Патриком – я совершенно пропала из виду, на работе пряталась в кабинете, чтобы не столкнуться с Тесс, а вечером сразу шла домой, чтобы посмотреть документальные фильмы о девушках-боксерах и покупке Луизианы. «Как твои женские прелести???» – спрашивает Имоджен в групповом сообщении, и Тесс тут же вставляет смайлик с «X» вместо глаз: «Ты умерла от спазмов?»
Из-за того, что у меня есть друзья, которые волнуются из-за моих воображаемых месячных, я ненавижу себя еще больше, чем прежде: и за ложь, и за то, что случилось после нее. Джулия права: я не заслуживаю ничего хорошего.
«Жива», – пишу в ответ – это единственная правда, которую могу выдать, – затем выключаю телефон и еще один день скрываюсь от всего мира.
День 60
По пути из Бостона Гейб заскочил в Род-Айленд повидаться со школьными друзьями. Он возвращается утром и пишет сообщение, что встретится со мной на работе в конце дня. Всю смену с нетерпением жду этого, но вина и стыд поедают мои внутренности, словно я проглотила хлорку, которую используют для бассейна. В голове крутятся мысли, дикие и раскаленные, как одежда в сушилке. Когда смена заканчивается и я достаю из шкафчика сумку, мне кажется, меня вот-вот стошнит.
Но тут… Тут я вижу Гейба.
Он стоит на парковке, весь загорелый и в голубой футболке, связка ключей лениво свисает с пальца.
– Привет, Молли Барлоу, – произносит он с улыбкой, медленно и легко передвигаясь по асфальту.
Я бросаюсь в его объятия.
Тот эффект, что оказывает на меня Гейб, можно считать безумием, как затихающий в море шторм, как успокаивающийся ураган. Тошнота сходит на нет, как только он ловит меня, и все вдруг кажется таким неимоверно очевидным. Он кажется невероятно правильным. Когда я с ним, нет ощущения пытки или боли. Все легко и приятно.
– Привет, – посмеивается Гейб, слегка меня приподняв. Его руки напоминают спасательный жилет, даруют ощущение безопасности. – Скучала, да?
– Да. – Накрываю его уши ладонями и решительно целую его в губы. – Как все прошло?
– Нормально, – отвечает Гейб, осторожно меня опускает и переплетает пальцы с моими. – Вообще-то, я думаю, все прошло просто отлично.
– Правда? – Я улыбаюсь. – Считаешь, ты получишь место?
Гейб пожимает плечами и загадочно улыбается.
– Посмотрим.
– Посмотрим, – соглашаюсь я. Представляю себе – как представляла прежде, до его отъезда, но почему-то забыла об этом, пока его не было, – как мы сидим в кофейнях или прижимаемся друг к другу в темных барах Гарварда, плывем по реке Чарльз, вдали мелькают огни города. Что я пыталась делать с Патриком тем вечером, хотела доказать себе, что не заслуживаю этого?
Откидываю голову назад, чтобы посмотреть на Гейба, его волосы сверкают золотом в лучах вечернего солнца.
– Я очень рада, что ты вернулся, – говорю я и улыбаюсь.
День 61
Наш флорист, украшающий лобби, совершает ошибку и присылает два дополнительных десятка гладиолусов, которые нравятся Конни, поэтому заворачиваю их в бумажные полотенца и после работы иду к Доннелли. Я думала о ней, обо всех них, о секретах, что они утаивают друг от друга. Они казались прочной ячейкой общества, идеальной семьей. Благодаря им я чувствовала себя в безопасности.
– Господи, Молли, – говорит Конни, открыв дверь в джинсах и рабочей футболке. Из-за озадаченной улыбки ее лицо выглядит молодым и симпатичным. – Зачем они?
Пожимаю плечами, стесняясь и чувствуя себя неловко – я специально выбрала время, когда никого из ее детей не будет дома, но все равно ощущаю себя пойманной на чем-то и беззащитной, словно перешла все рамки. Когда вышла «Дрейфующая» и вокруг меня все завертелось, точно уронили клубок ниток, я представляла себе, что Конни позвонит или придет ко мне, чтобы сводить на чашечку кофе и вафли со взбитыми сливками, чтобы поделиться мудрым материнским советом. Конечно, этого не случилось – как бы близко мы ни общались, я никогда не была ей кровной дочкой, да и плохо поступила с ее настоящими детьми. И теперь понимаю, что даже не знаю, какие цветы нравятся моей маме.
– Ох, Молли, – говорит Конни одинаково довольно и смиренно. Цветы ярко-розовые. – Не стоило.
– Знаю, – тихо произношу я, и мы обе знаем, что я говорю не про цветы. Вспоминаю ту туристку из гостиницы: душераздирающая вещь. – Но я сделала это.
– Точно, сделала, – соглашается Конни, глядя на меня с эмоцией, напоминающей доброту. – Спасибо.
Только я собираюсь попрощаться и уйти, как за ее спиной появляется Джулия в джинсовых шортах, клетчатой рубашке и очках, в которых никогда не ходит вне дома.
– Кто там? – спрашивает она. А потом видит меня. – О, привет.
– Я собиралась уходить, – заверяю ее и делаю шаг назад по ветхому крыльцу. – Просто… – Показываю на цветы. – Приятного вечера.
