При встрече боец Сережинского отряда Николай Федорович Никольский рассказал, как однажды жители деревни Защарье пожаловались партизанам, что их волостной старшина рьяно выслуживается перед немцами и не дает житья людям. Четверо партизан под видом полицейских прибыли на повозках в деревню Марково.
— Здесь волостная управа? — спросил женщину старший группы Холин.
— Тут, — хмуро ответила она.
Возле дома стояло несколько лошадей, запряженных в сани. Двое партизан остались у входа в здание. Холин и Докучаев вошли в дом.
— Здравствуйте, господа. Кто из вас волостной старшина? — обратился Холин к сидящим вокруг стола мужчинам.
— Что нужно? — сухо спросил лысый мордастый тип.
— Вам срочно следует прибыть в уездную управу, сказал Холин.
— У меня совещание со старостами отстающих деревень. Срываются поставки мяса для нужд немецкой армии, — объяснил старшина.
— Отпустите их. А вас мы обязаны сопроводить до места, — сказал Холин.
Старшина развел руками и вынужден был отпустить собравшихся. Когда все разъехались, Холин подошел к нему и строго спросил:
— Где у вас хранится оружие, предназначенное для организации полицейского участка?
— Под замком. Вот в этой комнате, нехотя ответил фашистский прислужник.
— Открывай. Мы партизаны, — объявил побледневшему предателю Холин.
Погрузив на повозку станковый пулемет, восемь винтовок и ящики с патронам, партизаны взяли с собой старшину и уехали в отряд.
Во время фашистского нашествия следом за вражескими войсками тянулись и бывшие помещики, хозяева фабрик и заводов, бежавшие после революции за границу. Они спешили вновь завладеть потерянным богатством, заставить работать на себя советских людей.
С такой целью прибыл в Сережинский район бывший адъютант известного царского генерала Куропаткина. Напуганный активными действиями местных партизан под командованием Климова и Синицына, белый офицер отправил срочную депешу в Торопецкую военную комендатуру с просьбой немедленно выслать карательный отряд. Вскоре незваный предприниматель получил партизанскую пулю.
В поддень, когда наш отряд подходил к селу Волок, расположенному на реке Сереже, разыгралась сильнейшая вьюга. Жгучий ветер хлестал в лицо хлопьями колючего снега. Пурга заволокла все вокруг белой пеленой. Мы с трудом различали друг друга. Приходилось часто останавливаться, чтобы не сбиться с дороги.
— Во дает! — громко говорил Вася Ворыхалов.
— Да-а, метелище. Как в молоке бредем, — поправляя капюшон маскхалата и задыхаясь от ветра, бормотал Саша Семенов.
— Лейтенант! Далеко до деревни? — спросил Веселов.
— Должно быть, близко. Сейчас придем, — отвечал Боровской.
Село в самом деле оказалось рядом. Следом за разведкой мы подошли к избам. На улице — ни души.
— Может, погреемся часок-другой, пока завируха утихнет? — предложил Веселов.
— А пока мы греемся, пусть Пылаев осваивает лыжи. В такую погоду не стыдно падать, никто не увидит, — посмеиваясь, сказал Николай Горячев.
Решили: не раздеваясь, обогреться, а заодно узнать обстановку. Выяснилось, что немцы были здесь четыре дня назад. Дом, куда мы вошли, был просторным, чистым и теплым. Его хозяин — седой щупленький старик — сначала принял нас за полицейских. Когда же узнал, кто мы такие, моментально преобразился.
— Вот это да! Вот это гости! — приговаривал, суетясь, хозяин. — Сейчас я вам картошки сварю, огурчиков принесу. Жаль только — жена захворала…
Старик оказался бывшим учителем истории Он клял гитлеровцев, которые недавно сделали у него обыск и отобрали дорогую для сердца библиотеку.
— Что же творится! — возмущался старый учитель. — Грабят, издеваются, расстреливают, жгут, и никакой управы на них нет?.. — Старик даже заплакал с досады. Смахнув с седой бороды слезинки, он гневно произнес: — Этого бандюгу Гитлера нужно было уничтожить еще тогда, когда он с соской во рту сидел на горшке. Простите меня, милые товарищи, за грубость.
Хозяин поставил на печку-времянку чугун картошки и, пока она варилась, рассказывал о своем селе:
— Место у нас чудесное. Лес, речка Сережа, грибы, ягоды… Здесь когда-то находилась усадьба Луки Кошелева. Его отец был сенатором при царском дворе. А вот дочь Луки Лиза еще в юные годы решила посвятить свою жизнь борьбе за дело трудового народа. Вступив в фиктивный брак с полковником Томановским и получив от него необходимые документы, а с ними и свободу, она уехала в Женеву. Там Елизавета Томановская примкнула к кружку русских революционеров. Она была близко знакома с Карлом Марксом, сражалась на баррикадах Парижской коммуны… Так что наш Волок знаменит, — заключил хозяин.
Картошка сварилась. Старик принес в миске соленых огурцов, мы нарезали хлеба и окружили чугунок.
Метель между тем не утихала.
— Отец, с какой стороны появляются у вас немцы? — спросил я хозяина.
— И с Торопца приезжали, и с Подберезья, и с Холма. Мы сидим с хозяйкой дома, нам не видно, откуда они едут. Другой раз глянешь, а они уже под окнами.
