Ему было глубоко наплевать как на своего земляка, который еще совсем недавно носил погоны полковника российской госбезопасности, так и на Жомбу, которого он, Грач, считал за «чурку». Однако его не могли не волновать собственные перспективы дальнейшего пребывания на воронцовской земле, и он, полностью переключившись на далеко не веселые мысли, проморгал тот момент, когда в окне напротив нарисовался Кудлач, и невольно вздрогнул при звуке негромкого хлопка. Трифон спустил курок.
Очнувшись, вскинул стремительный взгляд на окна.
В одном из них, втором от крыльца, свесившись вниз головой через подоконник, горбатилось тело воронцовского смотрящего.
В этот же момент послышался еще один приглушенный хлопок, пуля, видимо, угодила в основание черепа, и голова Кудлача, странно дернувшись, моментально окрасилась кровью.
Выбитый вторым выстрелом из состояния онемения, Грач схватился за мобильник и каким-то свистящим шепотом скомандовал:
— Машину! Срочно!
Приняв душ, Крымов позвонил Кудлачу и, заявив ему, что «есть о чем срочно потолковать», вышел из номера. В это время на стоянке у гостиницы, как обычно, паслось несколько свободных такси, и уже через пять минут он сидел в салоне старенького «Опеля». С этим водителем, назвавшимся Павлом, он уже несколько раз выезжал в город, и таксист только головой кивнул уважительно, когда Крымов назвал адрес Кудлача. В этом городе воронцовского смотрящего знали все, по крайней мере частные извозчики и таксисты.
Откинувшись на потертую спинку заднего сиденья, Крымов закрыл глаза и еще раз мысленно прокрутил предстоящий разговор с Кленовым. Важно было дать понять ему, что явно занервничавший Жомба, который даже арест своих оптовиков относил к козням воронцовского смотрящего, может предпринять против него какие-нибудь экстремальные меры, возможно, даже решится на мокруху, и неплохо было бы, чтобы он, Кудлач, окружил себя на какое-то время более надежной охраной, нежели его Витек. И в то же время все это надо было преподнести так, чтобы сам Кудлач не ринулся сразу же на Жомбу, обнажив шашки наголо.
«Господи, — думал Крымов, — вор у вора отнимает дубинку, но почему он, Антон Крымов, должен вмешиваться в это дело? Может, проще всё сделать? Нате вам, ребятки, по автомату, разойдитесь со своими пристяжными по углам да шмаляйте друг в дружку, пока воздух в городе не очистится. А мои ребятки будут вам полные магазины подавать». Однако подобный исход испортил бы всю оперативную игру, затеянную с Жомбой, да и Кудлач, он же — Михаил Сергеевич Клёнов, почему-то стал близок ему. И чего он, Крымов, желал бы менее всего, так это видеть воронцовского смотрящего в деревянном бушлате.
Занятый столь невеселыми мыслями, он даже не заметил, как они проскочили центр, и открыл глаза, когда городской пейзаж сменился на менее презентабельный и за стеклом замелькали бревенчатые дома городской окраины. Чтобы вписаться в крутой поворот, который выводил на улицу, где жил Кудлач, таксист сбросил скорость, и в этот момент…
Вылетевший из-за поворота «Мерседес» чудом ушел от лобового столкновения, но все-таки впоролся своей боковиной в левый бампер и, отброшенный встречным ударом, круто развернулся, едва не завалившись в кювет.
— Ни хера себе! — сквозь зубы процедил Павел и, потянувшись за увесистой монтировкой, что лежала у него в ногах, выбрался из машины.
Из остановившегося «Мерседеса» вышли трое сравнительно молодых мужиков — двоим лет по тридцать пять, третьему, рыжему, лет сорок. Молча осмотрев внушительную вмятину на дверце и огромную дыру, что зияла на месте лобового стекла, все трое также молча развернулись и направились к хозяину «Опеля», который глядел на исковерканный бампер и лобовое стекло, которое хоть и пошло паутиной, но держалось на месте.
— И шо ты нам скажешь? — процедил плечистый блондин, сидевший до этого за баранкой «Мерседеса». — Сам гроши на ремонт отдашь или вытряхивать придется?
— Вот же козлы! — выругался Крымов, приглядываясь к рыжему, которого уже где-то видел раньше. Однако понимая, что вся троица настроена довольно агрессивно, открыл дверцу и как можно спокойнее произнес:
— Слушайте, мужики, вы бы того, не очень. Сами виноваты. На такой скорости да на таком повороте…
— А ты бы закрылся, дядя, — процедил сквозь зубы все тот же плечистый блондин, направляясь к хозяину «Опеля».
Назревала драка.
Сплюнув под ноги, Крымов вылез из салона и встал под правую руку злобно настроенного блондина, который жаждал то ли крови, то ли денег. Его пассажиры стояли чуток в стороне.
— Я же тебе сказал, дядя, чтобы ты валил отседова. Или, може, непонятно што?
Говорил он вроде бы и по-русски, но с едва заметным украинским акцентом.
— Ну, во-первых, я тебе не дядя, а во-вторых, если бы у меня был такой племянник, то я бы уже давно сдал его мусорам. — Не выпуская из поля зрения блондина, руки которого уже сжались в кулаки, он повернулся лицом к таксисту. — Что делать будем?
— Как, что? Гаишников вызывать. Пускай определяют, кто прав, кто виноват. Я за этих козлов тачку чинить не намерен.
