— Да о чем вы!.. Господи!
— Вот и заладилось вроде бы, — хмыкнул Яровой, — ну а ты уж величай меня не «гражданин следователь», а по имени-отчеству, если не забыл, конечно.
— Спасибо.
— Не за что. Как говорят дипломаты: лучше добрый мир, чем затяжная война. — Произнес это и сам себя обозвал последним склеротиком, который не может воспроизвести в точности даже столь расхожую поговорку. И вновь прощупал лицо Блинкова глазами, размышляя, согласится ли тот на его предложение. В этом был определенный риск, но главное, не подкачает ли он в самый ответственный момент, выдержат ли его нервишки?
— Слушай, Егор, а ты не хотел бы нам помочь? Предупреждаю, на добровольных началах. И если даже откажешься от моего предложения, слова плохого тебе не скажу.
Он смотрел на Блинкова и видел, как меняются его глаза. Пожалуй, впервые за все время после задержания в них промелькнул лучик надежды.
— Гражданин сле… простите, Геннадий Михайлович, — прижав руки к груди, сбивчивой скороговоркой заторопился Блинков, словно боялся, что следователь усомнится в его искренности, — да я на что угодно готов, лишь бы…
Его голос дрогнул, и казалось, что еще секунда-другая — и его глаза наполнятся слезами.
— Хорошо, хорошо, — поспешил принять его уверения Яровой. — Выпей-ка водички да постарайся успокоиться. Разговор предстоит серьезный.
— Да я…
— Верю! Но постарайся убедить в этом и подполковника Рыбникова, который расскажет, что от тебя требуется.
Блинков проглотил зависший у горла комок и молча кивнул головой.
…Когда Блинкова увели, Рыбников долго, очень долго молчал, наконец поднял глаза на Ярового и без особого энтузиазма в голосе произнес:
— Задумано, конечно, неплохо, но вы уверены, что он не подкачает и не сорвет нам всю игру?
Яровой поднялся из-за стола, подошел к окну, какое-то время молчал, стоя спиной к начальнику Воронцовского УБЭПа, наконец произнес бесцветным голосом:
— Феликс Ефимович, дорогой, я никогда и ни в чем не бываю полностью уверен. Даже в тот момент, когда подношу стакан ко рту, я не уверен, что сей же момент выпью эту водку, ведь в самую последнюю секунду, например, может зазвонить телефон. Но в данном случае согласие Блинкова сыграть по нашим правилам — это единственно приемлемый вариант, на который я мог бы согласиться.
И действительно, уже после того, как Пазгалов, переговорив по мобильнику с Жомбой, потирал руки, думая, что он и далее будет играть под Дутого, все тот же Рыбников спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:
— А кто на встречу пойдет за Дутого?
— Как это кто? — возмутился Пазгалов. — Я и пойду.
— Исключено! — сказал, словно отрезал, Яровой.
— Но почему?
— А ты бы сам, лейтенант, пораскинул мозгами. Я даже не сомневаюсь, что Жомба запульнет на стрелку человечка, который неплохо знает Дутого. Причем запульнет в качестве разведчика, и если на первой же минуте выяснится, что вместо Дутого заявился подставной… Короче, надо искать более надежный вариант, и я предлагаю запустить в разработку самого Блинкова.
Пожалуй, впервые за последние дни Жомба пребывал в прекрасном настроении; и это даже несмотря на то, что засветился Грач, когда завалил Кудлача. Но и здесь, кажется, все обошлось мирком да ладком, как говорят русские. Когда воронцовские ищейки обнаружили в городе брошенный «Мерседес», а потом вышли на его хозяина в Лепешках, тот сразу же заявил, что его иномарку угнали с парковочной стоянки на городском рынке, где он торгует южными фруктами, и он, мол, знать ничего не знает об убийстве воронцовского смотрящего. А хитрожопый Грач сразу же смотался со своими хохлами из Лепешек, и Рыбников уже не сможет их достать на Украине. Не те времена, что были при советской власти. Впрочем, и этой убэповской собаке недолго осталось портить людям жизнь и нервы. Еще немного, и его выкинут на пенсию — так было обещано лично ему, Асаду Даутову. И обещано более чем серьезным человеком, который слов на ветер не бросает.
Была и еще одна причина, ради которой можно было и коньяк-маньяк выпить, и шашлык-башлык покушать.
Сразу же после того как Кудлача приодели в деревянный бушлат, на Жомбу вышел не кто-нибудь, а лично подполковник Сбитнев, причем вышел через Дутого, и он догадывался, о чем пойдет толковище.
Раздел доли, которую имел на золотой фабрике Кудлач. Разговор этот принципиальный, так как за эту долю будут драться многие.
Ну что ж, теперь надо будет натянуть на себя овечью шкуру да заболтать «тюремного полковника» так, чтобы тот поверил в его искренность. Этого же потребовал и его Хозяин, когда Даутов рассказал ему о телефонном звонке Дутого.
