То, что он увидел, заставило его обомлеть. Среди развороченных ям валялись изуродованные трупы односельчан. Денис смотрел на эту жуткую картину, и кровь стыла в его теле. Среди погибших он попытался разыскать родных, но тщетно — все было смешано. Денис присел с горя на поваленное дерево, достал кисет с махоркой, закурил и уставился в раздумье в одну точку. Ему еще не верилось в то, что произошло… Он выкурил подряд три самокрутки, как вдруг его взгляд заметил под елкой дорогое сердцу личико. Там валялась бледная, залитая кровью головка меньшого сына. Денис подполз к ней, взял в руки, поцеловал и свалился без памяти на землю. Когда очнулся, был уже вечер. Денис Иванович вырыл кинжалом ямку, устлал ее хвойными лапками и закопал кудрявую головку сына
В апрельскую экспедицию только в Себежском районе каратели расстреляли и сожгли заживо около трехсот мирных граждан, из них много детей.
Партизаны пытались вывести людей за линию фронта, но противник перекрыл все пути. Чтобы облегчить участь населения, партизаны помогали людям всем, чем было возможно. Они укрывали семьи возле своих лагерей, но это демаскировало расположение отрядов и являлось большой помехой для ведения боев с карателями. Действия партизан были скованы. Обстановка сложилась крайне неблагополучная, критическая.
И тогда начальник штаба партизанского движения Калининской области С. Г. Соколов доложил партийным органам о сложившейся ситуации и внес предложение оказать помощь населению западных районов, особенно детям.
Калининский областной комитет партии вошел с ходатайством в ЦК ВКП(б) по данному вопросу. Вскоре Центральный Комитет партии принял решение выделить калининцам нужное количество легких самолетов из 15-й воздушной армии. Тогда и была незамедлительно разработана операция «Дети». В Невеле организовали и хорошо оборудовали детприемник. Детдомы Вышнего Волочка, Кашина, Бежецка и других городов подготовились к приему ребятишек.
Воздушную переброску должны были осуществить пилоты 13-го полка ГВФ, возглавляемого майором Седляревичем. Командование авиаполка провело большую подготовительную работу по подбору и тренировке летчиков к ночным полетам. Некоторые пилоты уже летали к партизанам и обладали достаточным опытом, чтобы поделиться им с товарищами.
Партизанские отряды, в свою очередь, готовили надежную охрану своих аэродромов и вывезенных к ним людей. Надо признаться, не все верили в реальность задуманного дела.
И вот сложная и рискованная работа началась. К выполнению операции приступили сразу двадцать экипажей самолетов По-2. Они летели на запад к Лубьевскому лесу и урочищу Лоховня.
Партизаны, матери, дети — все с нетерпением ждали самолеты. Каждому хотелось уловить гул мотора, и вот этот радостный момент настал.
— Костры! — звучит команда. В воздух взвивается сигнальная ракета.
Одна за другой приземляются легкие машины. Первыми совершают посадку опытные мастера полетов в тыл противника Петр Курочкин, Николай Кулагин, Иван Тутаков, Виктор Козлов, Рустам Лобженидзе. Некоторые из них знакомы партизанам давно. Они прилетали сюда не раз. Летчики были все молодые, не старше двадцати лет. Партизаны тепло обнимали их и здесь же принимались за разгрузку и погрузку самолетов. Выгружали патроны, взрывчатку, медикаменты; грузили детей и тяжелораненых. У самых маленьких детишек пришиты карманчики с записями их имен, фамилий и мест рождения. В самолет сажали сразу по несколько ребят. Они худенькие, маленькие. Пилоты торопили. До рассвета им предстояло сделать еще по рейсу.
Буквально на другой день случилась непредвиденная заминка. У посадочных площадок оказалось совсем мало детей, но и их родители не очень охотно соглашались сажать в самолеты. Мать троих детей из деревни Лиственки Анастасия Яковлева заявила, что она лучше умрет с ребятишками здесь, чем отправит их неизвестно куда. Оказалось, что гитлеровцы, узнав об эвакуации детей, сумели распространить ложные слухи, что советские самолеты с детьми сбиты над линией фронта. Это вызвало переполох среди населения. Как быть? Выручили летчики. Следующей ночью они привезли родителям письма от детей, в которых те передавали трогательные и радостные впечатления о своем пребывании на Большой земле. Тамара Михайлова из деревни Лиственки писала:
«Нас встретили очень хорошо, вымыли в бане, потом накормили. Дали молока, творога и печенья. Мы спим на койках с чистыми простынями…»
Митя Моисеев из деревни Козаново написал письмо на всю тетрадную страницу:
«Мамка, я живу теперь без опаски. Мамка, ты побывай у командира Марго и хорошенько попроси его, чтобы и тебя отправили сюда. Я, мамка, думаю, куда мне пойти учиться. Я думаю, что пойду в военную школу…»
Такие письма немедленно были показаны родителям прочитаны в уцелевших деревнях и лесных лагерях. Люди не скрывали радости. Они благодарили Родину и партию за огромную заботу о детях. Из болот и лесов в сопровождении партизан к посадочным площадкам тянулись десятки малышей. Желающих улететь стало столько, что возникло сомнение: удастся ли всех отправить? Ведь кроме детей хотелось погрузить в самолеты и тяжелораненых партизан, больных жителей.
А гитлеровцы между тем нагло лезли к площадкам, и партизанам нелегко было их сдерживать. Порой стрельба приближалась настолько, что пули посвистывали над головами собравшихся на аэродроме.
