В ту ночь в поезде мне вспомнилось, как совсем недавно, в последний день учебы в школе, был организован самодеятельный концерт. Нарядные парни и девушки заполнили просторный спортзал. Пели, плясали, декламировали стихи, исполняли акробатические этюды. После концерта, пожелав друг другу весело провести каникулы, мы расстались.
Расстались со многими навсегда.
Вскоре после моего возвращения в Кувшиново я встретился со своим другом и одноклассником Павлом Поповцевым. У каждого из нас к тому времени уже созрело твердое решение идти на фронт. На следующее утро мы направились в военкомат. По дороге детально Продумали предстоящий разговор. Но, к нашему разочарованию, военком даже не стал выслушивать нас.
— Идите домой, ребята, придет ваше время — повоюете, — сказал он и повернулся к мужчине в военной форме, сидевшему за соседним столом, тем самым давая понять, что разговор окончен.
Мы вышли на улицу в полной растерянности.
— Что делать? Не сидеть же сложа руки, — сдавленным голосом проговорил Павел. Некоторое время мы шли молча.
— Давай зайдем в райком комсомола, — предложил я. — Может быть, там нас поддержат.
— Пошли, — согласился Павлик.
Скорым шагом мы направились к зданию райкома.
— Вот и кандидаты явились, — увидев нас, сказал секретарь райкома Николай Куров.
Мы недоуменно переглянулись. Он объяснил, что пришла разнарядка в авиационное училище, и предложил нам срочно оформить документы, чтобы уже завтра выехать в Ржевский аэроклуб.
— Согласны? — спросил секретарь.
Мы от радости потеряли дар речи. Еще бы — такая удача!
Утром отправились в Ржев. Вместе с нами ехали кувшиновцы Николай Забелов и Борис Пескарев. Добирались на перекладных: поездом, пешком, на грузовике. В Ржев прибыли поздним вечером и не без труда нашли аэроклуб, здание которого стояло на высоком берегу Волги. Зарегистрировавшись у дежурного, мы вышли на крутой берег полюбоваться красивой панорамой города. Никто из нас не предполагал, что вскоре здесь разгорятся долгие кровопролитные бои, в которых погибнут более ста тысяч наших воинов, и этот верхневолжский город будет превращен в руины.
Мы заночевали в ближайшем сквере под открытым небом. Долго не могли уснуть. Каждый из нас уже представлял себя боевым летчиком, сидящим в кабине самолета.
Но мечтам не суждено было сбыться. Мы с Павликом не прошли медкомиссию по возрасту. Позже мы узнали, что из нашей четверки лишь одному Борису Пескареву удалось стать летчиком. Он погиб в конце войны в Германии.
На другой день после возвращения в Кувшиново мы собрались с ребятами-одноклассниками. Всех мучил вопрос: что делать? Попытались еще раз сходить в военкомати вновь получили отказ. Николай Орлов предлагал сесть впервый же эшелон и ехать на фронт, но все понимали, что это нереально. Сидеть без дела также было невмоготу. Бои шли уже под Смоленском и в районе Великих Лук. Призванный в армию мой старший брат Леонид получил тяжелое ранение под Ельней и теперь находился в госпитале.
Над нашим городом стали появляться вражеские самолеты-разведчики. Немцы бомбили Ржев и Торжок. Под Селижаровом тысячи людей спешно рыли противотанковые рвы, строили оборонительные сооружения. Враг приближался.
Обстановка побуждает действовать
Еще в начале войны по радио выступил И. В. Сталин. Он раскрыл перед нашим народом всю глубину нависшей над Родиной опасности, указал на огромные трудности и испытания, которые предстояло преодолеть в борьбе с сильным и коварным врагом. Это выступление глубоко вошло в сознание советских людей, сплотило их в единый боевой и трудовой лагерь.
Моя мать хранила газету с речью Сталина. Как-то днем я случайно обнаружил ее и еще раз внимательно перечитал. Особенно запомнилось то место, где говорилось о необходимости организации партизанского движения на захваченной врагом территории. И мне подумалось: «Если вдруг фашисты захватят Кувшиново, здесь тоже будут нужны партизаны. Не создать ли и нам свой отряд из молодежи?»
Наш дом стоял на восточной окраине города, рядом протекала речушка Малашовка, а за ней начинались лесные заросли. Утром мы с Павликом ушли в лес. Я рассказал ему о своей задумке. Павлику мое предположение пришлось по душе.
— Это дело! — радостно сказал он.
Мы не спеша вышли на лесную поляну и здесь услышали монотонный гул самолета.
— Чужой, — определил Павел.
Самолет летел невысоко, и мы отчетливо различали кресты на его крыльях. Следом за ним клубилось белое переливающееся облачко. Мы не сразу догадались, что это листовки. Прежде чем опуститься на землю, они долго кружились в воздухе. Одна упала к нашим ногам. Первое что бросилось в глаза, — большой орел, держащий в своих когтистых лапах свастику. Ниже было напечатано воззвание немецкого командования к русскому народу и армии. В листовке предлагалось не оказывать сопротивления гитлеровским войскам. Текст изобиловал выпадами против Советской власти. Разумеется, в листовке не говорилось, как учредители «нового порядка» жгут советские города и села, убивают ни в чем не повинных стариков, женщин и детей.