Видимо, среагировав на «козлов», блондин дернулся было к своему обидчику, но его опередил тот, что был постарше, рыжий. Что-то рыкнув на украинском, он движением руки остановил блондина и уже на чисто русском произнес:
— А может, по-доброму разойдемся? Зачем нам гаишников беспокоить?
Однако хозяин «Опеля» уже набирал по мобильнику номер Воронцовского ГАИ.
И тут случилось неожиданное. Бросив что-то резкое хозяину покореженного «Мерседеса», рыжий круто развернулся и нырнул в салон машины. Следом за ним двинулись остальные, и иномарка рванула в сторону центра.
— Козлы! — выругался Павел, провожая глазами иномарку. — Свидетелем будешь?
— Само собой, — буркнул Крымов и тут вдруг вспомнил, где он мог видеть рыжего хохла с приметным носом «уточкой».
Фоторобот предполагаемого убийцы Быкова, который ему показал Яровой!
И тут же в предчувствии неосознанной беды сжалось сердце…
Когда остановились у забора, за которым жил Кудлач, явно загрустивший хозяин «Опеля» выбрался за своим пассажиром из машины и, негромко ругаясь, стал ощупывать дышащее на ладан боковое стекло. Крымов тем временем уже сдвинул щеколду на калитке и ступил на посыпанную разноцветным гравием дорожку. Его никто не встречал, и он, с нарастающим чувством тревоги, заспешил по дорожке к дому, закрытому от посторонних глаз зеленью яблоневого сада. Когда подошел к крыльцу и поднял глаза на окна…
Он немало видел смертей, но то, что разглядел в окне ухоженного бревенчатого дома, заставило его застыть на месте.
Судя по тому, что кровь на земле под окном еще не просохла, и по тому, сколько мух облепили окровавленную голову убитого, можно было предположить, что смерть настигла Кленова не более получаса назад, и все это время он так и висел животом на подоконнике.
«Выходит, не успел», — промелькнуло где-то в подсознании, и Крымов, скрипнув от собственного бессилия зубами, резко развернулся и пошел к калитке. Тронул за плечо хозяина «Опеля», который, продолжая материться, осматривал изувеченный бампер с фонарем.
— Что, уже? — удивился Павел.
— Считай, что «уже». Теперь ты свидетелем будешь.
Оставив окончательно ошарашенного таксиста, потерявшего дар речи при виде убитого Кудлача, у окна и приказав ни к чему не прикасаться, Крымов отошел в сторону, соединился по мобильнику с Максимом:
— Слушай сюда, все вопросы при встрече. Только что замочили Кудлача, судя по всему, стреляли из снайперской винтовки. Срочно передай Яровому: убийцы — тот рыжий, что завалил Быкова, и еще двое хохлов на «Мерседесе». Думаю, будут сваливать из города.
Закончив разговор с Бондаренко, вернулся к окну, как бы прощаясь с Кудлачом, вздохнул скорбно и тихо произнес:
— Звони в ментовку.
— А… а вы?
— Звони! Скажешь, привез пассажира к Кудлачу, а тут такое.
Когда из-за поворота вылетела воющая кавалькада машин и Крымов увидел спрыгнувшего на землю Оськина, то даже перекрестился мысленно, понимая, что этот волчара теперь уже точно вцепится в него всей своей хваткой.
И не ошибся.
Оськин злорадно усмехнулся и, на ходу приказав двум операм надеть на Крымова наручники, настежь распахнул калитку. Явно довольный собой, направился по дорожке к дому. За ним гурьбой повалили воронцовские стражи порядка.
«Идиоты!» — мысленно выругался Крымов и только в этот момент понял, насколько он был прав в своем предчувствии. Его однозначно попытаются сделать козлом отпущения, и если не начнут метелить сапогами прямо здесь, в яблоневом саду, выбивая из него «признанку», то это будет большим для него подарком.
Но, кажется, пронесло. Оськин все еще оставался в доме теперь уже покойного Михаила Сергеевича Кленова, а двое молоденьких полицейских, которым было приказано «глаз не спускать с задержанного», только косились на него с интересом. Замахнуться, а тем более ударить человека, который неизвестно по чьему приказу замочил воронцовского смотрящего, это… Короче, для этого есть начальство, так пускай оно и замахивается.
И еще Крымов молил бога, чтобы побыстрей приехал Яровой со своей командой.
О чем говорил допрашивающим его операм таксист, Антон не знал — мужика сразу же увели в беседку, в которой еще совсем недавно Седой и Кудлач мирно попивали коньяк.
Оськин появился в калитке чуть раньше того момента, когда в конце улицы показались еще несколько машин, но и этого было вполне достаточно, чтобы следователь практически предъявил Седому обвинение в убийстве:
— Ну что, прямо щас колоться будем или чуток попозжей? — произнес он, и было видно, как от возбуждения раздуваются его ноздри.
— А в чем колоться? — поинтересовался Крымов. — Я…
Однако Оськин не дал ему договорить:
— В мокрухе!
Крымов участливо смотрел на следователя. Господи, да он же окончательно больной человек! И его, этого больного, продолжают держать в следственном отделе Воронцовского УВД! Дикость, дикость и еще раз — дикость. Но если следовать элементарной логике, то это кому-то нужно? Да, видимо, так оно и есть — кому-то нужно.