ельств они такие, вжик и нету…
– Золотой ты мой человек.
– А как иначе.
"Людей, работающих без долгосрочных обязательств"… Маша не любила слово "фрилансер", а "копирайтеров" называла "рекламными специалистами". Максим иногда видел эти осознанные замены, как всплеск воды от удара рыбьего хвоста. Не "Интернет", а "Сеть". Не "дэдлайн", а "крайний срок". Не "постер", а "плакат". Не "антология", а "сборник"…
– Знаешь, какая среди них текучка? В любой момент могут сказать "я устал, я ухожу" – и привет. Ищи свищи его потом по сети, а он, может быть, вообще откуда-нибудь с Гоа работал. Нужна замена. Вот с некоторыми и сроднились, как семья. Хотя, даже по телефону ни разу за эти годы не разговаривали… Максим? Ты где опять?
– Здесь…
– Всё-таки ты как будто не со мной. Не всецело.
– Прости, задумался…
– Хочешь использовать преимущества вольнонаёмной работы при поиске преступников?
Максим просунул руку между диваном и спиной Маши и повёл пальцами по рёбрам.
– Хочу разогнать всю твою банду-команду. Чтобы никто тебе не писал и не беспокоил.
– Сам ты банда…
– Они налоги-то платят?
– Ай, щекотно… Тогда придётся меня содержать… хватит… Максим!… Ну вот, Чарлика разбудил.
– Отоспится ещё. А ну, мохнатый, работать!
Она легонько ударила его кулаком в грудь. А потом положила голову – на то же место. И рассмеялась, Сэндлер умел смешить. Максим был не против.
Московские бомбилы, как "вид", полностью вымерли лет двадцать назад. В какой-то момент их вдруг не стало. Как талонов на питание или ламповых компьютеров. О тех временах до сих пор ходили легенды, нелепые, смешные, а порой даже страшные.
Таксисты сегодняшнего дня были поголовно подключены к общей сети, а их автомобили оборудованы навигаторами. И никто из них не догадывался, что две дюжины спутников "ГЛОНАСС" над их головами, оборудованые атомными часами с точностью в одну наносекунду, используют теорию относительности Эйнштейна, чтобы вычислить положение их машины плюс-минус один метр. Впрочем, навигаторы были у всех и каждого в сотовом, в машине, в велосипеде, детской коляске, не говоря уже о самолётах, кораблях и ракетах.
Максим достал телефон и в три касания вызвал ближайшую свободную машину. В следующую секунду таксист, находившийся в десяти минутах езды от дома Маши, услышал строгий голос навигатора: "координаты получены, расстояние до пункта назначения четыре километра, двигайтесь на север, через сто метров поверните налево".
– Не провожай меня, – попросил Максим.
– Хорошо, – ответила Маша.
После пьянящего поцелуя он вышел из дома. Школьный проезд приветствовал безлюдностью и мелким дождём. Тихий ночной ветерок лизнул щёки влажной прохладой. Водяная пыль липла к лицу. Максима это не волновало. Он посмотрел на ежевичное небо, глубоко вздохнул и решил пройтись до улицы посолидней. Прошло минут пять, прежде чем из-за поворота вынырнуло два жёлтых глаза такси.
В салоне бубнило радио. "Хорошо хоть не блатняк", – подумал Максим и растёкся по заднему сиденью.
– …Активные меры принимает правительство в связи с участившимися случаями энергетического пиратства, особую важность этим шагам придаёт скорый ввод в эксплуатацию Сибиряковской термоядерной энергостанции, до официального запуска которой осталось чуть менее двух недель. В преддверии этого поворотного в истории российской энергетики момента, необходимость обеспечения должного контроля за соблюдением…
– Блин, одно и тоже гундосят, – пожаловался водитель.
– А что такое? – вяло поинтересовался Максим.
– Да ну, задрали с этой станцией, лучше бы о пробках подумали, – ответил таксист.
– …станет первой в мире не только по мощности, но и по целому ряду других параметров. Так, например, полное управление станцией будет осуществляться из Москвы, а точнее из Сколково, где специалистами различных научно-исследовательских институтов был создан центр управления и мониторинга…
Максим наклонился к водительскому сиденью, чтобы лучше слышать, но таксист надавил на кнопочку переключения радиостанций, и в салон с треском и грохотом ворвалась музыка. Максим откинулся на сиденье, точно в него ударила пуля.
Таксист высадил его за квартал до оговоренного адреса. Так Максим попросил в дороге.
Подумалось о Маше. Он чувствовал себя немного пьяным, но желания самостоятельно продолжить "банкет" пивом не было. Лишь желание вспоминать, прокручивать, отматывать, замедлять, ставить на паузу. Он возвращался домой под моросью, приятной и освежающей, и думал о прошедшем дне, истекающем через край подступающей ночи.
Завтрак дома, с самим собой и "рецептом Жванецкого". Обед и ужин с Машей, со смехом и лёгкостью бесед. Два против одного. Неплохо, даже отлично. Главное, не сопротивляться переменам. Не сопротивляться, даже зная, что свежесть чувств усердно ретуширует пустоты неудобств и незаданные вопросы.
Впрочем, каков выбор? Если тебе настолько хорошо рядом с другим человеком, что ты отказываешься от отбивной или стейка в пользу грецких орехов и неведомой макадамии, – пожалуй, никакого.
