— Сейчас грохнет, — прошептал он.
Вспышка взрыва. Паровоз окутался черным облаком. Вагоны громоздились друг на друга. Грохот и лязг металла эхом прокатился по лесу. Через две-три минуты взахлеб застрочили пулеметы железнодорожной охраны.
— Пусть бесятся, — проговорил довольный Горячев, скручивая козью ножку.
— Посмотрим, что дальше будет, — сказал комиссар.
Спустя час из Невеля к месту крушения подошел восстановительный поезд. Немцы усердно стали восстанавливать путь. Они разгрузили с платформы тракторы с помощью которых начали растаскивать разбитые вагоны.
Время медленно подходило к обеду. Мы с интересом ждали, когда взлетят вверх и повалятся заминированные нами телеграфные столбы. Возле них работали бригады ремонтников-немцев.
— Осталось ждать немного, — сказал Василий Ворыхалов.
И вот загрохотали взрывы, столбы заплясали среди белого дня. Немцы в панике засуетились, забегали. Представляем, сколько страху нагнали мы своей выдумкой!
Теперь у нас впереди железная дорога Невель — Витебск. Расстояние невелико, и мы особо не торопились. Все сильно проголодались. Нужен был хлеб и другая еда. Опять надо было идти в деревню к старосте, брать продукты в счет плана поставок немецкой армии или же обращаться за помощью к населению.
— Командир, я пойду, — вызвался Горячев.
С ним ушли Орлов, Попков, Чернышов и Цветков. Мы долго ждали своих заготовителей.
— Наверно, молочко попивают, — сказал Толя Нефедов.
В потемках послышался разговор и сдержанный смех. Засветился огонек папиросы.
— Вон идут раскуривают, — сердито пробурчал Ворыхалов.
Ребята сложили продукты: хлеб, вареную картошку, свиное сало, куриные яйца, лепешки — все, чем могли снабдить их радушные крестьяне. Горячев положил на траву пучок табачных листьев и тут же вытряхнул из кармана огромную горсть табаку-самосада.
— Курите, злодеи, — засмеялся Николай.
Все бойцы сразу повеселели, заговорили, принялись за еду.
— Костя, ты как будешь картошку есть — стоя или всухомятку? — подсмеивался Федя Попков над Кузьминым.
— Сидя, да еще с молочком, — бодро парировал Кузьмин.
Хочется сказать несколько слов о нашем питании. Для рейдирующего отряда это было серьезной проблемой. Мы постоянно находились в движении. Редко когда задерживались на одном месте на трое-четверо суток. Нам приходилось двигаться в тылу противника по незнакомой местности, мы не имели ни родных, ни знакомых в них, нам нельзя было создавать свою базу и даже набрать продуктов впрок. Поэтому приходилось требовать от старост переадресовки продуктов питания вместо немецкой армии в наше партизанское войско. Нередко мы обращались за помощью и к населению. Люди нам не отказывали.
На рассвете мы подошли к железной дороге Невель — Витебск. Справа находилась станция Езерище. Вновь подыскали удобное место для стоянки. Как и прежде, выставили двухсуточное наблюдение за проходящими немецкими поездами. Здесь нам тоже предстояло подловить вражеский эшелон. Все шло хорошо, но случилось непредвиденное. Александр Цветков, подготавливая мину, случайно замкнут провода электродетонатора. Раздался гулкий взрыв, похожий на винтовочный выстрел. Мелкими осколками детонатора Цветкова ранило в руки, ноги и живот. Раны не смертельные, но идти он сам уже не мог. Как смогли, перевязали его и уложили на самодельные носилки. Задумались, как быть? Если возвращаться с носилками обратно, это слишком далеко, да и путь небезопасный. Идти на восток к нашим передовым позициям тоже рискованно: места были незнакомые, и обрез карты как раз проходил по линии железной дороги.
Решили узнать обстановку у местных жителей. Вечером со мной в разведку пошли Горячев и Чернышов. Мне удалось побеседовать с двумя молоденькими парнишками — довоенными пионерами. Нам всегда помогали молодые ребята. Это был народ любознательный. Они знали не меньше взрослых. Выяснилось, что партизаны иногда приходят сюда, но их зона находится километрах в тридцати от железной дороги, у поселка Межа, на белорусской территории. Это не так уж далеко. Мы решили идти вперед.
Некоторые из наших товарищей считали, что в целях безопасности отряда не следует минировать железную дорогу. Но задание есть задание, и мы стали действовать.
Ночью бойцы перенесли Цветкова на другую сторону магистрали, а оставшиеся на ней подрывники во главе с Виктором Моисеевым заложили мины под рельсы.
За линией местность оказалась открытой. Следовало поторапливаться, чтобы до рассвета укрыться в надежном месте. Носилки с Цветковым несли поочередно. Я шел впереди отряда. Когда мы двигались по узкому перешейку меж двух озер, передо мной что-то метнулось. Я увидел свежевырытые окопы и блиндаж. Здесь же чернела сторожевая будка. Сразу понял — это вражеский рубеж обороны города. Часовой, увидев нас, струсил и сбежал. Он даже не поднял тревогу, когда мы удалились. Это нас спасло.
Приближался рассвет. К счастью, на пути попалась высотка, поросшая кустарником и низкорослыми сосенками. Как будто кто специально подсунул нам этот островок.
С возвышенности простым глазом хорошо был виден оккупированный врагом город Невель. Мы долго рассматривали его в бинокль. Видели, как ходили там немецкие машины, маневрировали поезда, взлетали и садились возле города самолеты.
