делано испугался Мао. – Лучше уж на Крайний Север.
– Так куда? – вонзился в него своими хитрыми глазками дон.
– Позвольте определиться самостоятельно.
– Ну хорошо, – отстал дон Франческо. – Тебя будет не хватать. Наш общий дом без тебя опустеет. Семья будет скучать… Ступай.
– Мне очень жаль, – Мао поцеловал дону руку и направился к выходу.
– А как насчет двух миллионов? – остановил его внезапный вопрос главы семьи Лукези.
– Двух миллионов? – обернулся Мао и внутренне съежился, словно от тупого удара по почкам.
– Да, тех, что профукал Вито стараниями Канозы, – уточнил дон.
– Я подписал контракт на Канозу и не получал никаких инструкций насчет денег Вито, – выдавил из себя Мао, не проявив и намека на какую бы то ни было растерянность. – Если бы вы меня предупредили, я бы оставил Канозу в живых, с тем чтобы попросить у него вернуть деньги Вито. Может, живой он бы и согласился…
– Ладно, иди, – махнул рукой дон Франческо.
У Маорицио отлегло от сердца. Неужели он действительно получил «вольную»? Теперь он свободен и богат. Ночью он улетит с родными в Неаполь, а потом растворится в Европе. И больше никаких контрактов…