видит опять знакомых нам детишек. Они вновь решили наведать заброшенный дом.
Горячев вышел на крыльцо. Дети, увидев его, круто повернули и бросились наутек.
— Обождите, куда же вы? — крикнул Николай, но остановить их было уже невозможно. Настроение у всех стало еще хуже.
Время подходило к пяти вечера. Мы молча сидели в своей ловушке, страстно желая, чтобы скорее стемнело или разыгралась непогода. Но на небе светило яркое солнце, и дотемна ждать было долго.
— Мужики идут! — предупредил наблюдатель.
— Ну, начинается, тревожным голосом сказал Веселов.
Все взялись за оружие. В доме воцарилась мертвая тишина. Мы видели, как четверо мужчин без оружия, разбившись по двое, стали обходить дом. Рослые Поповцев и Баранов повязали на рукав белые повязки, вышли навстречу мужикам под видом полицаев.
— Эй! Не видели здесь парня с лошадью? — спросил басом Баранов.
Мужики остановились.
— Чего молчите? Вас спрашиваем! — сердито крикнул Павел.
— Никого не видели, — ответил за всех длинный мужчина. — Мы в поле идем.
Мужики, потоптавшись на месте, повернули. Они на самом деле пошли в поле и долго там ковырялись, может быть, для вида.
Веселов взглянул на часы. Терпение его лопнуло.
— Время семь. Давайте трогать, — сказал он.
И, хотя дотемна было еще добрых два часа, мы решили покинуть это беспокойное, опасное место. Далекая полоска леса у горизонта манила нас к себе как магнит. Мы шагали по открытым лугам и полям напрямик. Кое-где нам попадались местные жители. Они равнодушно посматривали в нашу сторону, определенно принимая нас за полицейских.
До леса оставалось совсем немного, когда неожиданно сзади мы заметили погоню. Человек сорок вражеских солдат на повозках старались опередить нас и отсечь от леса. Мы разгадали их замысел. Началась перестрелка. Гитлеровцы остановились, залегли. Мы тем временем перебежками приближались к лесу. Он был совсем рядом. Остались какие-то метры. И здесь падает наш боец Владимир Арефьев. Его подхватили под руки, понесли. Лес скрыл нас от неприятеля.
Мы осмотрели ногу Арефьева. Рана оказалась пустяковая, но он сильно вывихнул ногу. Ступня вспухла. Сам идти не мог.
— Надо искать лекаря, — сказал Николай Орлов.
Вышли к какой-то деревне, послали туда Горячева и Ворыхалова, но их там обстреляли. Прошли еще немного. Направили в другую деревню Поповцева, Кузьмина и Цветкова. Они постучались в избу. Залаяла собака, вышел испуганный хозяин.
— Кто вы? — спросил он робко.
— Партизаны, — ответил Павел.
— Уходите живее, ребята, — замахал руками мужик. — Кругом немцы. Карательные части ищут партизан.
Мы молча выслушали тревожную весть. На сердце осел неприятный осадок. Долго думали, как быть? В который раз пожалели, что нет карты.
— Надо двигаться обратно, — сказал вдруг Веселов.
Все с удивлением посмотрели на командира.
— Шутишь? — спросил я его.
— Никаких шуток. Иначе худо будет.
— Пошли в Кряковку, к реке Великой. Может, там батьку Литвиненко найдем… — вмешался в разговор Горячев.
— Молчи, лопато… — обрезал Веселов.
Ребята приуныли. Еще бы! С таким трудом добрались до вражеского тыла и вдруг — назад.
— Давай дня на два, на три укроемся в лесу. Никто нас не найдет. Сухари есть, концентраты тоже. Проживем, — посоветовал Володя Баранов.
— Концентраты варить нужно. Костер здесь не разожжешь, фашисты наш дымок быстро засекут, — стоял на своем Веселов.
Долго спорили, как поступить в сложившейся ситуации, но к единому мнению не пришли.
— Как я решил, так и будет, — заявил Веселов.
Наш обратный путь оказался нелегким. Мы несли Арефьева, сбились с пути и, когда на рассвете перешли железную дорогу, попали в болото. Костю Кузьмина с трудом вытащили из трясины.
Отряд вышел в нейтральную зону к реке Чернушке. Зона эта считалась нейтральной лишь потому, что немцы наведывались сюда реже обычного.
Деревня Борки, где мы остановились, располагалась на сравнительно высоком берегу речки, и от нее до вражеских гарнизонов было в три раза ближе, чем до наших войск. Части Красной Армии стояли у реки Ловать. Кроме нас и великолукских партизанских отрядов Мартынова и Петрова, в этих сырых местах никого тогда не было. Уже на следующий день к нам с визитом пожаловал уважаемый дед Симан.
— Где же ваши лошадки? — поинтересовался он.
— В Красной Армии служат, — сказал я.
— Отдали военным?
Пришлось отдать.
Пока мы разговаривали с Симаном, подъехали на лошадях командир отряда Иван Мартынов с тремя бойцами. Великолучане познакомили нас с обстановкой и предупредили, чтобы мы сохраняли бдительность. Здесь часто появлялись вражеские лазутчики. Особенно коварно действовал старший полицейский по прозвищу Максим.
— Этот многих людей погубил. Поймать бы его, сукина сына!.. — гневно сказал Мартынов.