Мы скомкали листовку, бросили наземь и растоптали.
Вечером собрались у реки Виктор Моисеев, Костя Кузьмин, Анатолий Нефедов, Николай Орлов, братья Иван и Федор Попковы, Виктор Соколов и другие ребята. Все были угрюмые, неразговорчивые.
— Ну, что приуныли? — спросил Павел Поповцев.
— Будешь унылым, когда фашисты прут, а мы сидим — не чешемся, — проговорил Виктор Соколов.
Ребята зашумели.
— Да тише вы, — сказал я, стараясь придать своему голосу солидность. — Вот слушайте, что говорит Сталин:
«В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога складов. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия…»
Закончив чтение, я обвел взглядом ребят:
— Ну как, подходит нам такое дело?
— Очень даже подходит! — решительно ответил за всех Виктор Моисеев.
— Правильно, надо создавать отряд, — поддержал Коля Орлов.
— Давай, Виктор, записывай меня, — сказал Ваня Попков.
— И меня! И меня! — послышались голоса.
Кто-то быстро сбегал за бумагой и карандашом. Составить список поручили Николаю Орлову. Он присел на огромный камень-валун, послюнил чернильный карандаш и вывел на тетрадном листке: «Список бойцов отряда»
— Добавь слово — «партизанского», — подсказал ему Павел Поповцев.
— Правильно, — согласились все.
Когда список был составлен, Николай объявил, что записалось четырнадцать человек, из них комсомольцев — одиннадцать, пионеров — два, беспартийных — один.
— Надо избрать командира, — предложил Иван Попков.
— Пусть Виктор станет командиром, — в один голос сказали Костя Кузьмин и Толя Нефедов.
Проголосовали за решение назначить меня командиром, а Павла Поповцева — заместителем.
— Командуй, Виктор, — сказал Коля Орлов.
Поначалу я стушевался. Хотелось сказать что-то важное, самое необходимое. Ребята терпеливо ждали.
— Отряд создан, — начал я, — а оружия нет. Завтра в определенный час каждый должен принести в условленное место все, что может стрелять, резать и колоть.
Договорившись о сигналах оповещения и сбора бойцов, мы разошлись по домам. А утром случилось непредвиденное. Я еще спал, когда к нам в дом нагрянули две мамаши наших новоиспеченных партизан. Они ругались, жаловались моей матери, будто я собрался вести их сыновей на верную гибель. Уверяли, что если немцы придут сюда, то сожгут их дома и всех расстреляют.
— Где он, ваш Витька-заводила? — кричали женщины.
Было ясно, что ребята проболтались. Встав с постели, я кое-как объяснил, что, мол, у нас была просто игра, а их сыновья пошутили насчет партизанского отряда. Мои слова вроде убедили женщин. Они утихли, но все же, когда стали уходить, одна из них погрозила мне пальцем:
— Смотри, парень, достукаешься!
Ясно было, что вчера мы допустили непростительную оплошность: не предупредили ребят, чтобы создание отряда держать в тайне.
Пришлось срочно собрать отряд. Я рассказал о случившемся.
— А теперь давайте решать, что будем делать с болтунами?
— Гнать в три шеи, — категорично заявил Костя Кузьмин.
Ребята не спускали глаз с провинившихся. Они стояли с покрасневшими от стыда лицами, и нам стало жалко их.
— Давайте присягу сочиним. Как в армии, предложил Виктор Соколов.
Здесь же нашлись тетрадка и химический карандаш.
— Пиши, Орлов: «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в партизанский отряд по борьбе с фашистами, клянусь быть храбрым, дисциплинированным и строго соблюдать тайну отряда. Если я нарушу эту присягу, пусть суровая кара товарищей не пощадит меня!» Написал? Теперь читай.
Николай Орлов громко, с расстановкой стал читать. Пестро одетые, безоружные ребята, подтянувшись в строю, слушали текст присяги. Мой взор невольно остановился на Косте Кузьмине. Мне вспомнилось, как досталось ему от ребят за то, что не имел двух значков. Теперь этот невысокого роста паренек стоял в строю, и на его неширокой груди поблескивали все четыре значка.
Когда Орлов кончил читать, я спросил:
— Все согласны с присягой?
— Все! — хором ответили ребята.
Каждый поставил под присягой свою подпись.
С этого дня мы взяли себе за правило ни с кем из посторонних не говорить об отряде и наших планах.
Подозрительные люди
На вооружении нашего отряда числились на первых порах всего одна винтовка, два охотничьих ружья, четыре гранаты, три кинжальных штыка да старый полевой бинокль. С таким боевым комплектом много не навоюешь. Предстояло искать оружие.