Мальчиков следует воспитывать так, чтобы они не умели разрушать. С самого раннего детства их следует приучать играть в куклы, строить простейшие одноэтажные домики из конструктора, и сохранять их после игры. Во всём, в том числе и игрушечном строительстве, мальчиков следует учить брать пример с девочек, которые олицетворяют собой конструктивное, полезное для общества начало — поскольку разрушать девочки не умеют, а значит никому никогда плохо от них не бывает. Именно женщина с её любовью к счастью, покою и комфорту является эталоном человеческого существа.
Необходимо как-то ограничить мужчин во всех вредных их проявлениях — в том числе и законодательно. Мужчины должны быть такими, как «все», жить так, как живут «все», чтобы «всем» было хорошо. Упрощённо говоря, авторы предлагают нам всем строить одноэтажные удобные домики, и по-женски наслаждаться там миром и покоем. И ни к чему более не стремится. Потому что так удобно им, женщинам.
…Я прочёл эту книгу почти 10 лет назад. Всё это время она лежала на полке с литературой по психологии на самом видном месте, вверху, на уровне глаз, и проходя мимо, я временами подумывал: «Ладно, су*и. Когда-нибудь я всё равно займусь этой темой. Уж тогда я вам отвечу…» И я решил сделать это прямо сейчас.
Строя новую, оригинальную башню, мальчик создаёт то, чего не было. Нетрудно видеть, что и само строительство домиков как таковое — по отношению, например, к рытью землянок — также было изобретено мальчиками. А рытьё землянок — та же самая «башенка» по отношению к обустраиванию пещер. Сколько землянок обвалилось в процессе мужских экспериментов по их строительству?
И в то время, когда девочки играли в искусственные пещерки и заселяли туда игрушечных человечков, которые должны жить там «долго и счастливо», мальчики уже играли в маленькие земляночки. Рыли их и ломали, и придумывали тёплый тамбур, и всячески экспериментировали с многослойным бревенчатым покрытием потолка… И первым, кто начнёт вообще что-либо строить, это будет мальчик, а не девочка. Сама по себе девочка никогда ничего возводить не начнёт — в первую очередь потому, что не умеет ломать. И не является ли то, что женщина стремиться не разрушать, наилучшим доказательством того, что на самом деле создавать она не умеет?
Важно то, что мальчик умеет начинать каждый раз с «чистого листа», с пустого места. Важна даже не способность строительства как такового, а способность начать с нуля, умение не бояться создавать новое, потребность в реализации своего изначального замысла, некоей смутной идеи. И идея эта зарождается изначально всегда в мужской голове.
А девочка никогда не начинает с нуля. Она всегда строит одно и то же. Она видит первый этаж, который некогда возвёл мальчик, и начинает строить типа своё, постоянно и монотонно его воспроизводя. Дальнейшее строительство, всяческие эксперименты, неизбежно связанные с разрушением и риском, не интересуют её вообще: а зачем рисковать? И в одноэтажном домике можно быть счастливым. И если бы не было мальчиков с их «разрушительной способностью», то девочки были бы точно так же счастливы в тёплой землянке или «благоустроенной» пещере. Не умея возводить фантастические башни, девочки никогда не додумались бы до современных домов.
Любая медаль имеет свою обратную сторону. Разрушение только что построенного — вот плата за способность творить новое. Однако этот справедливый расклад женщины не готовы принять. Ты строй себе, но ломать потом не вздумай — говорят они.
Однако будем рассуждать дальше. Если бы мальчики не разрушали свои строения, то девочки не начали бы строить. Благодаря нашим творческим способностям, благодаря вот этому нашему стремлению к воплощению отвлеченного идеала что-то не просто строится, но существует вообще.
Идеал, к которому стремятся мальчики в своём строительстве, не существует в реале. Идея и идеал — это близкие, однопорядковые вещи. Поскольку строительство и последующее разрушение свидетельствуют вот о чём: так как только у мальчиков есть идеал, то и сама идея строительства могла зародиться именно у них, а не у девочек. У этих последних идеала нет, а есть просто пошлая потребность в реальном «домике» и реальном счастье. Идеал девочки, поэтому, просто равен её потребности, тождественен ей. Или сформулируем иначе: потребности у неё есть, а вот идеала-то и нет. Ну что это за идеал, который низведён до уровня материальной необходимости? Мир женщины исчерпывается потребностями в наслаждении, накоплении и размножении; ни тем, ни другим, ни третьим она рисковать не может, не хочет, и не умеет.
