целым, духовной сердцевиною человечества - и в результате человечество не
сформировалось как единое христианское целое, и в этом направлении никогда не
развивалось. Ибо христианство, не будучи единым, не оказалось тою 'точкой
роста', вокруг которой и начинается всякое развитие. Атомизировалось оно само -
и в результате оказалось разобщённым всё человечество.
Традиционное богословие куда немощнее, куда ничтожнее и слабее, чем можно
предположить. Оно не умеет отвечать на самые элементарные вопросы (стало быть, и
запросы тоже). Вот мы сейчас с вами вместе решим одну проблемку, а потом
посмотрим, как решается она у Святых Отцов Церкви (а равно и прочих всяких
христианских исследователей).
Ева, как вы знаете, была создана из Адамова ребра. Это означает, что и у
Адама, и у Евы был идентичный генотип - примерно такой же, как у однояйцевых
близнецов. То есть генетически они были даже ближе друг другу, чем брат и
сестра. Еву чуть ли не 'клонировали' из Адама. Иначе какого хрена Библия
подчёркивает этот момент - про адамово ребро? Могла бы и промолчать. В Библии
вообще предельная концентрация смысла, там важна каждая запятая. Следовательно,
когда наши 'умники' совокупились (после изгнания из рая), то тем самым совершили
типичный инцест. Который, к слову сказать, и завершил, довершил, закрепил ихнее
грехопадение, чтобы в Эдем гарантированно не могли вернуться достойные отпрыски
этих грязных извращенцев (разумеется, пока они не станут клонировать друг
дружку, да в наглую голышом ходить, типа сбрасывая 'тяжкое наследие':) Ведь всё
это вроде бы очевидно?
И обещание Божие Еве, что 'в болезни будешь рожать детей' (Быт., 3, 16) -
является наказанием за этот первый инцест, за неверный, 'животный' способ
зачатия. И, одновременно - косвенным доказательством, что возможен и иной тип
размножения.
Однако историческое богословие не может справиться даже с такой элементарной
задачей, и честно продолжает считать, что первый инцест на Земле совершили
только дети Адама и Евы. . . Точно так же впритык не желает оно замечать, каким
способом должны были непорочно рождаться у них дети (то есть без секса), хотя
ответ должен был родиться в любой нормальной голове, знакомой с Евангелием. Не
может оно путно объяснить и смысла элементарнейшей притчи о неверном управителе
- важнейшей 'программы' земного существования как самого христианства, так и
всего человечества, и многое, многое другое. .
Погнали дальше. Классическое богословие так и не создало самой главной своей
части - учения о человеческой личности. А то, что считают в богословии такой
концепцией - на самом деле, хилая, лишённая ядра, искусственная компиляция из
нескольких отрывочных, и даже не до конца сформулированных положений. В. Лосский
пишет: 'Я же лично должен признаться в том, что до сих пор не встречал в
святоотеческом богословии того, что можно было бы назвать разработанным учением
о личности человеческой, тогда как учение о Лицах или Ипостасях Божественных
изложено чрезвычайно чётко (сб. 'По образу и подобию', ИСВБ, 1995, стр. 106). А
как можно жить и творить (и, кстати, спасаться), не зная, _ч_т_о_ живёт, и
_ч_т_о_ спасается? Ведь очевидно, что без целостного учения о личности вся
сотериология мигом разваливается на сотни мелких запретов и ветхих
законоположений. И вот, вернулись мы к закону, к пище мягкой, но все трусливо
делают вид, что этого не произошло. Христианство начинает двигаться вспять.
И вообще: не имея нормального богословского фундамента, на что тогда
приходится 'нанизывать' все последующие рациональные познания? На магию и
язычество? За этим дело не станет. . . Между прочим, ещё в Эдеме Бог для того и
приводит к Адаму зверей, чтобы 'видеть, как он назовёт их (Быт., 2, 19) - в
первую очередь для того, чтобы Адам не стал в своей 'чистой духовности'
настоящим фанатиком.
Однако христианство, отрицая опыт иудаизма, 'вместе с водой выплеснуло и
ребёнка', ударившись в эту самую 'чистую духовность'. Результат сказывается
налицо уже веку к 10, когда научные познания двинулись в сторону сначала магии,
а затем - к 'голой', фрондирующей рациональности. На Западе богословие, начав с
бесплодной схоластики, перешло к не менее бесплодному жонглированию понятиями в
современных философских системах, а от них - к обоснованию идеи гедонизма и
посильного, удобного благотворения; на христианском Востоке - полностью
выродилось в обоснование идеи 'спасения'. А ведь кажется, как просто и сейчас
создать богословское учение о личности, имея вторую топику Фрейда. Просто
поставить страх смерти вместо сексуальности, и всё. . .
В основе всех психических функций человека лежит в первую очередь страх
смерти. Что же до всяких там либидинозных проявлений, то они являются
производными от этого страха, они занимают только следующий 'психический этаж'.
