Мы решили занять оборону возле деревни Афанасьева Слобода, а в случае чего отойти к Заварзину — деревне, расположенной на берегу реки Веть.
Неожиданно в наше расположение прискакали верхом на конях трое разведчиков из бригады Гаврилова.
— Эй, парень, здравствуй! — узнав знакомого, крикнул я.
— О, москвичи! — обрадовался он.
Это был разведчик 3-й бригады Владимир Заболотнов, тот, который, уйдя от карателей, встретился нам осенью на дороге Рудня — Осына. Владимир объяснил, что командир бригадной разведки Григорий Батейкин послал их узнать обстановку в районе Томсинского большака. Два отряда их бригады под командованием Ивана Либы и Ивана Чернова вступили в бой с карателями у деревень Ямищи и Костучиха, бригада же во главе с Гавриловым расположена на территории Матвеевского сельсовета в деревнях Стаклина Гора, Лопатино и Фетьково.
— Мы сейчас быстро доскочим с Кореховым и Пузиковым до Симанова. Там должен находиться отряд Щербины из бригады Марго.
— А я с вами тоже встречался. Помните деревню Крепость Сталина возле озера Осына? — не слезая с коня вступил в разговор разведчик Павел Пузиков.
В это время рядом с нами разорвался снаряд. Над головами полетели комья земли. Недалеко раздались пулеметные очереди.
— Айда! — крикнул Пузиков, и разведчики умчались вперед.
— Приготовиться к бою! — скомандовал комбриг.
Пересеченная местность, поросшая кустарником, скрывала нас от глаз противника, но и мы пока не видели гитлеровцев.
Ребята выбирали позиции поудобнее. Рядом со мной установил пулемет Василий Беценко, чуть дальше примостился с «дегтярем» Алексей Окунев. В стороне, справа, слышалась ругань Коли Маленького. Он бранил за что-то своего друга Лешу Федорова. Тот, как видно, лег с дисками неправильно. Сзади мне в затылок дышал Петя Зеленый.
— Сейчас придут, сейчас покажутся, — шептал он.
Назаров послал Валентина Разгулова с тремя разведчиками к большаку. Через некоторое время вернулись Николай Ершов и Борис Годин.
— На большаке значительное скопление немцев, — доложил Ершов. — Они, похоже, устанавливают возле Ермоловой Горы пушки. Разгулов с Хаджиевым наблюдают за карателями. Если они повернут сюда, Валентин предупредит.
Вскоре прибыли Разгулов с Хаджиевым.
— Идут! Человек двести! — сообщили разведчики.
Взоры партизан устремились в сторону большака. Вот на фоне темнеющего кустарника показались фигуры гитлеровских солдат, одетых в белое. Они двигались осторожно, редкой цепью. Это, как видно, была разведка.
— Огонь! — скомандовал Назаров.
Пулеметные и автоматные очереди застрекотали, сливаясь в сплошной гул. Видно было, как передние ряды карателей попадали на снег. Оставшиеся в живых немцы стали отползать назад, но некоторые из них отстреливались. Но вот стрельба прекратилась.
— Что, получили по зубам?! — сказал Вася Бертов.
Однако вскоре немцы открыли минометный огонь и стали обходить нас с двух сторон. Нам пришлось отойти к Стаклиной Горе.
Вечером встретились с комбригом Алексеем Гавриловым.
— К нажиму карателей нам не привыкать, — посмеиваясь, сказал он. — Выдержим.
Командир бригадной разведки Григорий Никанорович Батейкин сообщил нам, что каратели начали прочесывать лесной массив урочища Лоховня. Севернее Томсина враг продвинулся до деревень Адеревы и Острилово.
— Завтра с рассветом мы их встретим на льду речки Веть, — уверенно проговорил комиссар бригады Васильев. — Пусть знают наших.
На ночь мы разместились в битком набитых партизанами избах. В течение дня никто из нас не взял в рот ни крошки. Хозяйки хлопотали возле русских печей. Варили щи, картошку, парили свеклу, брюкву. В доме, где разместились наши разведчики, пекли даже ржаные лепешки. Изба наполнилась душистым ароматом хлеба.
Когда я вошел в дом, то увидел, как десятки глаз нетерпеливо поглядывали на высокую стопку румяных лепешек, которые успела напечь добрая хозяйка. Женщина пекла их на горячих углях в одной сковородке, и дело продвигалось медленно. А Валентин Разгулов решил так: пока не будет испечено каждому по лепешке, не трогать их. В доме остановилось на ночлег больше тридцати человек. Хозяйка уже закончила стряпать, как под окном кто-то громко крикнул:
— Тревога! Немцы!
Бойцы бросились с оружием к двери, при этом каждый, прежде чем выбежать, успел схватить лепешку.
Тревога оказалась ложной. Стали искать виновника. Им оказался Гопа. Ребята прижали его к стенке:
— Ты чего, плут, панику поднимаешь?
Гопа виновато оправдывался:
— Простите, ребята, это я от голода крикнул. Думал, со страха вы забудете про лепешки…
Гопе, конечно, влетело. Он лег спать голодный. Потом над ним долго смеялись ребята.
На рассвете следующего дня каратели предприняли наступление на партизанские рубежи со стороны деревень Адеревы и Дубровы. Они подошли к реке Веть и здесь, как выразился накануне комиссар бригады Васильев, «узнали наших». Побросав трупы своих солдат, гитлеровцы откатились обратно. Лишь в полдень, перегруппировав силы, каратели возобновили атаку. Но это уже была робкая видимость наступления. Враг вел огонь с дальних позиций, а приданная ему артиллерия била не по целям, а по площадям. Партизаны от такого обстрела потерь имели мало. Во второй половине дня каратели, преследуемые боевыми группами партизан, поспешно стали отходить по большакам в сторону Идрицы и Себежа.
