Большой вклад в политическую работу вносили коммунисты 4-й бригады, дислоцирующейся здесь же. Ее неутомимый отважный комиссар Владимир Николаевич Вакарин умел убедить и вдохновить людей.
Навсегда останется в памяти солнечный декабрьский день сорок третьего года. Георгия Богданова, Сергея Курзина, Виктора Соколова, Альберта Храмова и меня принимали в партию. Не только у нас, но и у всех присутствующих торжественное настроение. Стол в штабе покрыт красной материей. К нам в бригаду прибыли секретарь подпольного райкома партии Кулеш и члены бюро райкома. За столом сидели Марго, Назаров, Новиков, Венчагов и наш парторг Михаил Кудрявский. Мы, волнуясь, рассказывали короткие автобиографии, отвечали на вопросы. После приема вся бригада поздравила нас. Было приятно сознавать, что здесь, в тылу врага, нам посчастливилось стать коммунистами. Нам, молодым партизанам, было оказано большое доверие, и мы гордились этим.
Помню, когда все вышли на улицу, ко мне подошел невысокого роста мужчина. Его лицо было знакомо, но я не мог вспомнить, где встречался с ним.
— Не узнаешь меня, парень? — сказал он с улыбкой.
Это был участник рейда 2-й особой бригады Освальд Андреевич Югансон. С ним вместе нам пришлось быть в тылу противника в первую зиму войны. Мы вспомнили легендарного командира Литвиненко и его боевых товарищей.
Теперь Освальд Андреевич воевал в бригаде Марго. Он тепло поздравил меня с вступлением в партию и, пожелав скорой победы над врагом, сказал:
— Так держать!
Командование нашей бригады приступило к осуществлению разведработы в наводненном гитлеровцами Опочецком районе.
В десяти километрах к северу от Бокланицы, на границе Себежского и Опочецкого районов, на возвышенности, в небольшой деревне Острилово, расположился немецкий гарнизон. Неизвестно, из каких соображений немцы выбрали эту деревню, находящуюся в стороне от больших дорог и других гарнизонов. Непонятны нам были и задачи этого гарнизона. Противник возвел там укрепления, оборудовал дзоты, бункера, опоясав все это колючей проволокой. Засевшие здесь гитлеровцы никаких действий против партизан не предпринимали. Более того, когда днем партизанам случалось проходить по открытой местности вблизи Острилова, противник молчал. Посмеиваясь, мы прозвали этот гарнизон «сонным царством». Сведения о нем поступали отрывочные, но вскоре стало известно, что основной состав гарнизона — австрийцы.
Опекать «сонное царство» Назаров назначил Михаила Кудрявского. Боевую поддержку ему должен был обеспечить отряд Лопуховского.
Сан Саныч, узнав об этом, посмеялся:
— Пойду будить спящих фрицев.
Наш политрук Георгий Богданов с группой бойцов направлялся непосредственно к городу Опочке. С ним шли Николай Орлов, Евгений Иващенко, Владимир Соловьев, Евгений Козлов, Владимир Комков и Эдуард Лайзан.
Богданов только на днях вернулся с разведгруппой из-под Идрицы. Он принес данные о немецких частях, расквартированных в поселке и военном городке, а также о наличии самолетов на идрицком аэродроме. В этом ему помогли подпольщики, связанные с местным отрядом, который возглавлял опытный командир Иван Константинович Никоненок.
Выполняя боевое задание, горячий по натуре Георгий Богданов, увлекшись разведкой, пренебрег своей безопасностью и чуть было не угодил в гестаповский застенок в Идрице, который фашисты окрестили «отелем «Воркующий голубь». Богданову самому захотелось взглянуть на вражеские бомбардировщики, укрытые под соснами на краю летного поля. Когда партизаны подходили к цели, у поселка Верхний Мост их заметили гитлеровцы. Немцы не стали стрелять, а попытались захватить горстку храбрецов. Помог им случай: откуда-то вынырнувший мальчишка предупредил партизан о грозящей опасности, и они едва успели унести ноги.
И вот новое задание.
Богданову ставилась нелегкая задача: найти по адресам подпольщиков, оставленных в начале войны, наладить с ними контакты и, действуя с учетом обстановки, попытаться внедрить советских патриотов в созданные немцами административные учреждения и военные формирования.
Анатолию Нейману, недавно раненному в руку, поручалось добыть сведения о вражеском гарнизоне в селе Глубоком. Там кроме роты вермахта расположилась, укрывшись в особняке, обнесенном глухим забором какая-то секретная служба СС или СД.
С ним уходили Сергей Алексеев, Федор Шилин, Борис Годин, Виктор Корольков и наша славная разведчица Тася Васильева.
В один из дней была поставлена задача и мне с группой партизан. Мы должны были проверить район станция Ессеники — Мякишево и асфальтированное шоссе на участке Мякишево — Алоль. Дошел слух, что гитлеровцы подтянули свежие части, начали там какое-то строительство.
Со мной пошли Петр Бычков, Павел Поповцев, Эдуард Талин, Василий Ворыхалов, Николай Иванов, Алексей Федоров, Игорь Чистяков, Борис Ширяев, Василий Беценко, Андрей Пятницын, Петр Иванов, немцы-перебежчики Адольф и Иозеф, а также другие партизаны.