Джулия кивает, но не сдвигается с места, просто долгое время смотрит на меня, как будто что-то решает. Я собираюсь с мыслями, в голове крутится тысяча неприятных возможных исходов.
– Ты должна остаться на ужин, – объявляет она.
Несколько секунд ошарашенно смотрю на нее и моргаю. Должно быть, у меня галлюцинации.
– Да?
– Конечно, – говорит она, разворачивается и идет на кухню, расправив плечи. – Парни скоро будут дома, мы готовим тако. Правильно, мам?
Конни неуверенно переводит взгляд с Джулии на меня и обратно – наверное, гадает, не придумала ли Джулия убить меня и спрятать тело в сарае под каким-нибудь старым походным снаряжением.
– Правильно, – наконец говорит она и отступает, держа в руках цветы. – Входи, Молли.
Вот так я оказываюсь за длинным столом Доннелли и ем тако, как будто мне снова тринадцать, только в этот раз рядом со мной сидит Гейб. Вернувшись домой и обнаружив меня нарезающей лук с его сестрой под альбом Rubber Soul, играющий на старом айподе Конни, он удивленно и радостно улыбается.
– Внезапное нападение, да? – спрашивает он, дернув меня к себе за петли ремня и поцеловав в шею, когда никто не смотрит. – Рад, что ты здесь.
Патрик появляется через несколько минут. Джулия накрывает на стол, а Гейб ушел в комнату переодеться. Патрик на мгновение зависает на пороге, уставившись на меня, будто ни разу в жизни не встречал, будто я незнакомка и представляю опасность. Я не видела его с нашего невразумительного поцелуя посреди ночи.
– Привет, – здороваюсь я, уверенно глядя на него.
– Привет, – говорит Патрик, затем разворачивается и уходит.
– Что-нибудь слышно из больницы? – спрашивает Конни Гейба, добавляя в тако черные бобы. Все семейство собирает их одинаково: в мягкую лепешку заворачивают всю начинку так, чтобы она не вывалилась, когда откусываешь. Этому фокусу научил нас Чак, когда мы были маленькими.
Гейб качает головой и сглатывает.
– Пока нет, – отвечает он. – Говорят, это может занять пару недель. Кажется, интервью другого парня проходило после меня.
Мой взгляд перескакивает на Патрика, его веснушчатые руки и серьезное лицо, рукава его толстовки закатаны до локтей. Он смотрит на тако, а не на меня. Он должен был догадаться, что произойдет, если Гейб проведет эту осень в Бостоне.
Но, кажется, ему все равно; он поднимает голову и обводит ясным взором стол.
– Бостон тебе как раз подходит, – вежливо говорит он брату, тянется к ложке и снова наполняет тарелку.
День 62
Пенн хочет, чтобы я обучила работать в программе новеньких девочек-администраторов, поэтому щелкаю по клавиатуре в ее кабинете, а она периодически заглядывает через мое плечо, чтобы убедиться, что я все понимаю и смогу объяснить.
– Мы отправляем благодарственные открытки? – спрашиваю я, листая записи и откусывая от лакричной конфеты. Дези молча сидит на моем колене, темная голова склонилась над раскраской с Русалочкой. – А могли бы. В конце лета, например, отправлять людям открытки, в которых благодарили бы за визит и приглашали вернуться – или купон, какую-нибудь скидку на осень, когда мало народу.
Брови Пенн взлетают, губы медленно растягиваются в улыбке.
– Ты посмотри, как у тебя голова варит, – кивает она. – Хочешь просчитать расходы?
– Конечно, – отвечаю, улыбаясь ее энтузиазму и передвинув Дези на другое колено. Она в последнее время почти от меня не отходит, засовывает свои маленькие пальчики в мой задний карман, пока я утром иду по коридору, и пристегивается на заднем сиденье моей машины, когда Пенн посылает меня в город по делам. Мне нравится ее шустрая тихая компания. Нравится небольшой, но при этом ощутимый вес ее тела на моих коленях. – Завтра все предоставлю.
– Отлично. Тебе лучше? – спрашивает она, облокотившись о край стола и рассматривая меня. – Я заметила, насколько странно ты себя вела на прошлой неделе.
– Я… Извините, – смущенно говорю я. – Личное. Старалась абстрагироваться на работе. Что-то не было сделано?
Пенн качает головой.
– Ты отлично справилась. Просто казалась какой-то отстраненной, вот и все. Будто не хотела проводить время вне этого кабинета. – Она склоняет голову вбок и слегка прищуривается. – Эти девочки, что работают в столовой, Микаэла и другая. Они достают тебя?
Качаю головой. По правде говоря, после того рисунка Элизабет они отстали от меня, предоставив самой себе, и лишь периодически бросали на меня злобные взгляды. Я никак не могу признаться Пенн, что на самом деле всю неделю избегала Тесс.
– Все нормально, – обещаю ей. – Проблема разрешилась.
– Хорошо. – Пенн кивает и отряхивает руки, как будто на них какая-то пыль – дело закрыто. – Отлично. Хочешь сбегать на кухню, убедиться, что ребята воспользовались своими перерывами?
– Конечно. Что скажешь, Дез? – спрашиваю я девчушку, снимая с колена на ковер. – Хочешь прогуляться?
Дези запрыгивает ко мне на спину, и мы выходим в лобби. А когда заходим за угол, видим Тесс в красном купальнике спасателя и мужских шортах, которая крутит между двух пальцев веревочку со свистком.