Некоторые местные партизанские отряды пытались устраивать засады против коварного противника, но всякий раз такая попытка оканчивалась неудачей. Лжепартизаны заранее распускали ложные слухи о пути своего продвижения, а появлялись обычно там, где их никто не ожидал. Почти в каждый свой выезд им удавалось схватить двух-трех партизан, после чего они снова уходили под крылышко вражеских гарнизонов.
На другой день после приезда Марго мы, группа подрывников, пошли к железной дороге. Накануне наш радист Сергей Курзин принял радиограмму за подписью начальника Калининского штаба партизанского движения С. Г. Соколова, в которой говорилось, что исходя из обострившейся обстановки на фронте необходимо всеми средствами задержать движение вражеских поездов. Такой приказ получили, видимо, и другие отряды. Назаров сразу среагировал на радиограмму. Еще не стемнело, а я с группой ребят был послан к железной дороге. Мы торопились, чтобы нас никто не опередил из других отрядов. Со мной пошли Виктор Соколов, Петр Бычков, Борис Ширяев, Евгений Иващенко, Алексей Павлов, Владимир Соловьев, Дмитрий Кантовский, Владимир Артемьев, Василий Ворыхалов, Эдуард Талин и Петр Иванов (Зеленый).
Мы пробирались к железной дороге почти всю ночь. Ранним утром, когда было еще совсем темно, подошли к цели близ станции Кузнецовка и укрылись на поросшей соснами высотке.
Когда рассвело, осмотрелись. Отсюда хорошо просматривался вьющийся змейкой железнодорожный путь. Слева виднелись сквозь деревья станционные постройки Справа краснела вдали железная крыша казармы. Прямо перед нами в сотне шагов проходила вражеская магистраль Немцы вели себя неспокойно: слышалась ружейная стрельба. За день мы насчитали девять вражеских поездов, большая половина которых следовала на запад, в Германию. Нам нужен был эшелон, идущий в сторону фронта. Мы определили, что наибольшую скорость поезда развивают правее от нас. Там и наметили произвести взрыв.
Вдоль железной дороги на очень низкой высоте то и дело пролетали трехмоторные транспортные «юнкерсы», и наш пулеметчик Леша Павлов угрожающе наводил на них свой пулемет.
— Разрешите долбануть разок? — просил он.
— Нельзя, — отвечал я.
Еще засветло мы изучили подходы к железной дороге, выбрали удобный участок.
Смеркалось. Проверив подрывное снаряжение и распределив обязанности, стали ждать ночи.
Немцы опять открыли стрельбу, давая знать, что идет поезд. Из-за синевшего вдали леса показался дымок паровоза. Поезд шел со стороны Идрицы. По мере его приближения стрельба нарастала. В это время в воздухе опять появился «юнкерс». Он летел низко, прямо на нас. Павлов умоляюще посмотрел на меня.
— Пусть стукнет, — подзадорил Виктор Соколов.
— Бей, — сказал я.
Павлов вскочил с земли, поставил пулемет на высокий пень и, прищурив левый глаз, дал короткую очередь в пузо «юнкерса». Самолет качнулся, взвыл моторами и медленно пошел вниз, оставляя за собой шлейф черного дыма. Два летчика успели выброситься с парашютами, но разбились, а «юнкерс» грохнулся на землю возле самого поезда. Стрельба патрулей и шум идущего эшелона заглушили пулеметную очередь Павлова. Поэтому немцы даже ухом не повели в нашу сторону. Поезд пошел дальше, самолет сгорел.
— Ай да да Леха, меткач! — хвалили Павлова ребята. Все восхищенно смотрели на него, жали руки, поздравляли со столь необычным успехом.
Вскоре стемнело, и мы стали выбираться к железной дороге.
Подкладывать под рельсы тол пошли Виктор Соколов, Петя Бычков и Эдуард Талин. Когда подрывники приблизились к невысокой насыпи, на линии появился вражеский патруль, человек семь. Ребята залегли и замерли: заметят или нет? Охранники были рядом. Вот они поравнялись. Немецкие солдаты, бренча оружием, стали проходить мимо. Один из них, шедший последним, свернул на обочину и вдруг остановился. Он долго всматривался в черневших у откоса партизан, потом что-то громко сказал, выстрелил и стал догонять своих. Патруль скрылся из виду.
На этот раз сидеть долго не пришлось. Через час со стороны Себежа послышался шум поезда. Немецкий состав шел к фронту. Вот из темноты, пыхая паром, выскочил паровоз с прицепленными спереди платформами с балластом. Немцы специально цепляли их, чтобы сохранить от взрыва паровоз. Они были уверены в том, что партизаны подрывают поезда минами.
Пропустив платформы, Соколов дернул шнур. Ослепительная вспышка озарила небо. Грянул взрыв, загрохотало по сторонам раскатистое эхо. Вагоны взгромоздились на окутанный паром и дымом паровоз.
Дождавшись подрывников, мы сразу ушли прочь. Пробираясь в потемках по густому кустарнику, вдруг услышали шум другого поезда. С недоумением остановились. Поезд пыхтел рядом. Он тоже спешил к фронту. Вскоре раздался грохот и треск. Через несколько минут в той стороне небо вновь озарилось светом ракет. Застучали пулеметы, по лесу засвистели пули.
Мы не знали, что произошло, но догадывались о новом крушении. У немцев вошло в практику посылать поезда друг за другом. Делали они это с определенной целью: если с первым поездом что случится, то второй должен остановиться. На этот раз машинист, видимо, зазевался и второй эшелон наскочил на подорванный состав.