4
Маша была права, когда говорила, что он не всецело с ней. Часть мыслей, и не сказать, чтобы маленькую, оттягивал на себя Пеликан. Человек с птичьим погонялом. Убийца, оставивший в память о себе две отметины: на лбу и груди у Максима.
Слежку за квартирой Пеликана (адрес, который нарыли и благополучно "забыли" в управлении) Максим чередовал со свиданиями с Машей. Убийца не появлялся, но Максим и не думал отступать. Дело чести.
Сегодня был "день Пеликана".
После утренней пробежки – да, теперь он был способен и на такое – Максим принял душ, позавтракал и подумал о сейфе.
Подумал – и решился. К внутреннему чутью следовало прислушиваться. Кто знает, может, Маша права и в том, что синестетики обладают паранормальными способностями. Если верить своим ощущениям без паранойи – хуже не будет.
Сейф прятался в шкафу на лоджии, среди инструментов, объедков стройматериалов, запасов картошки и продуктовых банок. От лишнего внимания его прикрывал чемоданчик с дрелью.
Максим положил перед сейфом крестообразную отвёртку и задумался. Кодом служил день их первой встречи с Аней – день, месяц, год, – но Максим не был уверен во всех цифрах. День он помнил хорошо, спасибо Аниным напоминаниям: 15-ое… но… чего? октября? ноября? Точно осенью… А год? 2030 или 2031? Чёрт, каждый раз одно и тоже.
Он взял отвёртку и несильно постучал наконечником по электронному дисплею.
– Ну-у, по старинке…
Максим нажал кнопку "*", набрал "15", секунду помедлил, затем ввёл "10", пауза, "30", снова надавил на "*" и подытожил – "Ввод". Сейф мигнул красным светодиодом и ответил однократным сигналом, насыщенным безапелляционным отказом.
"Мимо".
– Врёшь, не уйдёшь.
Он повторил попытку, набрав "11" вместо "10". После нажатия "*" раздался пятикратный сигнал зуммера. Максим не сразу понял, что железяка жалуется на падение напряжения питания. Он вдавил "Ввод", но сейф снова ответил "красным", а ручка электронного замка осталась заблокированной.
В сейфе не было агента-ресивера, даже маленького и неприхотливого, замок питали простые пальчиковые батарейки, требующие замены раз в несколько лет. И вот они выдохлись. И, конечно, у Максима не было запасных.
Зато имелось нечто другое.
Аварийный ключ нашёлся в ящике с болтами, гвоздями и прочим крепежом. Максим победно поднял его вверх. К местам память относилась бережней, чем к датам.
Максим выковырял из замка резиновую заглушку, вставил аварийный ключ и повернул до упора.
– Так бы сразу.
Он открыл дверцу, достал из металлического нутра завёрнутый в целлофановый пакет конверт, бокс с трёхзначным кодовым замком и продолговатый футляр красного бархата. Внутри лежала золотая цепочка с кулоном в виде рыб. Он повертел в руке пойманных рыбёшек – Анин знак Зодиака, – и тут его подхватила "карусель".
Сделав несколько кругов, окунула в изящную желтизну и напористый блеск украшения.
Золото звучит по-особому, цельное золото, а не дешёвка с напылением, чистое золото, тяжёлое, не испорченное ради цвета добавками, – оно звучит, как обретший голос солнечный свет. Ни у красного (добавка меди), ни у белого (добавка палладия, платины или никеля) золота нет такого голоса. "Карусель" игнорирует их оттенки, не извлекает из самозванцев звеняще-яркую струну. И только чистое золото, не осветлённое серебром до лимонного оттенка, умеет петь. Красиво. Искренне.
Цепочка с кулоном щебетали в унисон, их голоса сплетались, точно две родные души, в сочную нить света, тянулись к квадрату окна. Синестезия развлекала двойным обманом: превращала цвет в звук, а звук в свет. Звучание золота напоминало белую полосу, возникающую на дисплее фотокамеры при съёмке ярких объектов.
"Возможно, я нашёл бы себя в ювелирном деле, почему нет?"
Максим был готов спорить, что отличит чистое золота от любого другого металла или сплава жёлтого оттенка. При условии, что удастся договориться о визите с "каруселью".
Он закрыл футляр с украшением (Аня о нём не вспомнила или оставила как упрёк?), положил на плитку лоджии, извлёк из сейфа съёмную полочку, взял отвёртку и принялся за болты, шляпки которых выглядывали из задней стенки сейфа. Длинные крепёжные "ребята" выползали из стены с неохотой, точно алкоголики из утренних кроватей, цепляясь за дюбеля и скрипуче поругиваясь. Дюзов молчаливо довёл дело до конца. Потом качнул сейф, освобождённый от кирпичного плена, и вытянул его из шкафа. Опустил под подоконник.
Его интересовал не сейф – стена за ним.
Тайник за тайником.
Между шляпками дюбелей, смотрящих на Максима припудренными кирпичной пылью глазами, чернела прореха. Как разграбленная банковская ячейка, с которой к тому же сорвали дверцу. Он протянул руку – туда, где вместо вынутого кирпича лежал свёрток из тёмной ткани, – и вытащил добычу.