– Привет, Дези, – говорю я ей, поднимаю на руки и улыбаюсь, когда она крепко обхватывает меня ногами за талию. Честно говоря, я очень рада такому отвлечению утром: мое лицо опухло от слез и выглядит не очень. Прижимаюсь крепким поцелуем к ее макушке. – Привет, ребята.
Но Пенн совсем не смешно.
– Слезай оттуда, Дез, – рявкает она. Пока я работаю здесь, ни разу не слышала, чтобы она так разговаривала с детьми. Пенн поднимается из-за стола и вытягивает руки. – Иди сюда.
– Я в порядке, – уверяю ее, качаю головой и перекидываю Дези на одно бедро. – Она может пройтись со мной, если хочет, ничего страшного.
– Ну уж нет, – парирует Пенн, тянется и сдирает с меня Дези. – Я беру своего ребенка, ты бери свой блокнот, как насчет этого? – Она отдает мне блокнот, с которым я обхожу гостиницу и территорию в начале каждой смены, чтобы понять, на кого и на что следует обратить внимание. – Но, пока ты не ушла, я хочу с тобой поговорить. Хочу отправить тебя в Хадсон выбрать стулья в лобби. Их придерживает для меня один знакомый продавец антиквариата, и они дорогие, но я не знаю, обманывает он меня или нет, и не могу так долго ехать с детьми в машине, чтобы самой это выяснить.
– Я… Хорошо, – медленно говорю ей, стараясь понять, что здесь происходит. Меня как будто за что-то наказывают, словно отправили в свою комнату, а я и не знаю, за что. Умом понимаю, что это никак не связано с Патриком и Гейбом, но все равно так кажется, точно весь мир видит черноту во мне, точно от меня волнами исходят стыд и позор. Такое ощущение, что даже Пенн не может сейчас смотреть на меня. – Конечно. Когда?
– Завтра? – Пенн ставит Дези на ковер и равнодушно смотрит на меня. – Поездка дальняя, вероятно, с ночевкой, поэтому согласуй с мамой. И можешь взять с собой Тесс. Я дам вам кредитку, чтобы снять номер в мотеле.
Очевидно, ей больше нечего сказать – нет, я доверяю тебе, нет, я отправляю тебя потому, что знаю, какая ты ответственная. Смотрю на Дези, которая молча наблюдает за мной.
– Конечно, – говорю я, засовываю блокнот в карман джинсов и вытираю влажные ладошки о штанины. – Без проблем.
День 75
– Ладно, ладно, – говорит Имоджен, смотрит, прищурившись от солнца, в зеркало заднего вида и меняет полосу на безлюдном шоссе. – Я могу назвать.
У нее два выходных подряд, и она решила отправиться вместе с нами в Хадсон, чтобы проверить мебель, непреднамеренно, но очень вовремя спасая меня от ночевки с Тесс. Мы втроем забились в ее «Фиат» и играем в «Переспать, выйти замуж, убить», пока темные благоухающие сосны проносятся по обеим сторонам машины. – Харрисон Форд, Роберт Редфорд, Пол Ньюман.
– Мы всегда знали, что Имоджен любит постарше, – дразнюсь я, а Тесс в этот момент спрашивает:
– Который знаменит благодаря заправкам для салата?
– И попкорну, – напоминаю ей с заднего сиденья. Она молчит весь день, лишь ранее обронила, что Патрик ведет себя странно и последние пару дней как-то отстраненно отвечает на сообщения. Я что-то пробормотала в знак поддержки и отвернулась. С этим извращением, безумием, ужасом, что происходил между мной и ее парнем, покончено навсегда. – И лимонаду.
– И миллиону классических фильмов! – протестует Имоджен.
– Но в основном благодаря заправкам, – отмечаю я.
– Мне нравятся заправки для салатов, – заявляет Тесс. – Так как насчет того парня из One Direction…
– Какого парня из One Direction? – перебиваю я.
– Который одевается небрежно.
– Они все одеваются небрежно.
– Самый небрежный! – заявляет со смехом Тесс и ругается, когда мы наезжаем на ямку, и она расплескивает на себя воду из бутылки. – Парень из One Direction, Джастин Бибер и кто-то из Backstreet Boys на ваш выбор.
– Убить Джастина Бибера, – в унисон говорим мы с Имоджен и начинаем хихикать. Я боялась этой поездки, но удивлена, как мне легко находиться с ними в машине, вытянув ноги на заднем сиденье. Мои волосы небрежно скручены в пучок на макушке. Такое ощущение, что все, произошедшее ранее, не имеет значения. Как будто я могу начать все с чистого листа.
– Нет-нет, подождите, у меня самое лучшее предложение, – говорит Имоджен, подталкивает очки на носу и делает паузу. – Переспать, выйти замуж, убить: Гейб Доннели, Патрик Доннели, Джулия Доннелли.
В машине на секунду становится тихо, слышится лишь рокот итальянского двигателя и помехи на радио, когда мы проезжаем мимо гор.
А потом мы все взрываемся смехом.
День 76
Комната освещается ярко-фиолетовым свечением от старого телевизора, по которому крутят повтор серии «Друзей»; Тесс вырубается около полуночи, небрежно раскинув руки и ноги звездочкой на кровати. Я нисколько не устала.
– Схожу к торговому автомату, – говорю Имоджен, выскальзываю в коридор и спускаюсь по бетонной лестнице. Влажный ночной воздух давит со всех сторон.
