— После войны в этих местах следует соорудить добротный памятник боевой дружбы наших народов. Пусть он напоминает потомкам о славных делах русских, белорусских и латышских патриотов, — сказал в заключение Захаров.
Да, Иван Кузьмич был прав. В совместной борьбе росла и крепла боевая дружба партизан. Ярким примером этому являлась еще одна из многих операций.
В местечке Вецслобода Лудзенского уезда Латвии расположился гарнизон противника. Партизаны решили разгромить его общими усилиями. Ночью 12 января 1943 года после хорошо продуманных и подготовленных действий Вецслобода была внезапно атакована.
С севера по вражескому гарнизону ударил Освейский отряд под командованием казаха Галима Ахмедьярова, с юга — отряд белоруса учителя Петра Машерова, с востока — латышский отряд Вилиса Самсонса и отряды под руководством русских Владимира Дорменева и Василия Лисовского. Руководил боевой операцией командир Белорусской бригады Александр Романов, человек инициативный и храбрый.
Вражеский гарнизон был разгромлен. Партизаны загрузили трофеями около трехсот подвод и увезли на свои базы.
Весть о разгроме вражеского гарнизона, где участвовало около тысячи партизан, всколыхнула жителей округи. Вецслобода стала светлым огоньком для тех, кто хотел сражаться против фашистов. Приток людей в партизанские отряды заметно возрос.
Когда Назаров заговорил о более тонких делах, интересующих сугубо нашу бригаду, Кузьмич оживился. Оказалось, что недавно в Себеж прибыл невооруженный батальон власовцев, который проходил специальное обучение в Германии. Партизанские разведчики не замедлили связаться с прибывшими. Выяснилось, что многие из них вступили в батальон с целью остаться в живых и готовы при первой возможности сдаться советским войскам. Власовцы давали согласие перейти к партизанам, но Захаров решил повременить, пока немцы их вооружат. Однако гитлеровцы тянули с вооружением батальона. А вскоре немцы заподозрили власовцев в неблагонадежности и стали вызывать одного за другим на допрос. Многим из батальона удалось бежать.
— Могу показать вам двоих, свеженьких. Недавно прибыли к нам по доброй воле — полковник с подполковником, — неожиданно сказал Захаров.
Назаров решил тут же с ними поговорить.
Александр Владимирович долго, один на один, беседовал сначала с подполковником Леусовым, затем с полковником Писчацем. Оба они дали ценную информацию. Как только о них радировали на Большую землю, за ними сразу прибыл самолет.
Забегая вперед, скажу, что после войны нам посчастливилось побывать на Кургане дружбы, насыпанном руками бывших партизан Белоруссии, Латвии и России на стыке границ трех братских республик. Там мы повстречали славного сына белорусского народа И. К. Захарова. На его груди красовалась Золотая Звезда Героя Советского Союза
— Ну что, Иван Кузьмич, — сказали ему, — вот и сбылась ваша мечта о сооружении памятника в честь совместной борьбы с врагом.
— Сбылась, — удовлетворенно ответил Захаров.
На горячих рубежах
Наш путь лежал на юго-восток к городу Полоцку. Мы двигались вдоль границ братского партизанского края. Здешние места особо интересовали наше командование. По донесениям, поступившим ранее в военные разведорганы, можно было судить, что в полосе Витебск — Полоцк — Даугавпилс находились воинские штабы противника, гнезда, где готовились шпионы и диверсанты, а также различные гитлеровские учреждения, призванные всячески укреплять фашистскую диктатуру на местах.
Возле Полоцка усердно поработали наши разведгруппы, руководимые комиссаром бригады Вениамином Яковлевичем Новиковым и парторгом Михаилом Ивановичем Кудрявским.
С помощью белорусских партизан, а также местных жителей наши товарищи заполучили нужные сведения о наличии немецких формирований и их действиях.
Большую помощь в разведделах оказал нам партизанский отряд «Неуловимые», возглавляемый опытным чекистом Михаилом Сидоровичем Прудниковым. Отряд находился в этих краях давно, и Прудникову многое было известно.
Здесь под Полоцком нам пришлось столкнуться с непредвиденной ситуацией. Мы предпочитали засылать своих разведчиков в строго конспиративной обстановке, но пропускной режим партизанских пограничных застав оказался настолько строгим, что нам невольно пришлось согласовывать вопросы об отправке и возвращении наших людей с комендантами пограничной службы. Иначе они не гарантировали безопасность от партизанских пуль. Боевые товарищи были правы. В сложной, напряженной обстановке без строгого пропускного режима обойтись было нельзя.
Помню, как от имени нашей бригады комбриг Назаров торжественно вручил новенький автомат лучшему бойцу партизанской пограничной заставы. Высокий, красивый, средних лет белорус поцеловал оружие и громко заявил:
— На том участке, где я стою, враг может пройти только через мой труп!
