ания, чтобы называться народом — или 8-тысячные манси уже не располагают таким правом?! Убежден, что располагают. Но убежден также и в том, что никто из 20-ти тысяч человек нашего коллектива, получив акции, собственником себя не ощутил. Если бы эту собственность делили попредметно — Иванову ЗиЛ-130, Петрову с Сидоровым на пару ГАЗ-66, а Николаеву автоколонну № 7, — тогда бы каждый из поименованных реально ощутил себя хозяином объекта, а так — все мы вновь владеем всем и ничем одновременно. Разговоры о подобной чуточку модернизированной форме собственности по сути равносильны спору о том, на какой глубине — 3-х или 30-метровой лучше утонуть…
Теперь о рыночных производственных отношениях, о чем все вещают наперебой, но о которых никто ничего определенного не говорит, будто это коммунизм, в котором еще никто не побывал. И меня настораживает на сей счет молчание наших крупных (!) экономистов-рыночников — неужто ничего не знают?! Или чего-то побаиваются? Позвольте поделиться моим пониманием данного вопроса.
Рыночные производственные отношения выстраиваются на трех «китах»: частной собственности, наличии законов и механизма их задействования и, наконец, на историчности (постепенности) развития производственных связей.
С частной собственностью все просто — это мерило ответственности. Обладаешь собственностью на миллион — банк даст тебе ссуду на миллион, обладаешь на 100 млн. — на такой же кредит можешь и рассчитывать. И дело не в твоей репутации. Ты чист перед людьми и тебе верят, но ты не застрахован от неудач: и дающий в долг вправе иметь гарантии. Есть ли у нас реалии возвращения к частной собственности? Богатых людей у нас нынче развелось много, не столь важно, как они разбогатели, важнее то, как они распорядятся деньгами, во что их вложат — надо бы в производство, в сельское хозяйство, а вот таких желающих что-то не видно. Тем не менее формальные основы для восстановления института частной собственности у нас существуют.
Касательно законов и механизмов их задействования. Тут по части законов почти все в порядке, недостающие несложно доработать, сложнее с механизмами соблюдения этих законов, но никаких теоретических и практических объективных сложностей не усматривается.
Самое сложное — историчность (постепенность) развития рыночных производственных отношений. Ее мы лишились в 17-м, когда производство само по себе было относительно простым. А в производстве все идет от простейшего к простому, от простого к усложненному, а от усложненного к сложному. Степень сложности производства есть показатель необходимого количества производственных связей. Чтобы открыть блинную, мне необходимо отработать таких связей около сотни, начать производство телефонных аппаратов — около тысячи, создать самолет — десятки тысяч. Когда на базе простейшего производства идешь к простому и более сложному, на тебя работает время. К десятку отработанного минимума постепенно и естественно накладываются новые связи, видоизменяя лицо производства и собственно продукции, и ничто в тебе не нарушает психологического баланса. Развитие, усложнение и рост производства полностью аналогичны становлению человека и его мышления. Глупо же пытаться в детском саду преподавать высшую математику — начинают с основ арифметики. А что сочинили наши лидеры. Они разрушили админкомандную систему производственных связей, предложив обществу начать все сначала, забыв при этом, что мы живем в мире архисложных технологий с многотысячными нитями производственных связей. Пусть у кого-то есть деньги, знания и желание (самое искреннее) заняться производством тех же телефонов. Любой разумный человек поймет, что ему никакой жизни не хватит, чтобы наладить эти множественные связи с нуля. Вот и получается, что деньги выгоднее вкладывать в ларьки, и не оттого, что тут быстрее оборот и узаконена спекуляция, но оттого, что торговое дело (по числу тех же связей) бесхитростное.
Вообще-то Господь создал человека так, что ему было легче выучиться накормить себя, потом изготовить плуг, потом изобрести велосипед, а уж (совсем) потом создать сложные компьютерные системы. Думается в этой связи, что нам надо начинать с сельского хозяйства. Не говоря уж о его жизненности, оно все же наиболее простое. Сюда надо бросить все, что имеем, и нужно защитить крестьянина от нерадивых и завистливых, готовых и сломать, и сжечь — про эту особенность некоторых наших соотечественников Вы знаете не понаслышке.
И последнее, о чем хотелось бы поделиться. Серьезные политики (тем более в наше-то время и в нашем-то положении) не должны сегодня забывать о приоритетах.
Но, похоже, мы вновь стараемся делать все сами — от иголки до ракеты. Так не получится, и так нынче никто в мире не живет — даже самые мощные экономические державы. Везде придерживаются логики, о которой я уже поведал, говоря о Европе. А что же мы, даже если выживем, с чем мы придем в общий дом, с какой продукцией? Ведь пора определиться с тем, что нам целесообразно развивать, что у нас получается (или может получиться) лучше, чем у других, и работать в этом направлении, сосредоточивать на нем средства, приглушать и закрывать производства, где мы эпохально отстали. Ведь кормили же некогда хлебом пол-Европы, самой представительной была Россия на ярмарках сыров. Убежден, этот список можно продолжать и продолжать, но об этих приоритетах разговору не слышно. Подытоживая, выскажу соображение о том, что вряд ли нам стоит рушить админкомандную систему тех отраслей, которым подчинены крупные и сложные производства. Говорить об этом по нынешним временам не популярно, но не вижу иного выхода. Начинать все сначала — уйдет, думаю, даже не несколько десятков, а сотня лет. Его ж нас столько терпеть-то будет, наблюдая, как мы разбазариваем ресурсы Природы?!