Подмываемые любопытством, мы решили переждать день на перепутье, чтобы выслать разведку к линии. Хотелоь скорее узнать результаты своей работы. Когда стемнело, Эдуард Талин, Василий Ворыхалов и юный боец Дима Кантовский пошли к железной дороге.
Мы устроились в избе знакомого пожилого крестьянина, который одиноко жил в небольшой деревушке Бычково на берегу озера. Он по нашей просьбе бывал в Идрице и Себеже, откуда привозил кое-какие новости. Едва сняли с плеч оружие, как услышали невдалеке частую беспорядочную стрельбу. Мы быстро выбежали из избы. Стреляли в полутора километрах, у деревни Гаспорово, куда ушли наши ребята.
Вскоре выстрелы смолкли. Мы с беспокойством стали ждать товарищей. Если немцы их не убили, они должны вернуться сразу. Первым прибежал Эдуард Талин. Мы без слов поняли, что случилось.
— Кантовский убит, а Ворыхалов, пожалуй, успел уйти, — сказал Талин.
Ворыхалов вернулся на рассвете. Василий рассказал нам, как, спасаясь от пуль, он провалился в темноте в картофельную яму, и это помогло ему остаться в живых. Преследователи пробежали мимо, не заметив партизана. Сидя в яме, Василий слышал их крики. Они разговаривали по-русски. Это были лжепартизаны.
Когда рассвело, мы пошли к деревне Гаспорово. Нужно было взять тело Кантовского. Хоть Ворыхалов и сказал нам, что враги покинули деревню, мы шли туда не без риска. Ночью выпал снежок. Кругом все белело. Чернели лишь мы, и нас могли заметить издали. Запорошенная снегом проселочная дорога привела к редкому кустарнику. За ним лежало небольшое, в белом саване поле, примыкавшее к кладбищу с высокими тополями. За кладбищем виднелись деревенские крыши. Мы долго топтались у закрайки кустов.
Хотелось кого-нибудь встретить, чтобы узнать о немцах. Но кругом не было ни души. Стояла глухая тишина, и лишь на кладбищенских тополях, надрываясь, каркала ворона.
Взяв автоматы на изготовку, мы вошли в деревню. На улице пусто. Люди, видимо, напуганы ночным происшествием. На дороге, возле покосившегося сарая, лежал труп Димы Кантовского. Мы попросили у крестьян запряженную лошадь и положили тело товарища на повозку.
Бригада в это время стояла в деревне Рубаны, километров за двадцать отсюда. Мы прибыли туда под вечер. Тело Кантовского внесли в дом. Утром деревенский столяр сделал гроб. Собралась вся бригада, чтобы попрощаться с Димой, павшим смертью солдата в самом начале своей жизни.
Вскоре пришла нехорошая весть. Трое наших партизан во главе с командиром отделения агентурной разведки Василием Беляковым, следуя к Себежу, повстречались в пути с лжепартизанами. Конная разведка предателей, заметив партизан, встретила ребят и дружески пригласила их в деревню, где якобы остановилась Белорусская партизанская бригада. Беляков поверил провокаторам. Когда партизаны вошли в деревню, предатели окружили их плотным кольцом.
— Руки вверх! — скомандовал один из них.
Ребята пустили в ход автоматы. Завязалась схватка. Вместе с пятью убитыми предателями на землю упали тяжело раненные Василий Беляков и Виталий Гребенщиков, отважный парень из Торжка, школьный друг Миши Пожарского, погибшего при перелете в тыл противника. Вражеская пуля насмерть скосила Сергея Мочалова.
Наглые действия изменников возмутили нас. Комбриг дал приказ немедля выступить и преследовать вражеских лазутчиков. Двигались туда быстро, прямо среди белого дня. Вот и деревня, где недавно разыгралась трагедия. Мы оцепили ее, но местные жители, заметив нас, закричали:
— Не стреляйте, они ушли!
Крестьяне показали труп убитого партизана. Он лежал на огороде, уткнувшись лицом в землю. Это был Сережа Мочалов. Раненых Белякова и Гребенщикова лжепартизаны забрали с собой.
На всякий случай ребята обошли все дворы, но никого из предателей не обнаружили. Гнаться же за ними в Себеж было безрассудно.
Деревня, где мы находились лежала близ железной дороги. В тот момент, когда мы искали врагов, бойцы увидели идущий поезд. Назаров дал команду обстрелять его. Подпустив эшелон, партизаны обрушили на него шквал огня, но машинист успел увести состав в выемку. Тревожные гудки паровоза долго еще неслись в воздухе.
Вернувшись из похода, мы похоронили Сережу Мочалова, комсомольца из Вышнего Волочка. На русской земле появился еще один холмик..
Наши верные спутницы — медсестры Женя Крымская и Лена Ловикова, племянница погибшего недавно политрука Ф. С. Ловикова, плакали над могилой. Многие из ребят вздыхали, сдерживая слезы. Но, как говорится, горю вздохами не поможешь.
На войне о погибших долго не скорбят. Разговоры о них заканчиваются в день захоронения. И если на завтра кто-то вдруг вспомнит погибшего, его на полуслове остановит осуждающий взгляд товарищей. Чем ближе был погибший, тем дольше длится молчание. Только в сознании и сердце своем носит каждый образ друга, вслух не говоря о нем, словно боясь, что вмес