— Увага! Слышите? — привстал с земли Горячев.
— Что?
— Поезд шумит, — сказал Николай.
Едва Горячев проговорил, как с той стороны, где заложили мины, донеслось раскатистое эхо взрыва.
— Неужели и этот поймали? — проговорил Виктор Соколов.
— Везет нам, молодцам, — улыбнулся комиссар Моисеев.
— Ну, мы ж не шапки шить сюда шли, — серьезно сказал Толя Нефедов.
Днем мимо нас проследовал немецкий обоз. Он двигался к железной дороге, где наскочил на мины поезд. Гитлеровцам было невдомек, что всего в нескольких шагах находятся партизаны.
Под вечер мы остановили пару подвод. Ездовые — старик и молодой парень — рассказали, что утром их мобилизовали для переброски немецких солдат к месту крушении поезда. Ездовые сами видели перевернутый паровоз и много разбитых нагонов. Немцы вытаскивали из-под обломков трупы своих солдат.
Ночью тучи затянули небо. Накрапывал дождь. Мы медленно шли на юго-восток, то и дело поглядывая на светящуюся стрелку компаса. Вышли к картофельному полю. Невдалеке чернели избы. Горячев, Ворыхалов и Дудников пошли огородами к постройкам. Постучались в ближайшую избу. Злобно залаяла собака. В доме поднялась возня, но никто не откликнулся. Постучали еще раз. Послышались сразу несколько мужских голосов.
— Немцы! — предупредил Ворыхалов.
Едва разведчики достигли поля, как взвилась и рассыпалась искрами осветительная ракета. Ребята залегли в картофельной ботве. Из деревни донеслись непонятные крики команд и злобный лай собак. Пригибаясь, разведчики стали уходить по борозде. Их заметили, открыли стрельбу.
Бойцы подняли носилки с Цветковым, и мы торопливо пошли прочь. Лай собак приближался. Он был уже слышен на том месте, где мы только что устраивали привал.
— Погоня! — сказал Моисеев.
Четверо бойцов унесли носилки с Цветковым в глубь леса, остальные приготовились к встрече противника. Но преследование прекратилось. Враги не знали наших сил, а поэтому не решились рисковать. Сидя в засаде, мы еще больше намокли. Было прохладно, но ходьба согрела нас.
Утром отряд вышел к живописному месту. Перед нами красовалось внушительных размеров лесное озеро. После прошедшего дождя воздух был насыщен свежестью и запахом хвои. Кругом царила мертвая тишина. Все мы, кроме охраны, улеглись среди мшистых кочек и скоро уснули крепким сном.
Под вечер заметили на озере рыбачью лодку. Я навел бинокль. Бородатый крестьянин выбирал из воды сеть. Решили переговорить с ним. Чтобы не напугать старика, к берегу я вышел один. Услышав мой голос, рыбак выпрямился в лодке и, приложив ко лбу ладонь, стал вглядываться в мою сторону. Он увидел меня. Лодка пристала к берегу. В ней лежала сеть. В ее ячейках поблескивала плотва.
— Отец, нет ли закурить? — попросил я для начала.
— Есть. Только дрянной у меня табачишко.
— Сойдет.
Старик вышел на берег. Он не спеша вынул из кармана кисет, дал клочок бумаги, вырванный из какого-то учебника, насыпал махорки.
— Свой? — спросил я.
— Ты обо мне спрашиваешь? — поднял глаза дед.
— Нет, о табаке…
Мы оба рассмеялись.
— Табачок у меня свой, сынок. Где ж другого взять?
— А у немцев разве нет?
— Есть. Только он нам не по вкусу, поганый дюже, — открыто сказал старик.
Поговорили о рыбалке. Издалека я завел разговор о партизанах. Дед был себе на уме. Он уклонялся от такого разговора и старался перевести беседу на другую тему. Но я не отставал.
— Партизан полно кругом, а где они располагаются — неизвестно никому, — уклончиво отвечал мой собеседник.
— Слушай, отец, брось притворяться. Ведь ты своих обманываешь, — не выдержал я.
Старик прищурил глаза.
— Знаем мы своих… — с ехидством молвил он.
Я решил показать свой партизанской документ, отпечатанный на водостойкой бумаге. Дед долго крутил и перечитывал мое удостоверение.
— Дела-а… — вздохнул он. — Все верно, парень-командир, однако помочь ничем не могу.
— Да ты что, отец? Не веришь мне, что ли? — возмутился я.
И только после того, когда я подвел его к нашему костру, рыбак, увидев носилки с Цветковым, убедился, что мы настоящие партизаны.
— Вот что, мальцы, — сказал он. — Идите в Рудню Серванскую. Найдете там хромого Ваську. Скажите ему, что дед Семен с озера прислал. Он знает…
Старик предложил нам свежей рыбы, но мы откатались. Некогда с ней возиться. Хотелось скорее добраться до Рудни.
— Идите по этой стежинке, она выведет вас к проселку, а там и Рудня… — говорил старик.
Мы распрощались с дедом, и он неторопливо заковылял к своей лодке.
Рудня стояла в пяти километрах от озера. Мы на всякий случай выслали туда разведку во главе с Горячевым. Ваську хромого нашли скоро. Тот принял ребят любезно и даже силком усадил за стол. Пока разведчики трапезничали, дом окружили вооруженные люди. Дело чуть не дошло до инцидента, но выяснилось, что это были белорусские партизаны. Хромой специально вызвал их условным сигналом.