Обстановка заставила нас вернуться вновь к латвийской границе. Мы заняли знакомую нам деревню Ноглово. Рядом с нами, в Козельцах, стоял отряд Рыбакова, чуть дальше, в деревнях Машнево, Ломы, Рубаны, расположенных на берегу реки Иссы, дислоцировались отряд Александра Щербины из бригады Марго и отряд Федора Ботова из недавно сформированной 15-й Калининской бригады. Эта бригада была создана по указанию обкома партии в июле на базе партизанской группы. Она предназначалась для деятельности в Пушкиногорском районе. В ее отряды были выделены из первой бригады опытные командиры и комиссары — Ботов, Муравьев, Таланцев и другие товарищи. Возглавил бригаду Дмитрий Александрович Халтурин.
Мы чувствовали крепкий локоть товарищей по оружию, а поэтому уверенно держались вблизи вражеских гарнизонов, расположенных вдоль латвийской границы и по железной дороге Идрица — Резекне.
Приближался новый, 1944 год. Всем нам очень хотелось положить на алтарь победы новогодний подарок. Было решено выслать подрывную группу к железной дороге. Комбриг Назаров разрешил возглавить ее мне. Со мной пошли испытанные подрывники: Виктор Соколов, Игорь Чистяков, Борис Ширяев, Василий Беценко, Эдуард Талин, Василий Ворыхалов. Взяли мы с собой и перебежчика Жорку Молева. Он за это время сумел показать себя смелым бойцом. Ребята дали ему кличку Мушталер.
Как-то за разговором Молев признался, что весной, когда он служил полицаем в Новоржеве, ему пришлось выезжать в село Гривино на выручку немцев, подвергшихся нападению со стороны партизан.
Мы опоздали, — рассказывал Молев. — Партизаны разгромили казарму и увели мобилизованных немцами поляков. Видно, опытные были налетчики.
— Так то ж были мы, — сказал, посмеиваясь, Беценко.
Молев не сразу поверил, а поверив, удивился такому совпадению.
Облачившись в белые маскировочные халаты, мы шли старыми тропами к знакомому перегону, расположенному восточнее станции Себеж.
К утру, когда было еще совсем темно, наша группа приблизилась к железной дороге. Впереди оставалась лишь небольшая деревня Гусево, за ней лесок и наша цель — «железка». Зима в этот год выдалась снежная, и нам, уставшим от ночного похода, не хотелось обходить деревню стороной по сугробам. Решили идти напрямик по санной дороге. Тем более нам и нужно-то было миновать лишь две избы, стоящие на краю деревни. Сверху падал небольшой снежок, было тихо и безветренно. Впереди с автоматами шли Молев и Чистяков. За ними метрах в двадцати шагали мы. Замыкал группу Боря Ширяев. Ему на этом участке пути досталось тащить пудовую ношу взрывчатки. Нам хорошо было видно, как Молев с Чистяковым миновали одинокий сарай, направились по неширокому прогону к избам.
Вдруг у крайнего дома раздался громкий испуганный оклик:
— Хальт!
Молев успел что-то крикнуть в ответ, но автоматные очереди заглушили его слова.
Часовой оказался не один. Происходила, как видно, смена караула. Мы ответили на огонь немцев и, стараясь уйти от вражеских пуль, метнулись в сторону.
Едва достигли неглубокого оврага, как в воздух взвились осветительные ракеты.
Нам повезло. Все мы остались живы.
— Откуда черт принес немцев? — удивлялся Соколов, осматривая порванный маскхалат.
Местность беспрерывно освещалась ракетами, недалеко слышались выстрелы. Враги могли организовать погоню. Мы молча двинулись в лес. Просидев весь день на холоде, без сна, вечером мы вновь попытались пробраться к железной дороге, но опять были обстреляны.
Взорвать эшелон на этот раз не удалось.
Пришлось с понурой головой возвращаться в бригаду. Неудачи подчас тоже бывали нашими спутниками.
В канун Нового года состоялось комсомольское собрание. Оно, как и всегда, прошло бурно. Отметили ребят, которые отличились в боевых операциях. Те скромничали, смущенно улыбаясь под взглядами партизан. Но тем, кто в чем-либо проштрафился, крепко досталось. Не обошли здесь и нас.
Новый год мы встретили тихо. Пожелали друг другу благополучия и скорой победы над врагом, но песен не пели. К этому были причины.
От политрука нашего отряда Георгия Богданова до сих пор не было никаких вестей. Что-то случилось под Опочкой с ребятами.
Посоветовавшись, Назаров решил послать туда разведгруппу.
Здесь, у латвийской границы, обстановка накалялась. Наши разведчики Борис Xаджиев и Николай Ершов получили сведения о готовящейся новой немецкой карательной экспедиции.
Несмотря на тревожную обстановку, молодость взяла свое: ребята не обошлись без новогодней шутки. В отряде Лопуховского имелась дойная корова. Было решено увести ее к себе. Поздней ночью, бесшумно проникнув в хлев, накрыли корову белыми халатами, напялили ей на ноги рукавицы, чтобы не оставалось следов копыт на снегу, и осторожно повели ее огородами в свой двор.