— Дяденька летчик, возьмите нас с собой, мы из Боровухи, мамку нашу убили… — со слезами упрашивали две худенькие девочки. Летчик Кулагин — смелый, волевой человек, только что посадивший в свой самолет шесть малышей, — не смог отказать девочкам. Он молча поднял их на руки и запихал куда-то в заднюю часть фюзеляжа.
На крыло самолета к летчику Козлову взобрался ловкий тощенький мальчуган. Ухватившись руками за кабину, он звонким голосом закричал:
— Дядя, возьми! Я из деревни Симаново, а живу на болоте у Красной Будки!
— Как звать тебя? — спросил пилот.
— Витя! Витя Совершаев!
Пилот усмехнулся и, сделав паузу, сказал:
— Я тоже Витя.
Так летчик Виктор Козлов посадил в свой перегруженный самолет еще одного девятилетнего мальчишку. Самолет с трудом поднялся в воздух.
Несмотря на огонь вражеских зениток и дежурство немецких ночных истребителей, операция «Дети» прошла без жертв. Авиаторы потеряли лишь один самолет, который потерпел аварию при посадке на партизанском аэродроме. Его пришлось сжечь. За двадцать напряженных ночей из тыла врага было вывезено около 1600 детей, 93 женщины и 105 раненых партизан.
Велико было политическое значение этого мероприятия. Оно подняло моральный дух людей в борьбе с врагом. За выполнение этой операции летный состав 13-го полка ГВФ был награжден медалями «Партизану Отечественной войны» II степени.
На стыке границ трех республик
В середине марта радисты приняли неожиданную радиограмму. Нам предлагалось выйти в Белоруссию. Для похода нужно было срочно заготовить запас провианта. Мы знали, что белорусская земля, граничащая с нашей Калининской областью, была опустошена и разграблена гитлеровцами начисто. Здесь, в Себежском районе, тоже было не легче. Не было ни мяса, ни хлеба, ни соли. Взять продукты можно было лишь на территории Латвии, где фашисты заигрывали с отъявленными националистами. Айзсарги, выкормыши правительства Ульманиса, сильно охраняли рубежи бывшей буржуазной Латвии. Возле их застав шли ряды колючей проволоки, из амбразур дзотов смотрели черные глазки пулеметов.
По установившемуся неписаному порядку решено было обратиться за советом и поддержкой к командиру Латышской партизанской бригады Вилису Самсонсу. Все мы считали его полномочным представителем Советской власти в приграничном районе Латгалии.
Вилис Петрович встретил нас приветливо, но настороженно. Он сразу «раскусил», зачем мы к нему пожаловали.
Когда комбриг Назаров рассказал о нашем положении, вожак латышских партизан предложил нам отовариться продуктами в пограничной заставе Ловушки. Там, как он пояснил, у айзсаргов имеется скот, свиньи, хлеб и соль. Дело за небольшим: нужно было разбить укрепленную заставу и конфисковать все это.
Мы задумались. Легко сказать, «возьмите у айзсаргов». Но ведь за такие продукты нужно было расплачиваться кровью ребят. А что делать? Вилис Петрович был прав. Не отбирать же продовольствие у крестьян. Это дискредитировало бы нас среди местного населения и пустило бы недобрую молву далеко в глубь Латвии. Разгром же вражеского гарнизона был оправдан во всех случаях.
Самсонсу кто-то в шутку дал кличку Дадзис. По-русски это означало Репейник. Такое имя пристало к нему, очевидно, по той причине, что Вилис Петрович, несмотря на свою молодость, умел цепляться за боевые дела крепко, продуманно и действовал неотступно.
Прозорливый, мудрый человек этот Дадзис, — говорил наш парторг Михаил Кудрявский.
За день до выхода на операцию к нам приехал командир 15-й партизанской бригады Дмитрий Халтурин. Узнав о нашем намерении, он сказал:
— Будем бить вместе. Вы нападете на заставу в Ловушках, а я с отрядами Ботова и Муравьева — на заставу в Конгольцах.
Обе заставы находились в двух километрах друг от друга. Налет договорились произвести одновременно. Вечером следующего дня мы вышли из лагеря. В полночь приблизились к границе. Халтурин со своими отрядами свернул налево, а мы направо. Дальше двигались без дороги, по крепкому мартовскому насту. Ночь стояла морозная, тихая. В вышине мерцали яркие звезды. Проводник-латыш из отряда Самсонса подвел нас к цели.
— Вон казарма… — указал он на громоздкую постройку, темневшую среди большого снежного поля. — Только будьте осторожны, там у них колючая проволока, укрепления и пулеметы.
Отряд Лопуховского остался на краю леса. Вместе с Сан Санычем находился и комбриг. Я со своими ребятами пошел в обход. Нам поручалось первыми начать бой.
Идти пришлось более километра. Светлая ночь не позволяла выйти в чистое поле, там могли нас заметить. Пробираясь по краю леса, отряд приблизился к дороге Ловушки — Конгольци. Остановившись, мы заметили группу людей, идущих по дороге от заставы к лесу прямо на нас. Мы стояли не двигаясь. Вот они подошли к закрайку леса. Послышалась непонятная команда, а следом за ней лязг винтовочных затворов. Это были айзсарги. Хотели здесь же отправить их к праотцам, но вовремя спохватились. Стоило нам открыть огонь, как застава поднялась бы по тревоге, и тогда мог сорваться план операции.