– О, так вот в чем дело? – Гейб улыбается. – Я позабочусь, чтобы об этом узнали другие.
Преувеличенно прожигаю его взглядом.
– Даже не смей.
– Я просто говорю, – продолжает он, поддразнивая, – что, раз у тебя все круто, все должны об этом знать.
– Ага, – киваю на дорогу за лобовым стеклом, – следи за дорогой, ладно? Не то одумаюсь и выскочу из машины.
Фермерский дом Доннелли большой, белый и повидавший виды, с тремя рассыпающимися трубами и накренившимся коричневым сараем позади. Я не осмеливалась показываться здесь с тех пор, как вернулась, но у меня захватывает дух, когда вижу переплетение кустов роз Конни по другую сторону от крыльца и треснувшее окно в правом верхнем углу дома, в которое осенью, когда нам было по одиннадцать, попал мячом Патрик. Я раньше пряталась на душном низком чердаке, когда мы вчетвером играли в прятки. При виде сарая у меня сжимает грудь, чему я удивлена.
План таков – избегать Патрика и Джулию, насколько это возможно, и естественно, они первые, кого мы видим, когда подъезжаем: сидят на провисших ступеньках, чистят початки кукурузы и кидают пленку в коричневый бумажный пакет, что стоит у ног. Мое сердце предательски екает. Боковой дверью дома пользуются все, даже почтальон. И только незнакомцы звонят в звонок входной двери.
Пока Гейб паркуется, вижу, как Тесс открывает дверь-ширму и выходит из кухни в воздушном белом платье, держа в руке одну из винтажных мисок Конни, синюю, со странными рисунками на фермерскую тему. Она проводит свободной рукой по коротким темным кудрям Патрика. Он поворачивает голову и прижимается поцелуем к ее ладони.
Я вздрагиваю, увидев это, а потом еще раз из-за своей неуместной реакции. Я словно какой-то ревнивый демон, будто я имею право даже на малейший укол боли. Я здесь с Гейбом, разве не так? Я в буквальном смысле иду на эту вечеринку с братом Патрика. Мне нужно привести мысли в порядок.
Слава богу, Гейб вроде не обращает на это никакого внимания.
– Идем, – говорит он, забирая блюдо с моих коленей и открывая дверь в жару и влажность улицы. Солнечный свет проникает сквозь старые деревья. Я слышу разговоры, доносящиеся со двора. Патрик и Джулия вскидывают головы, когда дверь захлопывается, и оба смотрят на нас с неявной обидой и недоверием, будто только что наблюдали за посадкой на Луну, думают, что кто-то пытается их одурачить, и злятся, что их обводят вокруг пальца. Это было бы комичным. Мы с Патриком, наблюдая такую же ситуацию, тоже посчитали бы ее смешной. Если бы это не было настолько больно.
Я робко поднимаю руку, чтобы махнуть. Только Тесс машет мне в ответ.
– Видишь? – торжественно заявляет Гейб, закатывая глаза из-за каменных лиц брата и сестры, и, взяв меня за руку, сжимает ее, пока мы идем по широкому зеленому двору. – Скажи, что ты пока не проводишь свое время отлично.
– Ага, – бормочу я. – У меня все круто.
На заднем дворе уже море тетей, дядей, кузенов и друзей семьи, их лица очень мне знакомы, ведь я более десяти лет посещала эти летние вечеринки: выпускные и лыжные поездки, прием гостей на похоронах Чака. Направляясь к ним, чувствую себя так, словно против меня выставили армию людей, которые чуть старше, нежели я представляла. Сглатываю.
– Все хорошо, – бормочет Гейб, склонив голову, чтобы только я слышала его. – Держись рядом.
Вообще-то, это полная противоположность хорошего плана – я оглядываюсь на Патрика и с легкой завистью думаю, как ему всегда отлично удается избегать толпы. Но другого выхода у меня нет, поэтому улыбаюсь как можно шире и почтительнее.
– Привет, ребята, – снова и снова говорит Гейб, пробираясь сквозь толпу людей, держащих в руках тарелки с салатом из макарон и запотевшие бутылки пива. Страдающий от артрита пес Пилот рассеянно обнюхивает двор, а из больших старых колонок Патрика играет что-то звонкое и праздничное, какая-то группа с «Виски» или «Алабама» в названии. – Вы же знаете Молли?
Он делает это снова и снова, представляет всем, положив руку на мою поясницу и легко улыбаясь, справляясь у кузена Брайана о бейсбольной лиге и у тети Норин о книжном клубе. Он действует абсолютно непринужденно.
Как и все остальные.
– Видишь? – спрашивает Гейб, когда мы завершаем круг по периметру и останавливаемся у одного из столов, чтобы положить на мою тарелку немного салата с картофелем и майонезом. Мы пообщались со старыми приятелями Чака и новым женихом кузины Дженны; я уже объяснила минимум трем разным тетушкам, что пока не выбрала себе специальность. Мы держались подальше от Джулии и Элизабет Риз, которые развалились в гамаке, склонив друг к другу головы. На них одинаковые легкие кофты, и им, слава богу, вроде намного интереснее трепаться друг с другом, чем досаждать в этот день мне. Патрик же превратился в привидение. Я краем глаза посматривала на него, а он как будто научился ходить сквозь стены и исчезать по желанию, словно фокусник, – был, а потом снова исчез.