(Я бы даже добавил, идеал женщины равен ее нынешним потребностям. Именно этим и объясняется вся «изменчивость-переменчивость», меркантильность, желание выйти замуж или наоборот «насладиться свободой» и пр. Этим свойством, собственно, и диктуется ее выбор мужчин. Не хватает (патологически) денег (в смысле, ощущается потребность) — мой идеал щедрые и богатые, не хватает секса — идеальный мужчина для меня спортивный и темнокожий. Скучно — хочу веселого и не зануду. Пора сдавать сессию — ценю умных, хочу замуж и детей — нужен заботливый верный. и т. п. А мы, блин, трактаты пишем, пытаемся понять, как же попытаться ее понять. :))) Надо просто узнать, что она хочет и чего ей в жизни не хватало — и сразу будет ясно — нужен ты ей или… или она тебе со своими запросами. :)
Да и женщина в целом, взятая сама по себе, как гегелевская вещь в себе, «Ding an sich», равна лишь вот этому «одноэтажному домику», всё остальное — от лукавого. Это «всё остальное» придумали также мы. Это мы создали тот самый, блин, «идеал» женщины — но теперь существующий как вещь для нас, «Ding fuer uns». Мы создали его по канонам того самого нашего творчества. Мы выстроили этот идеал женщины и «вечной женственности» тем же самым способом, как строили в детстве очередную башенку. Собственно, это восприятие женщины как некоего необыкновенного существа — и есть одна из башенок, которую построили мы, мальчики.
Это мы нашли в материнстве некую мистику. Щас замочу вам Брюсова, «Habet illa in alvo»:
«Она ступает тяжело,
Неся сосуд нерукотворный,
В который небо снизошло.
Святому таинству причастна
И той причастностью горда,
Она по-новому прекрасна
… … … … … .
… она с безвестной грани
Приносит тайну бытия…
… … … … … .
Ночь — Тайна — Мрак — Неведомое — Чудо,
Нам непонятное, что приняла она…
… … … … … .
Ты охраняешь мир таинственной утробой…
… … … … … .
Пространство, время, мысль — вмещаешь дважды ты,
Вмещаешь и даёшь им новое теченье…
… … … … … .
Иди походкой непоспешной,
Неси священный свой сосуд,
В преддверьи каждой ночи грешной
Два ангела с мечами ждут…»
В каждом слове, в каждой строке — святость и божество. Откуда чё взялось, а?!
Именно благодаря мальчикам девочки могут воображать себя чёрт знает кем. «С тех пор, как поэты пишут и женщины их читают…, их столько раз называли ангелами, что они в самом деле, в простоте душевной, поверили этому комплименту» — говорит лермонтовский Печорин. И, замечу — в конце-концов в этот комплимент поверили и мы. И потому девочки — куда более приземлённые создания, чем о них думают. Кстати, сами они обо всём этом прекрасно осведомлены:
«Дознался я, что дамы сами,
Душевной тайне изменя,
Не могут надивиться нами,
Себя по совести ценя;
Восторги наши своенравны
Им очень кажутся забавны…»
— говорит Пушкин в черновых набросках к 4 главе «Евгения Онегина» (http://rvb.ru/pushkin/01text/04onegin/02edit/0853.htm). Кстати, парень построил классную «башню». Вы когда последний раз её перечитывали?
Без этой красивой выдумки нам скучно было бы жить. Скучно нам всем, не только мужчинам. Уж самой этой мужской скуке, и, возможно, в первую очередь именно ей, обязаны женщины тем, что их превознесли до небес. И если женщина склонна думать о себе как мистическом, таинственном существе в брюсовском смысле, как царице мира, блин, как супер-пупер-мега богине, то ей в первую очередь следует принять и того, кто этим званием её наградил — нашего брата, «не любящего скучать», и вечно чего-то там выдумывающего, строящего и разрушающего. И принять его полностью, целокупно, не кастрировано — то есть не лишённого творческих способностей, любви к риску и способности ломать. А коли это последнее женщина принять не готова — то пусть довольствуется миром в его первобытной, циничной, одноэтажной простоте.
Никакого неба никуда не снисходило. Ибо если так, то «небеса» «сходили» и в утробу лягушки, кобылы, и супоросной свиноматки… Гордиться беременностью может лишь существо, изначально ощущающее собственную неполноценность.
По статистике, именно женщины чаще всего подают на развод, то есть — разрушают собственное «одноэтажное строение». Ежедневное и ежечасное их недовольство действуют ничуть не менее деструктивно, чем наше мужское однократное разрушение. Возьмём для примера «Сказку о рыбаке и рыбке» Пушкина (http://www.rvb.ru/pushkin/01text/03fables/01fables/0799.htm). Вот прямо сейчас сходите по этому адресу и убедитесь: кто в ней разрушал, а кто строил? И у Пушкина же читаем: «И, право, — с нашей стороны Мы непростительно смешны: Закабалясь неосторожно, Мы их любви в награду ждём, Любовь в безумии зовём, — Как будто требовать возможно От мотыльков иль от лилей И чувств глубоких, и страстей!» (в набросках к 4 главе «Онегина»). Слова «любовь в безумии» выделены самим Пушкиным. Кстати, в черновом варианте сразу же вслед за тем идут две строчки, которые знают решительно все русские мужчины: «Чем меньше женщину мы любим…»
И вообще — никаких идеалов у женщины нет. Женщина — это оболочка, которую неким идеалом следует «наполнить». И наполняет женщину ни кто иной, как мужчина. Эта схема действует не только в плане деторождения (здесь она, пожалуй, особенно показательна), но и в любых других областях. И мужчине с его внутренней свободой, с его стремлением к идеалу и творческим духом следует подбирать себе хорошую, чистую «оболочку», а не драный, многократно использованный мешок.