— Пусть беснуется враг, — сказал Володя Соловьев.
Первый короткий привал сделали в километре от железной дороги. Под прикрытием леса приводим себя в порядок. Виктор Соколов прячет в вещевой мешок смотанный шнур, которым выдергивал чеку взрывателя. Второй номер пулемета Алексей Федоров бережно перекладывает круглые, похожие на сковороды диски с патронами. Коля Маленький смахивает снег с ручного пулемета. Эдуард Талин спрашивает Поповцева:
— Павел, ты установил там кол с портретом Гитлера?
— А то как же, — отвечает Павлик.
Мы представляем себе, как вознегодуют фашисты, когда, растаскивая разбитые вагоны, вдруг увидят своего улыбающегося фюрера с язвительной надписью.
Совершив диверсию, мы всю ночь петляли по перелескам, запутывая следы, чтобы избежать возможной погони.
Когда совсем рассвело, зашли передохнуть в одинокий домик к знакомому пожилому латышу. Хозяин, как всегда, встретил нас радушно. Он сразу захлопотал возле старенького самовара, принялся готовить небогатую закуску, а сам на ходу рассказывал о новостях.
Дом латыша стоял на возвышенности у небольшого леса. Из окон далеко просматривалась холмистая, покрытая еще неглубоким снегом местность. Едва мы уселись за стол и успели выпить несколько глотков чаю вприкуску с сушеными кусочками сахарной свеклы, как увидели вдали большую группу всадников, едущих от железной дороги. Всадники и их кони одеты в белые маскхалаты. Мы насчитали более сотни верховых.
— Это Мартыновский едет со своей бандой, — догадался Эдуард Талин.
Конники приближались. Мы знали, что всего в двух километрах отсюда, в деревне Виселки, стояли партизаны отряда Бабанина, группа Подгорного, а чуть дальше — бригада Марго, отряд Рыбакова и наша бригада.
— Ну что, ребята, ударим по предателям? — спросил я.
— Обязательно, — сказал пулеметчик Коля Иванов.
Выбрав пригорок с сохранившимся на нем фундаментом от сгоревшей постройки, мы залегли. Ждать пришлось недолго. Лжепартизаны быстро сближались с нашей засадой. Впереди мчались три всадника.
— Разведка. Красиво скачут, — сказал Павел Поповцев.
Леша Федоров, приготовив запасной диск, сказал пулеметчику Иванову:
— Коля, стреляй метче. Не жалей патронов.
— Ладно, — хмуро ответил тот.
Вражеские разведчики миновали неглубокий овраг и, дико улюлюкая и свистя, выскочили на равнину. Всадники были уже рядом. Припавший к пулемету Коля выпустил очередь, вторую… Первый всадник кубарем рухнул вместе с лошадью, второй взмахнул руками, затем скорчился в седле и медленно свалился на дорогу. Третьего испуганная лошадь унесла обратно.
— Молодец, — похвалили мы Николая.
В это время основная лавина противника рассыпалась по оврагам. Бандиты спешно искали удобную позицию для атаки. Они засекли место, откуда стрелял наш пулемет, и прошло немного времени, как вокруг нас вздыбились фонтаны земли и снега. Мы ответили, но вызвали на себя еще более мощный минометный огонь. Прибежал хозяин-латыш. Он, с тревогой указывая в сторону, крикнул:
— Вас окружают!
Старик был прав: нас обходили с двух сторон. Чтобы не оказаться в ловушке, мы вынуждены были отходить к лесу. Лжепартизаны это заметили. Человек двадцать верховых бросились за нами в погоню. Они нагнали нас прежде, чем мы достигли ближнего сосняка. Всадники не стреляли. Они кричали:
— Стой! Стой! Сдавайтесь!
Им хотелось взять нас живьем, но приблизиться к нам они боялись.
Лжепартизаны сопровождали нашу группу до деревни Виселки. Она оказалась пустой: Бабанин с Подгорным ушли, жители, услышав приближающуюся стрельбу, поспешно скрылись в ближайшем лесу. Предатели наседали. Через несколько минут из сосняка показались основные силы их отряда. Противник, рассредоточившись мелкими партиями, осторожно подходил к деревне.
Мы решили уйти, потому что бой не мог принести успеха. Дальше Виселок бандиты нас не преследовали. Они сожгли несколько изб и умчались куда-то. Это была наша последняя встреча с опасным врагом.
Вскоре мы получили сообщение из Себежа, что отряд Мартыновского отправили на север, в сторону Пскова. Предполагали, что Мартыновский повез банду в свои родные места, под город Лугу, откуда и начинался ранее ее кровавый путь.
Наши радисты не замедлили связаться с Центром, чтоб предупредить ленинградских партизан о коварном отряде. Банда провокаторов совершила немало коварных дел на Псковщине. Отсюда лжепартизаны перекочевали в Белоруссию, а затем в Польшу. Там эти озверевшие подонки перегрызлись между собой. Сподручный Мартыновского Решетников застрелил вожака шайки. В начале 1945 года бандиты попали в руки наступавших бойцов Советской Армии и были приговорены судом к расстрелу.