— Горячев, смени на посту Баранова, распорядился Веселов.
— Есть сменить Баранова! — отозвался Николай.
В избу вошел лейтенант Боровской.
— Что делать будем? — спросил он.
Веселов пожал плечами. Боровской разложил на стол карту.
— Эх, Волок, Волок, далековато на север нас заволок, надо южнее брать, к Великим Лукам.
В это время на улице послышалась стрельба.
— В ружье! — скомандовал лейтенант.
Мы выскочили на улицу, бросились туда, где стреляли. Выстрелы вдруг смолкли. Навстречу бежал Владимир Баранов. Переводя дыхание, он возбужденно объяснял:
— Когда Горячев меня сменял, показались две повозки. Мы окликнули. Они развернулись и — деру. Колька выстрелил. Они громко заорали что-то и стрельнули по нас. Тогда мы оба стали палить им вдогонку…
— Где Горячев? — спросил Веселов.
— Он там… Я бежал вас предупредить.
— Надо занять оборону. Это была немецкая разведка — сказал Боровской.
Мы залегли у крайних домов по обе стороны дороги. Сильный ветер гнал снежные волны, дорога просматривалась лишь на несколько десятков метров. Стало смеркаться.
— Теперь не придут, — сказал Боровской и похвалил Горячева с Барановым: — Молодцы, не растерялись.
Мы с Веселовым зашли в дом к учителю попрощаться.
— Когда же насовсем-то придете? — с тоской проговорил старик.
— Не горюй, отец, через пару дней здесь будут наши.
Нам хотелось как-то отблагодарить хозяев. Лучшим из того, чем мы располагали, был сахар. Несколько кусков отдали больной жене учителя.
Мы пересекли речку и направились по берегу в южном направлении. Ветер не ослабевал. Буран поднимал груды снега, крутил, вертел и снова бросал на землю. Заночевали в деревушке Малиновке.
Днем лейтенант Боровской взял у старосты пару лошадей с повозками.
— Поеду вперед, буду у вас вроде разведки, — пояснил он.
Мы с Веселовым не одобрили решение лейтенанта, но Боровскому не терпелось поскорее добраться до бригады. Он оставил нам свой маршрут, взял с собой на повозки пятерых бойцов и уехал. Мы условились встретиться с ним в деревне Власково, что на реке Ловать.
В Малиновке нам удалось помыться в бане. Топилась она по-черному — дым выходил через открытую дверь. Жару-пару хоть отбавляй, но прикоснуться к стене нельзя, к телу прилипала копоть, подобная гуталину. Дым резал глаза. Несмотря на это, мы испытывали нескрываемое блаженство, наперебой хлестали друг друга душистыми березовыми вениками, а когда от жары захватывало дух, выбегали наружу и ныряли в сугроб. Потом опять парились и обливались студеной водой.
Не обошлось и без приключения. Стоявший на посту Пылаев вдруг крикнул: «Немцы!» Парившиеся разом бросились в предбанник, где находилось оружие и одежда. Возникла суматоха. Горячев, надев на босу ногу валенки и накинув на голое тело маскхалат, выскочил с карабином первым. Поднявший тревогу Пылаев помирал со смеху:
— Братцы, я пошутил!
Ребята в негодовании окружили его. И тут посыпались такие выражения, что он сразу сник. Володя Баранов гневно сунул под нос Пылаеву кулак:
— Да ты… ты понимаешь, дурья твоя башка… К стенке тебя за это!
Виновник оправдывался, просил прощения. Ребята молча вернулись в баню.
О случившемся стало известно Веселову и мне. Пылаеву крепко влетело за ложную тревогу. Извлекли урок и мы. Партизаны, мывшиеся в бане, сложив в беспорядке одежду, в случае настоящей опасности не были способны действовать быстро.
Помню, ребята заметили на стене бани застывшую кровь и следы от пуль.
— Что тут случилось? — спросили мы женщин.
— На прошлой неделе фашисты расстреляли здесь семью.
— За что?
— Сказывают, накормили окруженцев или партизан.
Кровавый след карателей
Когда мы пересекли реку Кунью и направились к Ловати, из Великих Лук вышел карательный отряд под грозным названием «Череп». Он насчитывал две сотни вооруженных до зубов гитлеровцев. Его формированием занимались начальник гарнизона полковник Раппард и ортскомендант майор Зонневальд.
Снаряжение отряда карателей не было случайным. Красная Армия наступала с востока к Великим Лукам, а севернее, совсем рядом с городом, активно действовали великолукские партизанские отряды под командованием Ивана Мартынова и Алексея Петрова, а также истребительный армейский отряд Василия Разумова. Фашисты делали очередную попытку ликвидировать партизан, а заодно устрашить местное население. Оберст Раппард поставил перед карателями задачу очистить от партизан зону, лежащую между реками Ловатью и Куньей.
Основной маршрут вражеской колонны пролегал по большаку Великие Луки — Овечкино — Власково — Рожковичи — Лосево. Ранним утром, когда было еще совсем темно, фашисты на повозках выехали из города. Каратели двигались осторожно. Впереди на значительном удалении верхом на конях ехали шестеро разведчиков, за ними пять подвод со станковым пулеметом и автоматчиками, а уж потом следовали основные силы карателей.