В Борках оказалось много ленинградцев. Они приехали сюда, чтобы снять дачи, еще прошлым летом. Здесь их и застала война.
Люди в Борках жили простые, добрые. По вечерам мы собирались все вместе. Дачники-неудачники выносили на улицу патефон, и всем было весело, особенно нравилась пластинка «Память цветов». Приходили к нам на огонек ребята и девчата из соседних деревень Замошья, Алхимова, Чулинина. Война войной, а жизнь продолжалась.
Однако мы не забывали, что находимся на передовой линии. Между Борками и Насвой, где располагались сотни немцев и полицейских, расстояние было невелико. Никаких преград или заграждений не было. При желании нам ничего не мешало добраться до Насвы, а немцам — до Борков.
Деревни Замошье и Алхимово находились в километре от нас, за речкой. Местные жители сообщили, что ночью в Алхимово дважды наведывались вооруженные люди, интересовались нашим отрядом. Мы решили устроить засаду. Ребята не смыкали глаз всю ночь. Но никто не пришел.
…В Торопце нам выдали несколько самозарядных винтовок СВТ. Как-то один из бойцов отряда Мартынова посоветовал переделать такую винтовку в пулемет и показал, как это делается. Перевернул механизм спуска, и все десять патронов выстрелили очередью. Нам это новшество понравилось.
На другой день мы перевернули механизм у винтовки Кости Кузьмина. Я решил испробовать ее сам. Вышли во двор. На сплошном дощатом заборе невысоко от земли повесили старое ведро. Я отошел метров на двадцать и дал очередь. Вдруг по ту сторону забора раздался короткий визг.
— Мать честная, человека убил! — крикнул кто-то.
От неожиданности я даже не мог сдвинуться с места. Вдруг из-за забора появился пожилой мужчина, сосед.
— Кто сейчас стрелял? — спросил он.
Я, опустив голову, ткнул себя в грудь.
— Спасибо тебе, сынок, — радостно сказал сосед. — Давно хотелось прикончить обжору…
— Кого прикончить? — не понял я.
— Да свинью свою семипудовую…
Оказалось, по ту сторону забора гуляла свинья, и, выстрелив, я угодил ей прямо в голову.
— Прошу на печеночку, родимые, — пригласил нас хозяин.
Вечером мы с удовольствием отведали жареной печенки.
На другой день жители деревни Алхимово вновь нам сообщили, что ночью приходили неизвестные и опять интересовались нашим отрядом. Один из них сказал, что в Борках слышны пулеметные очереди, просил узнать, кто там объявился.
Мы еще раз сделали засаду и опять просидели напрасно. Вскоре в Борки прибыли двое вооруженных мужчин, а с ними несколько девушек лет по восемнадцать-двадцать. Командир группы Сорокин объяснил нам с Веселовым, какое задание они получили от своего командования. Девушки должны пойти в прифронтовую зону неприятеля дней на пять и, получив необходимые сведения, вернуться обратно. Девчата были одеты во все казенное.
— Как же они пойдут? Все одинаково одеты, — заметил я.
— Ну и что? Они же не вместе пойдут, — ответил Сорокин.
— Все равно поймают. Лучше переодеть, — посоветовал Веселов.
— Пожалуй, верно. Надо одеть их похитрее, — согласился Сорокин.
Девушек переодели. В деревне нашли напрокат верхнюю одежду, а нижнюю оставили. Девчата ушли ночью. Их было шестеро. К утру они оказались в расположении противника. Одну из них задержали полицаи, как только рассвело. Обыскали, раздели, увидели новенькое, выданное со склада трико с фабричной этикеткой. Неподготовленная к допросу девушка стала выдумывать наивную легенду, объяснять, что она беженка. После удара по голове заплакала. Когда кисть ее руки зажали в дверь и захрустели кости пальцев, она запросила пощады. Ей пообещали сохранить жизнь и даже освободить, если она расскажет правду. Девушка поверила палачам, призналась, что является разведчицей, послана с подругами, которые носят такое же белье. В этот же день гестаповцы схватили еще троих девчат и сразу провели очную ставку.
Провал был полнейший.
Старший над девушками Сорокин, неискушенный в военном деле человек, еще не знал о случившемся. Он был уверен, что девчата принесут ему нужные сведения о численности и расположении немецких войск и можно будет вернуться в штаб для доклада. Ожидая разведчиц, Сорокин нашел где-то в избе балалайку и стал развлекать жителей и партизан частушками. Частушек он знал много, играл тоже мастерски.
Через неделю вернулись только две девушки. Их трудно было узнать, так они осунулись. Неопытные разведчицы случайно не попали в лапы гитлеровцев. Остальных девчат после мучительных пыток фашисты расстреляли в Насве. Напрашивался вопрос: какой канцелярист готовил их для такой работы? Всегда следовало помнить, что враг коварен, хитер и жесток.
Однажды к нам в руки попал отчет обер-фельдфебеля Шраде из 35-го полка 286-й охранной дивизии. Вот что он писал:
«Трудно даже верить, какими примитивными методами русский человек пытается одурачить немцев. На допросах через переводчика он все время старается уклониться от прямых ответов, причем он рассказывает о вещах, которые вообще никого не интересуют или о которых его не спрашивают. С одинаково невинным выражением лица русский человек врет и с таким же выражением лица говорит правду. Особенно это наблюдается у женщин. Несколько крепких пощечин значительно сокращают эту ненужную проволочку».