– Ты – моя героиня, – сказал он, и я засмеялась.
Теперь мы сбились вокруг пары столов, едим чипсы и играем в покер, сжимая в руках долларовые банкноты – я и Гейб, Келси и Стив, которые пришли к нам со своей лагерной стоянки, и Красавчик Джей, приехавший после завтрака в гостинице этим утром. Даже Патрик и Тесс играют, ее рыжие волосы спутанной косой перекинуты через плечо. Она похожа на девушку из каталога женской одежды – простовато и непринужденно. Я грызу заусенцы и попиваю воду из бутылки, стараясь не обращать внимания на руку Патрика на ее колене. Они прибыли прошлым вечером и не спеша подошли к костру. Тесс обняла меня в знак приветствия, а Патрик завис в тени.
– Привет, – сказала я ему, обратив на это внимание. Мы же решили попробовать стать друзьями, верно?
Патрик лишь посмотрел на меня, как ни в чем не бывало.
– И тебе привет, – ответил он так тихо, что расслышала только я.
Гейб вскрывает три десятки, победную комбинацию, и мы все беззлобно ворчим и скидываем карты на деревянный стол.
– Спасибо, спасибо, – торжественно благодарит он и, преувеличенно размахивая руками, тянется к призу.
– Ой, нет, подожди секундочку, – говорит Имоджен, пока Джей не убрал колоду. – У Патрика ведь фулл хаус?
Патрик поднимает голову, а потом изумленно смотрит на стол – он играл в забытье, потерялся в Патриклэнде, пока остальные тусовались здесь, на Земле. А потом улыбается.
– О, обалдеть, да.
Тянется к деньгам, но брат останавливает его.
– Секундочку, – говорит Гейб, качая головой. – Разве не так играется: не замечаешь, не берешь приз?
Патрик кривится, как бы говоря «неплохая попытка».
– Я так не думаю, чувак.
Гейб хмурится.
– Я лишь говорю, что ты совсем не играешь, о твоем выигрыше пришлось сказать другому человеку…
– Да, хорошо, но я выиграл, – парирует Патрик, в его голосе слышатся резкие нотки, которые даже не заметишь, если не знаешь его вечность. Но я-то знаю его очень давно. Переступаю с ноги на ногу. Мне не нравится, к чему все идет.
И Гейбу тоже.
– Чувак, мы же говорим о двадцати баксах, – напоминает он и качает головой, словно Патрик ведет себя глупо.
– Чувак, это вроде как мои двадцать баксов.
Дерьмо. Патрик в точности повторяет его тон, а это значит, что таким образом пытается как можно быстрее вывести Гейба. И у него, конечно, получается.
– С чего ты так взъелся? – спрашивает Гейб, прищурившись.
– С чего я так взъелся? – спрашивает он рассерженно, будто дело совсем не в двадцати баксах. Я морщусь. – Ты не победил, бро. Понимаю, это противоречит твоему пониманию вселенной, но…
– Да, твое поведение, как у стервы, противоречит моему пониманию вселенной, – перебивает его Гейб.
– Хочешь обсудить, кто у нас тут ведет себя, как…
– Я оставила очки в машине, – вдруг объявляю я и встаю так быстро, что чуть не опрокидываю стол. – Схожу за ними.
– Молли, – начинает Гейб более раздраженно, чем я привыкла. – Тебе не стоит…
– Нет, нет, я сейчас вернусь. – Понимаю, что это отмазка, но сидеть здесь и слушать их спор сродни параличу, когда по обнаженному телу ползают сороконожки. Я не могу с этим справиться, не хватит духа. Мне надо уйти.
– Тебе составить компанию? – спрашивает Имоджен.
– Нет, все нормально.
Довольно быстро срываюсь с места, но повышенные голоса уже привлекли внимание Джулии; прохожу мимо нее – она поднимается со старого пледа, на котором в компании Элизабет Риз читала журналы.
– Ты только что начала очередную войну между моими братьями? – спрашивает она, качая головой, будто поверить не может. – Серьезно?
– Я… нет, – защищаюсь. – Господи, Джулия. Они играют в дурацкую игру.
– Ага, – говорит она, проходя мимо, – конечно.
По дороге к парковке замечаю Джейка и Энни из гостиницы с какой-то сложной установкой с генератором, смутно вспоминаю, что Джейк – скаут. Он работает на стойке регистрации, поэтому его я вижу чаще Энни, работающей спасателем.
– Привет, Молли, – зовет он. – Хочешь пива?
Я почти соглашаюсь, но как только он озвучивает свое предложение, Энни бросает на него такой взгляд, который мог бы выжать воду из камня, поэтому качаю головой. Клянусь, что мне не нужен твой парень, хочется сказать мне.
Вместо этого достаю из универсала солнечные очки и присаживаюсь на бампер, стараясь глубоко дышать и слегка успокоиться. Разумом понимаю, что это не совсем моя вина: Патрик и Гейб никогда не были особо дружны, даже до случившегося. Когда мы были маленькими, их отношения ничем не отличались от других, но после смерти Чака они как будто резко разошлись в разные стороны, например, даже не ездили вместе в одной машине. Гейб стал непомерно общительным, будто считал, что, если его круглые сутки будут окружать друзья, он никогда не останется один. Патрик же поступил как раз наоборот: не хотел общаться с теми, кому Чак в свое время не дал прозвище, не хотел тусоваться или заниматься чем-то еще, кроме как сидеть со мной в сарае или его комнате и кутаться в плед. Иногда к просмотру с нами фильмов присоединялась Джулия, но чаще всего казалось, что другие просто не понимали, что произошло.
