– Патрик расстался со мной.
Замираю на месте, опустив руки в мыльную воду, словно собираюсь устроить второй потоп за день: воды достаточно, чтобы смыть гостиницу в озеро. Начинает тошнить, мозг атакуют сотни разных мыслей.
Патрик расстался с ней.
– О господи, – наконец выдавливаю я. Первая связная мысль, пришедшая в голову – надо вести себя, как обычно, вторая – нет причин выходить за рамки того, что с Патриком и Тесс меня связывает лишь дружба. Мне нельзя втягиваться в это. И уж точно нельзя чувствовать огромное облегчение. – Ты в порядке?
– Я… да. Нет. Не знаю… – Тесс замолкает. – Извини, странно, что я тебе звоню, просто подумала, ты предупредишь Пенн. – Снова пауза. – В смысле, это даже не правда, я хотела поговорить об этом с тобой, понимаешь? Так как ты… – Она снова замолкает. – Извини.
– Так как Патрик Доннелли и меня бросал? – предлагаю я в надежде, что, если пошутить, Тесс не догадается, что мое сердце пульсирует до самой глотки, оставляя медное послевкусие во рту. Вспоминаю вчерашнюю пробежку с Патриком, странную вспышку, промелькнувшую между нами.
Тесс посмеивается, и этот звук подсказывает мне, что она, возможно, плачет.
– Да, – признается она, – наверное, поэтому.
Порыв сбросить звонок и набрать Патрика похож на сдерживание кашля; хочется выслушать его и убедиться, что с ним все хорошо.
– Хочешь, чтобы я позвонила Имоджен? Можем завтра устроить девичник, отправимся в «Кроу Бар» или куда-то еще. В этот раз я постараюсь, чтобы на меня ничего не уронили. Будет весело.
– Да? – В голосе Тесс слышится надежда. – Ты этого хочешь? В смысле, у тебя нет планов с Гейбом?
Имя Гейба пугает меня: я на секунду забыла о его существовании, не говоря уже о наших отношениях. Господи, что со мной не так? Мое сердце грохочет в груди, словно магазинная тележка с поломанным колесом.
– Нет, – отвечаю Тесс, стараясь говорить спокойно. – Нет, он уехал в Бостон на интервью. Мы будем втроем и повеселимся.
– Хорошо, – говорит Тесс уже не таким прерывающимся голосом, как в начале разговора. Меня же шатает. – Тогда идем в «Кроу Бар». Около девяти?
Я обещаю ей, что буду, и погружаю в мыльную воду еще два стакана. Остаток дня мой телефон проводит в морозилке.
День 52
Не помню, чтобы когда-либо ходила на настоящий девичник, но Имоджен в них профи. Меня окутывает запах пара и паленых волос, когда она проводит по моим прядям утюжком. Рядом стоит бутылка яблочного ликера – невероятно зеленого и густого, как растаявшие чупа-чупсы, – который она, словно Мэри Поппинс, достала из сумочки. Ее мама уехала в Хадсон в дом отдыха. В «Кроу Бар» никто не наряжается, но Имоджен настаивает на том, что мы должны, и достает из закромов шкафа платье за платьем. Мы же с Тесс наблюдаем за ней с кровати, делясь своим мнением – все как в сцене из девчачьего фильма. Кажется, такая разминка в стиле Эмили Грин, а не меня, которая предпочитает тихие вечера и длинную очередь из старых документальных фильмов про бейсбол и историю соли. Это мило.
– Итак, – говорит Имоджен, надевая черное платье-холтер, из-за которого больше смахивает на пинап-герл. На мне юбка стретч и шелковый топ, больше ничего, настолько похожего на платье, у меня не было с седьмого класса – я была не в той ситуации, чтобы ходить на выпускной. – Есть мысли?
– Сойдет, – радостно произносит Тесс. Она сегодня улыбается и дерзит, но приехала сюда со слегка опухшим лицом, а короткие ногти были обкусаны до неприятных на вид обрубков. Она так и не сказала, из-за чего они поссорились, если ссора вообще имела место. А я и не спрашивала. – Твоя задница выглядит потрясающе. И я уже хочу тусоваться.
– Ну, тогда пей залпом этот восхитительный напиток, – говорю ей, кивая на почти полный стакан ликера. Мне нравится все сладкое, но после трех глотков этого напитка создалось ощущение, будто мои зубы носят свитера. – До дна. Давай, это именно то, что тебе нужно, изготовлено из качественного сырья.
– Практически здоровая еда. – Тесс решительно кивает. – За то, что меня бросил Патрик Доннелли, – говорит она и поднимает стакан.
– За то, что меня бросил Патрик Доннелли, – повторяю за ней и чокаюсь. Но смех мой звучит странно и неискренне: правда в том, что я чувствую себя обманщицей, а в голове навязчиво крутится мысль, что, просто оказавшись здесь и составляя им компанию, я вру с три короба. Патрик не связывался со мной с той самой утренней пробежки, но вдруг оказывается ближе ко мне, чем за последние полтора года.
Тесс допивает ликер и смешно кривится, словно только что хлебнула человеческой рвоты с керосином.
– Давайте сделаем это, – приказывает она, спрыгивая с кровати Имоджен, и чуть пошатывается. Затем одергивает подол короткого изумрудно-зеленого платья. – Чувствую себя трансвеститом на каблуках, – бормочет она.
– Ты понимаешь, что мы будем выглядеть, как проститутки, – отмечаю я.