С самыми лучшими пожеланиями
Ваш Г. В. П., поколения Вашенского.
6.12.1993 г.».
Письмо без адреса и подписи.
«Уважаемый Юрий!
Пишет Вам русская женщина с Украины. Я читала Ваши статьи, и мне они понятны и близки. Сама я уроженка Алтайского края.
Все годы «перестройки» я болею за Россию. И сейчас считаю, что, если укрепится и восстановится Россия, всем станет жить лучше. Вы — патриот России, и я Вас уважаю как смелого человека. К сожалению, создается впечатление, что сейчас мужчины у нас потеряли бойцовские качества. Или мужчины с этими качествами ушли в преступный мир?.. Принижено и утеряно слово «Отчизна», многие стали космополитами, не сознавая, что мировое братство для современного мира — всего лишь миф, на который берут простаков. Под выкрики этого слова ломают хребты независимым странам.
Кто сейчас ведет себя уверенно с откровенной наглостью, так это «демократы». они не стесняются ни в чем: подделывают итоги голосований, шантажируют, подкупают, перевирают факты, а надо — калечат или убивают людей. И все им нипочем.
Мне жаль Руцкого и Хасбулатова, но то, что с ними случилось, было заложено сразу. С самого начала у них не было твердой концепции, а самое важное — духовной связи с народом. Они существовали сами по себе, и лишь потом, когда борьба ударила по ним как следует, они стали припоминать, что есть народ. А народ такое не прощает и не любит… и когда он сообщил о коррупции в верхах — тогда уже стало поздно! Сообщи он это за полгода — по-другому пошла бы история, а ведь не сообщил. Почему?
Что нам надо — так это объединение патриотических сил: и в стране, и обязательно в думе. Для этого и пишу, обращаюсь к Вам…»
Однажды на выступлении красивая и сильная женщина с горечью бросила мне из зала: «У нас лидеры почему-то прозревают в тюрьме, а народ оставляют истекать кровавыми слезами. Так все ясно: раз борьба вознесла на такие посты (первые из первых) — служи народу, не юли, не выгадывай и не прикидывай, где и как поудобнее, не прозревай на могилах людей».
Записка на встрече с избирателями:
«Юрию Власову. Я пытаюсь создать молодежный спортивно-политический клуб. Мне 24 года. Есть единомышленники, желание и энергия. В спонсорстве не нуждаюсь, но Вы можете помочь мне советом. Пытался с Вами связаться через газету «Завтра» и в кинотеатре «Балтика» на предвыборной встрече с избирателями. Если у вас есть возможность — позвоните…»
«Юрий Петрович, здравствуйте!
Пишет Вам из Новгорода Г.д.к. Мне 54 года. Сегодня, 14 сентября, я слушала Ваше выступление (16 сентября 1993 года, в телевизионном парламентском часе, я говорил о грозящем государственном перевороте, о притязаниях Ельцина на диктатортво и его приверженности к насилию; все в студии были возбуждены и подавлены в одно и то же время — все ждали расправы. — Ю.В.) и бесконечно Вам благодарна за то, что Вы ток просто и доходчиво говорите о том, о чем я думаю постоянно. Я Вас прошу, говорите, встречайтесь с людьми. Очень важно, чтоб люди знали правду, а Вы больше других знаете, что сейчас происходит, и лучше других можете рассказать об этом. Так нельзя жить дальше, мы из последних сил стараемся выжить, вся наша энергия уходит на помощь детям, внукам, на которых больно смотреть. Ведь нет денег, чтоб купить что-то вкусное и сладкое ребенку. До книг ли нам теперь? Вечное беспокойство, какое-то болезненное, о завтрашнем дне. Вспоминая прежнюю жизнь, мне кажется, что мы жили в раю. Несмотря на то, что жили трудно, мала была зарплата, в душе не было этой безысходности, как теперь. Во мне такое чувство, что мы становимся роботами. Из нас делают все, что хотят сильные мира сего. Нас не хотят слушать и слышать. Прилично живут только те, кто награбил и успел отмыть награбленное.
Не буду больше писать, потому что трудно выразить на бумаге то, что творится в сердце. Скажу только, что верю каждому Вашему слову. Здоровья Вам и сил!
С уважением Галина Крек.
14 Х-93 г. (за 19 дней до расстрела дома Советов. — Ю.В.).
RS. Хоть бы дошло мое письмо, я не знаю адреса, куда Вам писать, передадут ли Вам мое письмо».
«Здравствуйте, дорогой Юрий Петрович!
Простите, что так обращаюсь к Вам. Дело в том, что я смотрела передачу «Вагон-03» и узнала в Вас родного мне человека. Для меня очень важно знать, что в «наше время» есть такой человек… Мне 37 лет, но Вы моложе меня. У Вас молодой голос, молодые глаза. Наверное потому, что вас не сломала жизнь и Вы верите в хорошее будущее. А мне очень трудно верить.