В ожидании того, когда же наконец дойдет на березовых углях шашлык из молодого барашка и будет накрыт стол в полюбившейся ему беседке, Жомба еще раз прокрутил мысленно предстоящую встречу со Сбитневым и похвалил себя. Будут довольны не только его хозяева во Львове, но и он сам не останется без навара. Однако он не был бы тем Жомбой, каким его знали в Воронцово, — умным, расчетливым и хитрым, — если бы он не предпринял все меры предосторожности. Звонок по мобильнику — это всего лишь телефонный звонок, а вдруг подстава…
Сидя в кресле-качалке, крикнул шашлычнику, чтобы тот привел Тенгиза Умарова, и когда он появился в беседке, спросил, потирая ладонью шрам:
— Это о тебе говорили, что ты хорошо знаешь Дутого?
Умаров утвердительно кивнул головой, блеснув золотыми зубами:
— Даже водку вместе пили.
Жомба пристально посмотрел на приземистого Тенгиза, решая, можно ли ему довериться. Подумал немного и остановился на том, что лучшей кандидатуры не найти, тем более что Умаров доводился ему каким-то дальним родственником.
— Это очень хорошо, что водку пили, — наконец-то произнес он и, четко разделяя слова, добавил: — У меня с Дутым назначена встреча, но первым пойдешь ты. Я со своими людьми буду ждать твоего звонка на выезде из Лепешек. Твоя задача — убедиться в том, что нет подставы. Все понял?
— Конечно.
— Тогда иди, но оставайся на связи. Если все исполнишь так, как надо, будешь вознагражден.
— Спасибо, но только один вопрос. На эту встречу я пойду один?
— Зачем же один, с тобой будут верные мне люди.
Глава 38
Высоко в небе раскаленной сковородкой завис солнечный диск, часы уже показывали четверть второго, однако мобильник, на номер которого должна была выйти наружка, молчал, словно из его нутра вытащили все содержимое.
«Господи, неужто Жомба что-то просек, в чем-то усомнился и “разговор по теме” откладывается? — сам себя заводил Рыбников. — Если бы только откладывался! Но ведь этот осторожный, хитрый жучила мог внять “звонку опасности”, который вложен в голову каждого умного преступника, а Жомба не входил в число откровенных простофиль, и тогда…»
О том, что его берлогу придется брать штурмом, Рыбников старался не думать и в который уж раз посмотрел на часы. Семнадцать минут назад человек Жомбы должен был выехать из Лепешек, а его все не было и не было. И это не могло не тревожить.
Еще минута… другая… В тоскливом предчувствии екнуло сердце, и в этот момент… Мелодичный перезвон казалось разорвал напряженную тишину, Рыбников схватил мобильник.
— Дядя Боря? Здравствуйте. Я уже собрался и выезжаю к вам. Со мной, правда, еще трое близких мне приятелей, надеюсь, не откажете в гостеприимстве?
— Да о чем ты талдычишь? — обрадовался Рыбников, словно ему действительно звонил любимый племянник. — Приезжайте, рад буду встретить. Кстати, отец тоже приезжает?
— Чуток попозже выедет. С ним дружбаны напросились, но вы не волнуйтесь, они в гостинице разместятся.
— Прекрасно! Жду.
Рыбников сунул мобильник в карман, покосился глазом на сидящего рядом с ним Монастырского:
— Ну что, капитан, просек ситуацию?
— Само собой.
— В таком случае всем приготовиться и ждем следующего звонка.
— А хрен ли нам готовиться? — хмыкнул Монастырский. — Как говорят в народе: нищему собраться — подпоясаться.
По уши накачанный какой-то успокоительной дрянью, Блинков сидел на пеньке, напротив старого костровища, а чуток поодаль от него, разместившись по периметру небольшой лесистой полянки, где, судя по остаткам костров, любила проводить свои пикники лепешинская молодежь, «кайфовали» трое бойцов из группы захвата, в джинсах и ветровках, под которыми не очень-то и прятали свои стволы. Приди они сюда без оружия — это сразу же насторожило бы самого Жомбу или его людей. Впрочем, Яровой заранее предупредил Дутого, что разведкой Жомба может пустить кого-нибудь из своих доверенных, кто знает его, Егора Блинкова, в лицо, и поэтому ему не стоит чему-либо удивляться, а тем более возмущаться.
Сцену «переговоров» они прокрутили несколько раз, да вот только Жомбы все не было. И если Дутый поначалу был совершенно спокоен, то теперь стал нервничать и даже запсиховал малость. Однако этот момент сразу же просек старший группы прикрытия и как можно спокойнее дал ему понять, что все будет тип-топ.
И все-таки Блинков немного суетился, понимая, что от исхода «переговоров» полностью зависит его дальнейшая судьба.
«Господи, скорей бы!» — мысленно подгонял он секунды.
Уже истекало контрольное время, на которое была назначена встреча, было видно, что не по себе и бойцам из группы захвата, которые своими рожами вполне могли сойти за бандитов, как вдруг послышался нарастающий шум мотора, на поляну вылетели старые, замызганные «Жигули» и туда же вышли трое сравнительно молодых качков явно неславянской внешности. Никого из них Блинков и в глаза раньше не видел. Осмотрелись, что-то сказали сидящему на заднем сиденье пассажиру, и только после этого из машины выбрался еще один кавказец. Он сделал шаг навстречу поднявшемуся с пенька Блинкову, и только в этот момент Дутый узнал его.
Тенгиз! Он уже давно владел на Центральном рынке сетью прилавков, и ни для кого не было секретом, что если у тебя началась ломка, то всегда можешь разжиться у Тенгиза любой дрянью.