И мы произносим одновременно:
– Трансвеститы-проститутки.
– О, вы такие смешные, – говорит нам Имоджен, закатывая глаза. – Помолчите секундочку, вызову такси.
В «Кроу Баре» заказываем шоты с виски и выливаем их в стаканы с яблочным вином. Этому меня научил Гейб, чтобы вкус был похож на яблочный пирог.
– Тема вечера – яблоки, – констатирует Имоджен. – Авраам Линкольн был бы доволен. – И добавляет, заметив наше непонимание: – Из-за яблони, понимаете? – спрашивает она и переводит взгляд с одной на другую. – Он не мог ее срубить. Или срубил и не смог соврать?
– Это было вишневое дерево, – говорю я, а Тесс вместе со мной произносит:
– Это был Джордж Вашингтон.
Нам это почему-то кажется очень смешным, и мы сгибаемся от смеха у своего столика возле музыкального автомата.
– Мы танцуем? – спрашивает Тесс, когда начинает играть песня Уитни Хьюстон, которую мы включили благодаря целой горсти четвертаков. – Помню, мне обещали танцы в трудную минуту.
– О, танцуем.
Имоджен хватает меня за запястье и тянет в толпу.
Я смеюсь, проходя вместе с ними в гущу людей, трясу головой и позволяю Тесс кружиться вокруг меня. Имоджен подпевает, словно мы все еще в ее комнате, а не в баре, где технически из-за возраста не имеем права находиться. У меня такое ощущение, что я провожу два отдельных вечера, будто присутствую здесь лишь наполовину: порыв связаться с Патриком стал настойчивым и физически ощущаемым, как зуд стопы, когда не можешь снять обувь, или першение в горле.
После следующей песни идем в уборную, змейкой шныряя в толпе.
– Как дела? – спрашивает Имоджен Тесс, пока мы стоим в очереди, сталкиваясь плечами. Пахнет канализацией. – Держишься?
Тесс вздыхает.
– Да, я в порядке, – отвечает она. – Просто чувствую себя такой дурой. – Она наклоняется над стойкой с лужицами и, рассматривая себя в мутном зеркале, стирает тушь, которая осыпалась с ресниц. – По крайней мере, я с ним не спала.
– Серьезно? – тут же выпаливаю я, а потом морщусь. Господи, не слишком ли отчаянно? Как отвратительно, что меня волнует, спали они или нет. Мы с Патриком никогда не занимались сексом. Наши отношения, когда мы разошлись, а затем снова сошлись, во многом вернулись в исходное состояние, и мы как раз шли в ту сторону, когда в конце одиннадцатого класса вышла злополучная статья. Я боялась, что как-то выдам себя, что, если мы этим займемся, он все поймет. Надо отдать ему должное, Патрик никогда не давил. – В смысле, это не мое дело, извини.
– Ага. – Тесс как будто все равно и на мой вопрос, и на то, что наш разговор происходит в зоне слышимости шести других женщин. Наверное, она немного пьяна. – По правде говоря, я бы занялась с ним сексом, но… Он не хотел. Какой восемнадцатилетний парень не хочет заниматься сексом? Я симпатичная девушка! Так и знала, что это странно.
– Может, у него сломан член, – встревает Имоджен. – Или его случайно обрезали лазером после несчастного случая в детстве?
Тесс взрывается смехом.
– Лазерный член, – произносит она одновременно со смывом туалета и идет к открытой кабинке. – Проблема точно именно в этом.
По пути обратно Имоджен и Тесс идут к бару, а я пробираюсь к нашему столику в углу и наблюдаю за людьми. Смотрю на часы на дальней стене. Роюсь в сумочке в поисках гигиенической помады и в этот момент чувствую жужжание телефона. На экране горит имя Патрика.
В его сообщении написано: «Привет».
Дерьмо. Осматриваюсь, как будто меня вот-вот поймают с контрабандой. Тесс и Имоджен зависают у бара и над чем-то смеются. Впервые за год у меня появились друзья.
«И тебе привет, – пишу ему и жую губу, словно собираюсь отгрызть ее. И добавляю: – Ты в порядке?»
Я не жду от него мгновенного ответа, это уж точно. Вспоминаю, как долго он отвечал после кемпинга, как отдалились мы от постоянных переписок, которыми занимались несколько лет назад. Наша жизнь теперь – один длинный разговор. Вполне возможно, что он вообще мне не ответит. Вот почему удивляюсь, когда через десять секунд сумка снова жужжит. «В порядке, – коротко отвечает Патрик. И чуть позже добавляет: – Ты сейчас занята?»
Глубоко вдыхаю и наблюдаю, как Тесс и Имоджен идут сквозь толпу в мою сторону и хихикают. Имоджен машет мне, как будто мы не виделись несколько лет.
Снова смотрю на телефон, затем перевожу взгляд на них.
Быстро пишу ответ: «Нет. Что случилось?»
День 53
– Ты вроде сказала, что не занята, – говорит Патрик, когда я показываюсь после полуночи у боковой двери его дома. Пришлось взять сюда такси и сказать Имоджен и Тесс, что у меня начались месячные. На грязной подъездной дорожке пустует место, где обычно стоит «Вольво» Гейба, заметны следы шин, оставленных им, когда он поехал в Бостон. Делаю вдох, отворачиваюсь и в сорок пятый раз за последние сорок пять минут спрашиваю себя, что, черт побери, делаю. – По наряду не скажешь.
– Ну, – говорю ему и смущенно тяну черную