Раньше на таких вечеринках мы с ним занимались своими делами – чего греха таить, так происходило на каждой вечеринке, – пробирались в сарай, чтобы сыграть в «Я лучше» или просто тусовались, закинув друг на друга ноги, рука Патрика играла с моими волосами. Вспоминаю лето здесь после десятого класса, после нашего с Гейбом секса, но перед его отъездом в колледж. Мы с Патриком тогда снова сошлись и провели весь день в сарае на диване.
В другой ситуации я бы попыталась вывести его ко всем, но в тот день была благодарна его склонности к уединению – так было легче избегать его брата.
А вот Гейб любит пообщаться, и я понимала, что, оказавшись здесь, все время придется находиться рядом – внедриться и стать частью вечеринки, стать человеком, который на фотографиях стоит спереди, а не прячется где-то в задних рядах с какой-нибудь обрезанной частью тела и отвернувшись.
Не только Патрик и Джулия избегают меня – Конни я пока тоже не видела, лишь мельком заметила, как она исчезла на кухне. А в остальном, если не считать озадаченные взгляды пары кузенов Гейба, этот вечер совсем не напоминает инквизиторский суд, как я ожидала.
– Не так уж плохо, верно? – подстегивает Гейб, подтолкнув меня в плечо. – Я рассказал им, что у тебя все круто, и попросил подыграть.
– Ох, весельчак. – Хочу закатить глаза, но не могу стереть улыбку со своего лица. Это напоминает победу – возможно, крошечную, но настоящую ощутимую победу. Тяну его к себе за петлю на шортах.
– Архангел Гавриил! – слышится крик от подъездной дорожки – прибыли Райан и другие друзья Гейба с вечеринки у озера. В руках – ящики пива и лимонада.
– Скажи, чтобы перестали тебя так называть, – говорю Гейбу, когда мы идем к ним навстречу. Здесь Келси с ужасными серьгами в ушах и светлой стрижкой, сандалии как у гладиаторов достают до самых ее коленей. А еще парень с длинными волосами, которого, кажется, зовут либо Скотт, либо Стив, и другие ребята, которых я не знаю. Все в солнечных очках и улыбаются, словно семейную вечеринку Гейба они не променяли бы ни на какую другую.
Келси, заметив, обнимает меня, словно мы давнишние друзья, и тут же пускается в рассказ о дизайне бирюзового украшения, которое только что заказала в магазин. Мы все вместе переходим к группе садовых кресел возле огорода, где пьем лимонад и добрую часть вечера едим чипсы. Я чувствую себя защищенной в окружении толпы, и со мной не забывают общаться. И понимаю, что с друзьями Гейба я ощущаю себя в безопасности.
Но есть странная правда – кажется, я никого не интересую на этой вечеринке. Никто не ставит подножки и не хихикает; никто не надувает пузырь из жвачки в мои волосы. Около четырех Келси поднимается за еще одной порцией салата с макаронами, и благодаря ей – а еще маргарите, которую мне подливала одна из теть, – я расслабилась и отваживаюсь сходить в туалет. Только я выхожу из небольшого туалета под лестницей, как слышу Конни за углом:
– Выйди и помоги мне с мороженым, хорошо, именинница? – говорит она. Знакомый голос отдается эхом от высокого потолка и натертых полов. Раньше мы все вчетвером скользили по ним в носках. – И перестань кривиться, будто пахнет чем-то дурным.
– А я чувствую, что пахнет чем-то дурным, – тут же парирует Джулия. – И ее зовут Молли.
– Достаточно, – перебивает ее Конни, а я бледнею так сильно, что боюсь, как бы не охнуть: подо мной словно распахнулся люк. До отъезда в Бристоль такое случалось часто, меня обсуждали, невзирая на то, слышала я или нет. Можно было бы и привыкнуть к такому. Знакомая волна стыда ощущается физически, словно головокружение.
– Давай не сейчас, хорошо? – продолжает Конни. – Пока эта девушка в нашем доме, понимаешь? – Я морщусь на словах «эта девушка» – вот кем я стала для Конни, а ведь она столько раз обнимала меня, приветствуя, укладывала в кровать и заботилась обо мне. Я была уверена, она любит меня, как своих трех детей. – Джулс, нет смысла раздувать из мухи слона и портить себе день.
Джулию это не убеждает.
– Меня это бесит, – парирует она. Я ясно представляю ее себе в одежде от «Джей Крю», ее длинные и грациозные руки и ноги. Джулия – боец, всегда им была. Я раньше говорила ей, что, если понадобится спрятать тело или участвовать в наземной операции в Тасмании, она станет первой, кому я позвоню.
– Я думаю, что это пошло. Пошло и отвратительно, что Гейб привел ее сюда, и вдвойне отвратительно, что она пришла сюда, когда Патрик…
– Патрик здесь с Тесс, – отмечает Конни.
– Мам, эта милая девушка – всего лишь отвлечение, и все об этом знают, поэтому…
– Джулия, ну хватит уже. – Кажется, Конни раздражена, точно они не впервые уже обсуждают эту тему. Вспоминаю лето, когда нам было по восемь, и Джулия решила, что не хочет носить туфли. Как она тогда была несокрушима, сколько бы с ней ни спорили! – Идем, сейчас будет торт. Сегодня ваш день рождения, мы все вместе, давай не…
– Сегодня не мой день рождения, – отмечает Джулия.
Конни вздыхает.
– Лиз, помоги мне с ней. Объясни, что Молли ничего не значит.