— Ты… о ком это?
«Господи, какой же он дурак!» — пронеслось в голове Рыбникова, однако надо было что-то отвечать, и он, пытаясь оставаться максимально сдержанным, спокойно произнес:
— Послушайте, Вячеслав Евгеньевич, мы давно знаем друг друга, давно вместе работаем, и поэтому прошу вас, не надо устраивать этот цирк, хотя бы со мной.
На этот раз Цыбин сумел сдержать себя и только прошелся по лицу подполковника пронзительным взглядом.
— Почему эта операция прошла без моего ведома? — сквозь зубы процедил он.
— Так уж сложилась оперативная обстановка. И если бы мы протянули с задержанием еще пару часов, то можно было бы и не выезжать в Лепешки.
— И что, это задержание шло с ведома Ярового?
Этот вопрос Цыбин задал как бы походя, однако тут же отвел в сторону настороженный взгляд, и этого не мог не заметить Рыбников.
«Ах ты ж, сучонок продажный! — пронеслось у него в голове. — Вот, значит, чего боятся твои корешки-приятели!»
Но вслух вынужден был соврать:
— С чего бы это в наши дела соваться Следственному комитету России?
Цыбин, видимо, тоже догадался, что допустил оплошность, но не выдержал, проворчал:
— А он, этот самый комитет, теперь во все дырки суется. Будто без них, мудрецов гребаных, наши следаки справиться не могут. — Замолчал было, тяжело дыша, однако не выдержал и вновь уставился на Рыбникова пронизывающим взглядом: — А что за стрельбу вы устроили? Мне мэр только что звонил, он в бешенстве. Ему уже куча жалоб посыпалась, и еще неизвестно, чем все это закончится.
— Даже так? — искренне «удивился» Рыбников. — А ему, собственно, чего волноваться? Лепешки — это уже область, и не в его компетенции соваться туда со своим уставом. Он бы лучше разобрался на городских рынках с теми, кто без российской регистрации там ошивается да дурью торгует.
— Ну это, положим, не твоего ума дело, — повысил голос Цыбин, — а вот что касается твоих действий, стрельбы и прочего… Придется рапорт писать, ну а там уж видно будет, в какую сторону оглобли повернутся.
— Можно, конечно, и рапорт, — согласился с ним Рыбников, — только я не думаю, что это поможет мэру в расправе со мной. Кулаев спустил с цепи своего пса, и, когда тот завалил на землю находящегося сейчас в больнице омоновца, эту озверевшую тварь вынуждены были пристрелить. Да и то она ему кисть руки успела прокусить и уже к горлу подбиралась.
— Ну, об этом ты на комиссии расскажешь, — перебил Рыбникова Цыбин, — а сейчас пиши рапорт.
В его глазах появился недобрый блеск, он не смог сдержать своей неприязни к слишком самостоятельному и принципиальному подполковнику.
— Короче, до окончания полного разбора нынешнего ЧП и вынесения решения относительно твоей персоны я отстраняю тебя от работы. Попрошу сдать все дела.
Рыбников молча смотрел на Цыбина и не верил своим ушам.
«Он даже не понимает, что творит. Господи, ну почему все так? Недаром говорят, что на Руси две главные беды, которые невозможно победить, — дураки да плохие дороги, и вот один из них сидит перед ним, раскрываясь в полной своей красе».
Впрочем, не надо было заканчивать Высшую школу милиции, чтобы понять, что уже многие годы творится в Воронцово. Черное золото, неиссякаемым потоком уходившее с золотой фабрики, вконец развратило души городской «элиты», имевшей к этому корыту доступ, и теперь они творили, что хотели, возомнив себя полными хозяевами жизни.
Да, все было именно так, и от понимания этого становилось очень грустно.
— Премного извиняюсь, — с ехидцей в голосе произнес Рыбников, — только не могу я вам сдать свои дела, как говорится, не волен, да и вы, товарищ полковник, не в той компетенции, чтобы принимать их у меня. Для этого потребуется как минимум специальное указание Ярового, в оперативно-следственной бригаде которого я задействован, а он вряд ли согласится с вынесенным вами приговором.
Цыбин молча слушал Рыбникова, и его лицо превращалось в меловую маску.
«Как бы кондратий мужика не хватил, а то ведь припишут и это».
Цыбин между тем продолжал сверлить глазами подполковника.
— Считай, что ты уже уволен! — наконец процедил он. Затем добавил чуть громче: — И могу тебя заверить, что никакой Яровой тебе уже не поможет.
И он кивком головы указал на дверь.
Почти всю ночь, пока в Лепешках работали омоновцы, Жомба метался из комнаты в комнату, не в силах перебороть приступы неподвластного ему страха, который сковывал его сознание, вбрасывая в мозг одну картинку страшнее другой. Чудилось, будто в его дом врываются черные маски в камуфляжной форме, прикладами автоматов кладут боевиков мордами в пол — «Руки за голову, ноги на ширину плеч!», и… Дальнейшее он боялся себе представить.