– У него умер папа, – заявила я на жалобу Имоджен, что в последнее время динамила ее.
– Да, год назад, – парировала она.
Я не знала, как на такое ответить. Всегда понимала, что отчужденность Патрика каким-то образом влияет на окружающий мир. Для меня это выглядело по-другому, ведь Патрик был моим человеком, моей второй половинкой. И я ни разу не почувствовала, что увязла, отрезана от мира или должна заняться чем-то еще, никогда не думала, что хочу оказаться в каком-то другом месте.
Так было, пока не случилось это.
Все произошло через несколько недель после моей встречи с рекрутером из Бристоля. В апреле десятого учебного года я получила от нее еще один е-мейл: Просто хотела еще раз сказать, что мне было приятно с тобой пообщаться. Я ответила ей, задала еще несколько вопросов. Я не поднимала тему с Патриком, но мысль об этом нестерпимо колола меня, словно этикетка дешевой хлопковой футболки или крошечный осколок стекла в туфле. Я никогда не испытывала таких странных чувств, как будто должна была сказать то, о чем он не хотел слышать. Такого со мной никогда раньше не случалось.
Я попыталась выкинуть это из головы, что было довольно легко, ведь Патрик прокладывал дорожку из поцелуев по моей шее; мы устроились на диване в их гостиной и убивали время перед бейсбольной игрой в школе. В доме, кроме нас, никого не было. Его теплые пальцы заскользили по моей груди, по все еще плоскому животу и неуверенно завозились с пуговицей на моих джинсах. Я втянула воздух. Несмотря на продолжительность наших отношений, дальше этого мы ни разу не заходили, и каждый сантиметр моей кожи при его прикосновении обжигало льдом.
– Что думаешь? – тихо пробормотал он мне на ухо. – Хочешь подняться?
Я правда хотела, хотела, чтобы он продолжал это делать, хотела видеть на кровати его знакомое лицо, тело и смятую футболку.
– Да, – ответила я. – Да, хочу, только можно я сначала… – Глубоко вдохнула, и у меня слегка закружилась голова. Мы действительно собирались заняться тем, о чем я думала? – Только можно я сначала пописаю?
Патрик засмеялся.
– Конечно. – Он поднялся с дивана и поправил штаны. Затем взял меня за руку и поднял. – У тебя есть гигиеническая помада?
– Ха, что, слишком много целовался? – улыбнулась я. – Да, в рюкзаке.
– Засранка.
– И ты меня любишь, – крикнула я через плечо, уверенная в том, что он и правда любил и всегда будет; но, когда я через минуту вернулась, его мрачность погрузила меня в сомнение.
– Что это? – спросил он, поднимая распечатанный листок.
Дерьмо. Он нашел в моем рюкзаке переписку с рекрутером: я распечатала ее в школе, чтобы на выходных показать маме.
Я глубоко вдохнула.
– Патрик…
– Ты поедешь? – спросил он, за три секунды полностью выйдя из себя. – В Аризону?
– Нет! – ответила я, желая как можно быстрее его успокоить и вернуться к тому, что чувствовала минуту назад, к ощущению безопасности и волнения. – В смысле, возможно, нет, я лишь хотела…
– Возможно, нет?
– Я не знаю! – воскликнула я. – Я собиралась поговорить об этом с тобой, хотела поговорить, просто…
– Решила вместо этого всю неделю врать мне?
– Эй, ребята. – В дверном проеме, постучав дважды по дереву, словно понимал, что мешает чему-то, но хотел предупредить о своем присутствии, замер Гейб. – Вы готовы ехать?
– Ох, черт, сколько времени? – Я посмотрела на Гейба, а потом перевела взгляд на часы на телевизионной приставке и покраснела при мысли, что он слышал наш спор. Он должен был отвезти нас на игру. А я совершенно потеряла счет времени. – Нам пора, да?
– Еще есть немного времени, – заверил Гейб меня. Он через месяц заканчивал школу. – Игра начнется в семь.
Я посмотрела на каменное лицо Патрика, затем снова на его старшего брата.
– Знаю, но я сказала Имоджен, мы приедем пораньше. – Спорт в нашей школе не находился на первом месте, но местная бейсбольная команда вышла в плей-офф, и об этом пятничном вечере мы говорили всю неделю. Джулия состояла в группе поддержки, а Энни и художественный кружок подготовили кучу плакатов; после мы собирались поужинать блинами. Я давно уже ни с кем не тусовалась и начала замечать странную боль, словно мои друзья отдалялись от меня, хотя всегда были рядом. Словно какая-то скрытая часть меня уже готовилась покинуть свое место. Я глубоко вдохнула и посмотрела на Патрика, в знак примирения положив руку на его запястье. Попыталась передать ему телепатически: «Пожалуйста, давай отложим этот разговор?»
– Идем, – громко сказала я. – Давайте готовиться.
– А если нам пропустить? – спросил Патрик, стоя смирно и скрестив руки на груди. На улице еще было прохладно, и он надел мою любимую легкую толстовку, серую и мягкую.