И это так хотя бы потому, что именно размножение преодолевает 'чин смерти'
данного вида. Кстати: многие парочки, присутствовавшие в прошлые века при
смертной казни, испытывали потом непреодолимое желание заняться сексом. Даже
нумера арендовали с видом на площадь с виселицей - комнаты с кроватью,
разумеется. Угадайте, почему?
Так вот, от этого страха перед смертью легко перейти к душе, к духу, к
сознанию; к их связям между собой. И при этом взгляде на предмет выяснится очень
много нового и интересного.
Всё это позволило бы нам понять и заново переосмыслить также и особенности
человеческой психики. А так у нас у всех - каша в голове. Правильно понятое
христианство вообще все науки расставило бы по своим местам. А заодно, кстати, и
западный психоанализ, где всё поставлено с ног на голову. Например - не
существует 'комплекса кастрации'. Мужчина и женщина - 'половинки' единого
творческого целого. И каждая, в отрыве от другой, ощущает себя как неполную,
незаконченную, несовершенную, на что-то важное не способную. Натурально, когда
суть человеческой психики низводится до размножения, а все его духовные
проявления - к вытесненной сексуальности, то и нормальная нехватка 'половинки'
интерпретируется как 'кастрация'. А потом, после такого провозглашения, и
воспринимается именно так. Сводить творческий полёт человека до сублимации
либидо, а человеческий дух - до символического фаллоса. . . Вот сижу и думаю:
какие бы ещё написать '99 признаков', чтобы эти идеи туда засунуть?
К слову сказать, В. Лосский был неправ, законченного учения о Лицах Троицы
тоже как такового нет. Ибо взаимодействие Ипостасей Троицы между собою и с
тварным миром рассматриваются в статике, но не в динамике, не в развитии. А
ежели нет генезиса, то что это будет за учение? Наши богословы не озаботились
даже такой 'мелочью', как вопрос о том, каковы были 'функции' каждой Ипостаси
Троицы в процессе творения мира. А ведь всё лежит прямо-таки на поверхности, всё
видно невооружённым глазом: откуда и с Какой Ипостасью связан антропный принцип
строения Вселенной, Кто его реализовывал, и от Кого этот 'реализатор' исходил,
'ношашеся верху воды', то есть, на самом деле - проницая собою стремительно
развивавшуюся первоматерию. И исходил, и 'ношашеся' - и это всё одновременно, ну
неужели вы этого не видите?
А отсюда куда как легко понять, что и не о воде вовсе повествует древний
автор, но о неструктурированной ещё материи. . . И названа она 'водою', ибо,
подобно тому как вода не имеет формы, так и наша первоматерия не имела ещё
чёткого деления на базовые и прочие всякие элементы. И вообще речь идёт не о
творении земли и воды собственно, но о самых первых моментах, о начальном этапе
существования Вселенной. Нетрудно понять и то, что структурируется первоматерия
во вполне понятном направлении - как грамотно пишет А.К. Толстой, 'лучи любви
кругом лия, к Нему вернуться жаждет снова'. Здесь внутренние потребности
энергии, материи, зов Духа и самостоятельный эволюционный процесс сливаются
воедино. Ещё сливаются. . . Вот уже где начинается разрыв между наукой и
богословием, хотя на самом-то деле его и нет. . .
И, далее, нетрудно видеть, что создаёт Бог вовсе 'не небо и землю', в прямом
смысле слова, но _и_н_о_е_ по отношению к Самому Себе. То Он был один - а теперь
уже есть _и_н_о_е_. То, что было Одно, было Единое, теперь как бы раздвоилось на
Бога и _и_н_о_е_, и тут же начало мучиться, и самое мучение это и стало 'точкой
роста' всего мироздания в целом. А в нём, опять же, возникла своя 'выделенная
точка' - человек, и 'мучение' от этой 'разорванности' всё передалось ему,
сконцентрировалось в нём.
Итак, возникло иное, 'земля', благодаря которой именуется Бог теперь 'небом'.
Теперь именуется. Нет, не так. 'Небом' именуется, становится та 'виртуальная
область', _г_д_е_ Бог. Иное-земля как бы в благодарность, как бы в ответ
порождает заново 'Небо'. Ибо Небо это теперь уже другое. Речь идёт не о названии
стихий, но о возникшем противопоставлении, с его внутренней, онтологической
мукой, с его ожиданием 'откровения сынов Божиих'. Просто тогда не было ещё
Гегеля с его великолепным арсеналом, вот и пришлось говорить: 'земля и небо'. Но
кому нужно, тогда понимали. Теперь - нет.
Кстати: иное - то есть бабское. Вторичное всегда есть _б_а_б_а_, и оно это
ощущает, и мучительно, нетерпеливо жаждет занять место первого. Второе всегда
стремится вытеснить первого. 'Мужик'-Бог создаёт себе 'женщину', творение.