Достаю из шортов доллар, беру себе упаковку лакричных конфет подешевле и иду обратно к нашему номеру. Но вместо того, чтобы зайти, на минуту прислоняюсь к перилам, тупо смотрю на неоновые огни вывески мотеля и «Бургер Кинга» через улицу и пытаюсь игнорировать бесконечно раздающийся в голове хор голосов Джулии, Конни, Пенн, Патрика – самый громкий. Не знаю, сколько стою здесь, как вдруг за моей спиной открывается дверь.
– Ты здесь? – спрашивает Имоджен, вытаскивает задвижку, чтобы дверь не закрылась, и присоединяется ко мне на площадке. В воздухе висит легкий запах сигарет. – Я думала, тебя убили.
– Извини, – говорю ей и протягиваю пакет с конфетами. Она в старомодной пижаме с розовыми и белыми полосками. – Просто думала.
– Насчет чего, а? – спрашивает Имоджен, достав из упаковки лакричную полоску. – Ты весь день какая-то мрачная.
– Это не так! – протестую я. Серьезно? Я старалась вести себя нормально – думала, что вела себя нормально, – но она знает меня лучше, чем я предполагала.
– Ладно, – говорит Имоджен, скривив лицо а-ля «Отличная попытка». – Вы с Тесс обе нюни.
Да.
– Так и написано в моих правах, – говорю ей, прислонившись к перилам.
У желтого фонаря, прикрученного к стене, сталкиваются мотыльки.
– Мгм-м, – произносит Имоджен с улыбкой. – Что стряслось?
Я минуту не отвечаю, размышляю. Заправляю растрепавшиеся волосы за уши. Вспоминаю, что в прошлый раз ей не доверилась, что носила секрет, как камень в туфле, и в итоге он все равно выпал.
В этот раз я рассказываю ей все.
Когда заканчиваю, Имоджен с непроницаемым выражением лица смотрит на меня. А потом качает головой.
– Это хреново, – говорит она мне. – Блин, какого черта ты мне все это выложила, Молли?
Моргаю.
– Я думала… – начинаю я, но внутри уже расцветает то же ужасное неприятное предчувствие, как той ночью с Патриком, будто я все и всех неправильно поняла. – Не надо было?
Имоджен снова качает головой.
– Нет-нет, беру свои слова обратно. Конечно, я хочу, чтобы ты со мной делилась, но…
Она оглядывается на дверь в наш номер, слегка приоткрытую. Подходит чуть ближе и садится на грязный цементный пол. Я инстинктивно сажусь напротив нее, наши согнутые колени похожи на две пирамиды, и каждому, кто пойдет мимо, придется переступать через нас.
– Тесс – моя подруга. И я думала, она твоя подруга тоже.
– Так и есть!
– Правда? – Имоджен выгибает брови. – Потому что это похоже на серьезное нарушение Женского кодекса.
– Знаю, – с несчастным видом произношу я, прислонив голову к стене. – Знаю. Я облажалась. Я конкретно облажалась, Имоджен.
– Это да, – констатирует она. – Ты конкретно облажалась. Но и Патрик тоже. Ко всему прочему, мне кажется, девственность – устаревшее понятие, верно? Типа если парень засунет его в тебя, ты изменишься как человек?
– Мне кажется, тут дело в потере девственности с Гейбом, а не в моей девственности вообще, – отмечаю я.
– Это справедливо, – вздыхает Имоджен. – Слушай, ты знаешь, я никогда не считала, что ты поступила плохо, переспав в прошлом году с Гейбом. В смысле, это нехорошо, но ты же никого не убила. Но дело в том, что на меня не стоит рассчитывать, если дело касается промахов с девушками.
– Знаю, – признаюсь я. Имоджен всегда была такой, смесью чересчур жалостливого характера и семнадцати лет, проведенных в молитвах Богине. – Я тоже хочу выйти из этого. Все закончилось. Я официально не в деле.
– Обещаешь? – спрашивает Имоджен и поднимает мизинец. Я обхватываю его своим и произношу клятву.
День 77
«Ты дома?» — пишу Гейбу, как только возвращаюсь в Стар-Лейк, запрыгиваю в машину и еду по обрамленной деревьями дороге к фермерскому дому. За последние десять лет я путешествовала по ее крутым поворотам пешком, на велосипеде, а однажды, что незабываемо, на старинных роликах Конни, которые мы с Патриком нашли на чердаке.
Сегодня я даю газу.
«Конечно, – пишет в ответ Гейб, когда я заезжаю к ним на подъездную дорожку. – Ты приедешь?»
«Уже здесь».
Он выходит в боковую дверь только после душа, волосы мокрые и закручиваются над ушами.
– Что, скучала по мне или что-то… – начинает он говорить, но замолкает, когда я бросаюсь в его объятия.
– Скучала, – говорю ему, крепко обнимаю за шею и прижимаюсь губами к его. – Но теперь вернулась.
День 78
– Я могу с тобой поговорить? – спрашивает меня Пенн, когда я прихожу следующим утром, закрывая за нами дверь. На ней светло-розовая блузка с рукавами три четверти, на запястье мужские часы.
– Конечно, – отвечаю ей, немного волнуясь – мы созванивались насчет стульев, пока я была в Хадсоне, но после того, как она была резка со мной тем утром, мы почти не общались. – Что случилось?
– Кажется, я должна перед тобой извиниться.
Я моргаю. Кабинет Пенн – практически единственное место в гостинице, которое не подверглось обновлению: на стульях розовые подушки с цветами, а на стене висит газета с фото парусной регаты. Раскраски Фабиана лежат на дешевой книжной полке из прессованного картона.