Боевые будни
Шла третья военная зима. Наши бойцы пообносились и командование бригады обратилось в Центр с просьбой обеспечить нас обмундированием. Радисты Сергей Курзин, Павел Куликов и Михаил Кудрявский вскоре порадовали нас. Нам велено было найти удобное место для приема самолетов. Здесь уж мы приложили все свое старание. Выбрали хорошую площадку, расчистили ее, приготовили огромные кучи хвороста для костров и сообщили об этом на Большую землю. Днем и ночью на подступах к аэродрому выставляли боевые заслоны, чтобы в случае посадки самолетов не допустить к ним противника. Бригадная разведка тоже не дремала, она кружила возле вражеских гарнизонов и зорко следила за дорогами.
Как нарочно, в первую же ночь ожидания самолетов поднялась злейшая пурга. Несмотря на это, дежурство на аэродроме не прекращалось.
Так продолжалось три ночи. Вьюга с визгом облизывала окна. На землю густо валил снег. На утро четвертого дня буран стал утихать. Ветер заметно устал и нехотя гнал поземку.
В стылом небе сквозь разорванные кудлатые тучи выглянуло робкое бледно-оранжевое солнце.
— Вот сегодня обязательно прилетит, — убежденно сказал начальник штаба Венчагов.
Ребята складывали кучи хвороста для костров. За это время их не раз поджигали, а потом забрасывали снегом.
В тот момент, когда мы собрались идти обедать, кто-то из партизан зычным голосом вдруг крикнул:
— Жужжит!
— Я тебе пожужжу, — пригрозил ему Назаров. Но это время многие уловили шум приближающегося самолета.
— Летит! Летит! — закричали кругом.
Из облаков вынырнул советский бомбардировщик.
— Это не к нам, — провожая самолет взглядом, сказал парторг Михаил Кудрявский.
Однако бомбардировщик развернулся, спустился пониже и еще раз пролетел над нашим полем.
— Костры! — крикнул комбриг.
Ватага партизан бросилась наперегонки к кучам хвороста. Задымила одна куча, вторая — и вскоре обе сигнальные полосы полыхали большим огнем.
Бомбардировщик стал делать гигантские круги. Очевидно, летчики рассматривали площадку. Самолет заметили в близлежащих деревнях и в недалеких вражеских гарнизонах. Всюду на улицы высыпал народ.
Бомбардировщик еще раз пролетел над кострами и, развернувшись, стал сбрасывать груз. Три мешка медленно спускались на парашютах, а четвертый со свистом устремился вниз и шлепнулся на землю. Мешок лопнул, а его содержимое — концентраты, патроны, медикаменты — превратилось в кашеобразное месиво. Среди этого груза оказалась и необычная посылка-сюрприз. Товарищи с Большой земли послали нам канистру спирта. Канистра разбилась от удара, и драгоценная влага небольшой лужицей поблескивала на мерзлом грунте. Земля быстро поглотила спирт. Кто-то, оказавшийся в числе любопытных, от сожаления аж вздохнул.
Бомбардировщик сбросил на парашютах еще два мешка, но их так далеко занесло, что они чуть не угодили к немцам.
Мы привезли багаж в деревню и под любопытными взглядами партизан стали осторожно распечатывать мешки. Там были валенки, маскировочные халаты, патроны, крупа, взрывчатка. Все, что мы просили, только очень мало. Нужно было в три раза больше.
При распаковке одного из брезентовых тюков мы к всеобщей радости обнаружили письмо экипажа бомбардировщика. На тетрадном листке карандашом было написано:
«Здравствуйте, братья партизаны!!! Шлем вам наш гвардейский пламенный привет! Мы, экипаж в количестве трех человек — Гатаулин, Устинов, Клименков — сбрасываем вам, народным мстителям, подарки с Большой свободной земли. Ждите — мы придем скоро!»
Это письмо долго ходило из рук в руки. Оно согревало нас.
В этот день самолет больше не прилетел. Ночью мы также не дождались его, а через сутки получили радиограмму: «Грузов не ждите».
— Ну что ж, и на этом спасибо, — сказал Назаров.
В зоне наших действий помимо Себежского района был другой не менее важный район — Опочецкий. Он являлся опорным пунктом 16-й немецкой армии. Через город Опочку проходило важное в стратегическом отношении шоссе Ленинград — Киев, а также железная дорога Идрица — Псков, которую партизаны постоянно выводили из строя.
Учитывая шаткое положение на фронте, гитлеровцы решили построить здесь оборонительную полосу под названием «Пантера». Ее строительство привлекло внимание советского командования, а поэтому мы решили перебраться восточнее в деревню Бокланицу, — оттуда удобнее было вести разведку.
В этих местах, вокруг урочища Лоховня, сосредоточились многие калининские бригады и отряды. Главным хозяином этой зоны считалась 5-я партизанская бригада Марго. Ее комиссар Андрей Семенович Кулеш являлся секретарем Себежского подпольного райкома партии, и всюду, куда бы мы ни пошли, чувствовалась благоприятная работа коммунистов. Контролируемая партизанами местность была разграничена на участки во главе с комендантами. По их рекомендации во всех деревнях назначались старосты из числа преданных Советской власти людей. Общее руководство поддержанием порядка в партизанской зоне райком партии возложил на секретаря Себежского райисполкома Павла Силантьевича Васильева. Таким образом, он стал исполнять роль председателя подпольного исполкома.
Члены бюро райкома, и особенно его секретарь Кулеш постоянно проводили политическую работу среди населения. Агитаторы знакомили местных жителей со сводками Совинформбюро, читали газеты, вели беседы, направленные на неустанную борьбу с врагом.