В какой-то момент он даже решился было рвануть с преданной ему охраной из села, однако его успел тормознуть многоопытный Грач. Бывший мент, пусть даже хохляцкий, он не исключал возможности, что на проселочных дорогах оставлена засада, и тогда уж он сам — Асад Даутов — придет в руки воронцовских оперов.
Короче говоря, Грач довольно грамотно просчитал ситуацию и почти силком посадил на жопу земляков Жомбы, в которых играла дурная кровь и они рвались с боем прорываться из деревни. Он спокойно убедил Даутова в том, что самое грамотное в данный момент — это переждать ночную облаву, и только в крайнем случае, если омоновцы действительно сунутся к ним в ворота…
Не сунулись, слава Аллаху. Но пока не уехала последняя «мусоровозка» с задержанными и пока не затих во дворах бабий надрывный вой, он ничего не мог с собой поделать. То исходил потом, как в турецкой бане, то вдруг его начинал бить озноб, отчего, казалось, раскрошатся зубы.
Состояние почти животного страха не отпускало Жомбу едва ли не до полудня, и только когда из села вернулись его люди и рассказали, что же в конце концов произошло ночью, он наконец-то смог более-менее спокойно думать, пытаясь осмыслить происходящее. И тот факт, что вместе с его оптовиками был задержан и Тенгиз Кулаев, подвел его к мысли, что все это дело рук воронцовского смотрящего, который подобным образом решил отомстить за Лютого. А то, что в руки омоновцев не угодил Асад Даутов, — это промашка оперов, которые сработали по наводке Кудлача. Когда же Кудлач убедится, что он промазал…
Выбора не оставалось, но сейчас главное — сработать на опережение.
Глава 33
С трудом убедив расплакавшуюся Клару в том, что он не только холостой мужик, но вдобавок ко всему и коммерсант, которому необходимо хотя бы время от времени встречаться с нужными ему людьми, Крымов посадил ее в такси, строго-настрого наказав ехать домой, и только после этого перезвонил Максиму, получившему дополнительную информацию по Драге. В гостиничный номер, сиротливо-холостяцкий без Клары, к которой он по-своему привязался за то время, что обживался в Воронцово, вернулся уже далеко за полночь. Принял контрастный душ, смывая с себя накопившуюся усталость, заварил кофе покрепче и плеснув в чашечку граммов двадцать коньяка, опустился в продавленное кресло перед журнальным столиком.
Версия, выдвинутая Яровым, подтверждала его собственные выводы относительно роли начальника службы экономической безопасности завода цветных металлов, и теперь он уже не сомневался в том, что Драга завязан на «Возрождении» и именно он является мозговым центром в плане захвата золотой фабрики. Эту же версию подтверждала, правда косвенно, и та информация, которая была получена от оперативного источника, работавшего по бывшему полковнику ФСБ.
Небольшое село на Львовщине, неподалеку от Трускавца, Тарас Андреевич превратил едва ли не в собственную вотчину, воздвигнув неподалеку от минерального источника пятизвездочный отель, предназначенный для больных желудочно-кишечными заболеваниями. В этом же отеле время от времени гостевал «крепко сложенный, среднего роста мужчина кавказской национальности, с огромным шрамом на лице, вертикально ниспадающим от скулы до верхней губы». По данным того же источника, останавливался этот мужчина всегда в люксовом номере отеля, в котором было предусмотрено буквально всё — от весьма приличного медицинского обслуживания, включая сюда и диагностику заболеваний, для чего Тарас Андреевич перетащил к себе из Трускавца вполне приличных врачей, до столь же приличного трехразового питания в сутки. И естественно вставал вопрос, поднятый некогда Владимиром Высоцким: «Откуда деньги, Зин?»
Ответ был однозначным: «усушка и утруска» золота на заводе цветных металлов.
То, что «человек с огромным шрамом на лице» — Жомба, в этом не было сомнений, правда, возникал вопрос, какова его роль в спарке Жомба — Драга? И кто все-таки является тем самым воронцовским резидентом «Возрождения», имеющим прямой выход на львовскую штаб-квартиру?
В последней шифровке Панков сообщал, что в Москве была выдвинута версия, что именно Драга и есть тот резидент, которого не удавалось «нащупать» Крымову. Однако сам же Панков, оперируя информацией, которую отправлял ему львовский источник, сразу отверг это предположение, как несостоятельное. Лично он придерживался версии, что полковника ФСБ, имевшего, по-видимому, свои претензии к ненавистной ему России, еще в начале нулевых годов зацепили окопавшиеся на Львовщине «возрожденцы», пообещав ему не только деньги и защиту от украинских националистов, которые не очень-то жаловали бывших сотрудников КГБ и ФСБ, но и еще что-то гораздо большее. И такой человек по определению не мог быть резидентом российского филиала львовской штаб-квартиры «Возрождения». Но в таком случае — кто?
Жомба?
Однако эта версия не состыковывалась с тем, что рассказал Рыбников, побывав на зоне, где продолжал тянуть свой срок Стольников, и в то же время…
Львовский источник сообщал о том, что сразу же после Пасхи в Воронцово выехала бригада боевиков-националистов, среди которых двое прошли Чечню, естественно, не на стороне российских войск, и которые якобы должны были обеспечивать безопасность «человека со шрамом».