Ночью отряд приблизился к железной дороге Идрица — Псков. Впереди, уминая глубокий сугроб, осторожно двигались разведчики Бычков, Талин, Ширяев вместе с Адольфом и Иозефом. Вдруг в ночной тишине раздалась автоматная очередь. С железнодорожного полотна донесся крик вражеского патруля.
Мы припали к земле. Залегла и наша разведка. Только среди разведчиков маячила на снегу чья-то одинокая фигура. Наблюдая, мы заметили, как возле нее поднялась еще одна. До нас донеслись шлепки и приглушенный голос:
— Хинлэген! Ложись!
Тогда мы поняли: Адольф учит Иозефа правилам перехода через железнодорожную линию, охраняемую немцами.
Патрульная служба, по-видимому, услышала шорох и на авось открыла огонь. Автоматная очередь и окрик немецкого солдата, раздавшиеся с линии железной дороги, ненадолго задержали нас. Мы свернули немного вправо и перешли на другую сторону полотна.
К утру погода переменилась. Подул сильный ветер. Завыла вьюга. В течение двух суток наш отряд кружился возле станции Ессеники. Жители деревень сообщили нам, что немцы собираются строить железнодорожную ветку, для чего завезли рельсы, шпалы и стрелочные крестовины. Гитлеровцы, видимо, замышляли строительство какого крупного объекта.
На дороге Ессеники — Мякишево из-за больших снежных заносов движение немецких машин приостановилось. Мы осмотрели трехкилометровый участок большака, проходившего по лесной, пересеченной оврагами местности, и нашли, что участок очень удобен для засады.
День мы провели в лесу. Дождавшись темноты, выбрались на санную дорогу. Она пролегала по берегу озера Велье, где стужа гуляла вовсю. Даже быстрая ходьба не согревала. Ветер гнал с озера снежную крупу, обжигал лицо, забирался и шарил холодной ощупью под одеждой. Несмотря на холод и темень, ребята пробовали шутить.
— Борьке-Кочешку такая завируха нипочем. Он к своей кухвайке меховой воротник пришив, — смеялся Беценко над Ширяевым.
— А Коле Маленькому аж жарко. Он вчера смастерил себе жилетку на рыбьем меху. Теперь идет нараспашку, и грудь колесом, — хохотал Ворыхалов.
Ершистый, смелый пулеметчик Николай Иванов, шагавший молча впереди добродушного Васи Ворыхалова, как будто только этого и ждал.
— На хрена волку жилетка — по кустам ее трепать? — сказал Коля и, довольный, добавил с десяток не подходящих для печати слов.
Что касается одежды, то партизаны действительно шли на всякие хитрости, чтобы уберечь себя от холода. Как говорится, голь на выдумки хитра. К фуфайкам пришивали овчинные воротники, прилаживали к подкладке кусок полушубка, пытались удлинить стеганку.
Самым экипированным в эти холодные дни был, пожалуй, Петя Зеленый. Он единственный владел полушубком, правда, поношенным и залатанным. Полушубок до этого сменил не одного хозяина. Сначала его отобрал немец у крестьянки, с убитого немца полушубок попал к партизану, но, когда тот погиб, полушубок захватил другой немец, и вот совсем недавно, в бою у деревни Борисенки, Петя снял его снова с убитого гитлеровца. Полушубок у Пети был подпоясан немецким ремнем, на алюминиевой бляхе которого читалась надпись: «Гот мит унс» — «Бог с нами».
К утру мы подошли к асфальтированному шоссе Пустошка — Опочка. Было еще темно, и машины не ходили. Немцы боялись партизан в темное время. Когда рассвело, мы с Игорем Чистяковым и Борисом Ширяевым приблизились вплотную к дороге, чтобы понаблюдать за вражескими перевозками. Автомобили шли колоннами в обе стороны. Мимо нас мчались грузовики и лимузины, автобусы и крытые брезентом фургоны. Изредка проползали бронемашины с белыми крестами на броне.
В полдень в сторону Опочки прошла вереница фашистских тягачей с пушками. Среди них наше внимание привлекли огромные длинноствольные орудия на гусеничном ходу. Они двигались тяжело и медленно.
— Это «фердинанды», — настороженно проговорил Чистяков.
— Откуда ты знаешь? — спросил Ширяев.
Нам приходилось слышать об этих немецких пушках, на которые фашистские вояки возлагали большие надежды. В газетах часто упоминались устрашающие названия грозного оружия — «тигр», «пантера», «фердинанд». Появление на этом участке фронта новой техники могло что-то значить.
Во второй половине дня к шоссе подошли остальные ребята. Мы намеревались подстеречь возле деревни Максим Погост легковую автомашину, обстрелять ее, взять в плен офицера или, в крайнем случае, воспользоваться штабными документами. Ждать пришлось долго. Машины шли колоннами, и бить по ним было рискованно. Лишь к вечеру движение стало реже. Наконец со стороны Опочки появилась легковая машина. Когда она поравнялась с нами, партизаны короткими очередями ударили по двигателю и колесам. Автомобиль запетлял и уткнулся в сугроб. В это время на дороге показалась колонна немецких грузовиков. Немцы слышали стрельбу и теперь, увидев перевернутый автомобиль, поняли, в чем дело. Над нашими головами засвистели пули. Мы вынуждены были уйти в глубь леса.
Когда стемнело, отряд вышел на санный след, который вывел нас к деревне Гаврильцево. Решили сходить туда в разведку. Мы условились выдать себя за немцев и власовцев. В деревне было спокойно. Постучали в избу, где горела керосиновая лампа.