Контактируя со многими партизанскими отрядами и бригадами, мы обратили внимание на то, что каждое партизанское подразделение с гордостью носило свое название: отряд имени Чапаева, «За Родину», бригада имени Фрунзе, имени Котовского…
Однажды на партийно-комсомольском собрании было решено выбрать наименование и для нашей бригады. Предложений на этот счет было немало. Кто-то посоветовал назвать бригаду именем прославленного партизана Отечественной войны 1812 года поэта Дениса Давыдова. Предложение пришлось всем по душе. Вдобавок к этому местные жители окрестили нас «москвичами». Так и закрепилось за нами наименование Московская бригада имени Дениса Давыдова.
Мне, недавно побывавшему в Москве, нередко приходилось выступать среди партизан и населения. Рассказ о Кремле, о беседе с Михаилом Ивановичем Калининым и его наказе вызывал большой интерес у людей, и они засыпали меня вопросами: как выглядит Москва? цел ли Кремль? Работает ли в Кремле Сталин? как выглядит всесоюзный староста Калинин? что он говорил? когда прогонят с нашей земли фашистов? Чувствовалось, что народ с нетерпением ждет светлого часа своего освобождения.
В юго-восточной зоне братского партизанского края мы расположились на большаке в деревне Морозово, у озера Язно. Отсюда до Невеля, где дислоцировались гитлеровские воинские подразделения, было тридцать километров. В мирное время, чтобы преодолеть это расстояние на автомашине, потребовалось бы меньше часа. Но большак Невель — Россоны, на котором стояла деревня Морозово, не действовал. Мосты через болотистые и глубоководные речки Язницу и Ущу были взорваны, а сама дорога в сторону Невеля густо заминирована и поросла бурьяном.
В пяти километрах от нас, в деревне Ерастовке располагался штаб 21-й Калининской партизанской бригады. Мы решили побывать там. Окруженная со всех сторон сосновым лесом деревушка в двадцать изб охранялась зорко. У опушки нас задержали дозорные. Они выяснили, кто мы такие, затем проводили до околицы, где сдали начальнику караула. Осматриваясь вокруг, мы засекли на брустверах пару пулеметных точек, охранявших дорогу.
— Не дремлют партизаны, — с улыбкой заметил Назаров.
Командир бригады Ахременков и комиссар Карговский были на месте. Когда мы отрекомендовались, Георгий Петрович Ахременков и Владимир Степанович Карговский посвятили нас в боевую обстановку.
— Позиция у нас горячая, — говорил Ахременков. — Недалеко, за Невелем, линия фронта. Возле города всюду хорошо вооруженные фронтовые части противника. На шоссе Пустошка — Невель и вдоль железной дороги Невель — Полоцк — гарнизоны. Здесь под Невелем, как нигде больше, местность засорена полицейщиной. Сюда, в нашу сторону, часто вторгаются каратели. Жгут деревни, расстреливают людей. Мы, в свою очередь, ведем постоянную борьбу с гитлеровцами. Не проходит дня, чтобы наши бойцы-партизаны не завязали стычку с врагом. Фашисты не перестают устанавливать березовые кресты над могилами палачей, уничтоженных партизанами. В этом нам помогает местное население. Но враг хитер и коварен. В борьбе с фашистами нужны осмотрительность, смекалка и действие. Промахи приносят и нам немалые жертвы.
Партизанские позиции под Невелем действительно были горячими. Помимо охранных частей, карательных отрядов и полицейщины район был наводнен различными войсками вермахта. Присутствие в прифронтовой зоне партизан выводило из себя командование гитлеровской армии, поэтому на пассивные действия противника рассчитывать не приходилось.
После затянувшейся беседы мы покинули Ерастовку. Вместе с нами в Морозово направился с группой бойцов комиссар бригады Карговский. Ему нужно было побывать у озера Язно. Он объяснил нам, что через это узкое, но вытянутое в длину на восемнадцать километров озеро у них налажена паромная переправа, которая зорко охраняется партизанами и служит кратчайшим путем для боевых действий в северной части района. Карговский шел туда, чтобы проверить работу парома.
Высокого роста, сухощавый, серьезный, но простой, человечный комиссар бригады был значительно старше нас возрастом. В пути мы разговорились с ним. Карговский рассказал, как нелегко ему было стать партизаном. Уже год гремела война на советской земле, а он занимался мирным трудом — работал мастером ремесленного училища в поселке Максатиха, районном центре Калининской области. На все его просьбы послать на фронт первый секретарь райкома отвечал коротко:
— Жди!
А в июле сорок второго года Карговский услышал от него:
— Пора, Родина зовет!
В тыл противника ушел с семнадцатью комсомольцами своего училища. Это были еще не парни — совсем юные мальчишки. В конце августа максатихинское пополнение стало частью партизанского отряда имени Калинина, которым командовал Василий Шаранда.
Осенью 1942 года, будучи начальником штаба отряда, Карговский принял активное участие в разгроме гарнизона на станции Нащекино. Это был партизанский подарок к 25-й годовщине Октября. Под покровом темноты партизаны подошли вплотную к железной дороге. Вражеская охрана, застигнутая врасплох, успела сделать всего лишь две-три пулеметные очереди. В окна и двери вокзала полетели гранаты. Раздались взрывы. Вслед за этим партизаны с криком «ура!» ворвались в здание вокзала, превращенного немцами в своеобразную крепость.