Этот ублюдок хочет запереть меня внутри вместо своей жены. А я-то думал, что хуже моего неудачного брака по расчету быть ничего не может, ха-ха.
Со спины раздался топот, к нам подбежала Рита и крича что-то нечленораздельное принялась лупить старика кулаками по груди. Родион на мгновение отвлекся на неё. За долю секунды я возненавидел эту парочку. Мои кулаки сжались сами по себе, я крепко стиснул зубы и словно на автопилоте врезал этому полоумному прямо в челюсть. Он отшатнулся, а я со всех сил рванул к выходу.
Однако, мне не суждено было даже пересечь черту парка. Меня крепко схватили за шиворот. Воротник впился в шею, ударив по горлу и сбив мне дыхание. Я чуть было не упал, но меня подхватили и резким движением вернули в вертикальное положение.
Передо мной показалось злое лицо старика с разбитой губой.
— Я сказал тебе не глупить, Марк.
Глава 12
— Я сказал тебе не глупить, Марк.
После этой фразы он поднял свою ногу и… резко ударил мне в голень. Я услышал громкий хруст, за которым последовала чудовищная боль, подобной которой я никогда еще не испытывал. Я тут же упал и с открытым ртом уставился на свою правую ногу из которой где-то под коленом торчала разорвавшая джинсы кость.
Я заорал, что было мочи и тут же получил удар ногой в лицо. Тело охватил озноб, я задрожал и сам даже не знаю зачем попытался рукой схватить старика. Он отмахнулся от неё, как от назойливой мухи и раздался еще один мерзкий хруст. Левая нога изогнулась под омерзительным углом, как если бы внутри была наполнена желе. Мой единственный глаз заслонила слеза боли, я без раздумий активировал «Пренебрежение», но, видимо, даже аура не могла совладать с таким.
Старик молча зашел мне за спину и схватил за всё тот же воротник. Он громко выдохнул и принялся тащить меня обратно к склепу. Над моей головой проносились бесконечные ветки полуживых, как и я сам, деревьев. Родион бормотал себе под нос что-то о прощении и выборе, но мне было не до его рассуждений.
Я понимал, что если не сделаю хоть что-нибудь, то буду обречен даже не на смерть, а на кое-что похуже. Люди отца должны быть рядом… я вспомнил о единственном быстром способе передать информацию и нащупал телефон в кармане. Кое-как выудив его из штанов, я щелкнул задвижку, отвечающую за бесшумный режим и направил камеру на свои ноги, уволакиваемые куда-то назад.
Спорное решение, но что мне остается… я включил стрим.
Тут же набежало приличное количество людей. Увидев происходящее я боковым зрением заметил, что чат под стримом заметно оживился, разумеется, читать его сейчас было не лучшей идеей.
Ноги мерзко волочились по плитке подскакивая на неровностях почвы, мне начало казаться, что я теряю сознание, но этого так и не произошло. Я снимал как попало, то свои ноги, то местность, то просто землю. Выглядело это, должно быть, крипово.
Вся оставшаяся сила воли уходила на то, чтобы держать телефон хоть сколько-нибудь ровно и не выронить его случайно. По понятным причинам путь к склепу мне показался куда более долгим, чем на самом деле. Однако вскоре дорожка сделала поворот и через считанные секунды меня проволокли мимо Риты, прикрывшей рот рукой, но уже не спорящей с мужем. Что же, чудесного спасения не произошло. Стрим тоже не помог. Не могу сказать, что я смирился с вечными муками, скорее просто осознал неизбежность грядущего и всю нелепость тех мер, которые я пытался ему противопоставить. Одним движением пальца я выключил прямую трансляцию и отпустил телефон. Тот упал мне на бедро, скатился по нему и стукнулся о землю.
Меня протащили через дыру в заборе, которую выламывал Родион и вскоре серое небо над головой сменил каменный потолок бывшей церкви. Внутри было совершенно пусто, там где по идее должны располагаться скамьи и исповедальни, но остался лишь холодный серый пол. Родион дотащил меня до стенки и, облокотив об неё, бросил мой воротник.
Он наклонился ко мне, виновато посмотрел прямо в лицо и похлопал по плечу. После чего отошел к тому месту, где в церквях обычно располагается алтарь.
Теперь же вместо него на пьедестале, немного под углом, вертикально стоял широкий каменный саркофаг. В таком легко уместилось бы двое. Я изобразил некое подобие ухмылки. Ну конечно.
Старик встал над саркофагом и, положив на него свою руку, о чем-то задумался. Он покачал головой и замешкавшись, опустил вторую руку на крышку.
Руки Родиона загорелись фиолетовым свечением, которое стремительно перекинулось на весь саркофаг. Он отошел на пару шагов назад и окинул каменный ящик взглядом. Медленно кивнув, старик развернулся и зашагал ко мне.
Я попытался поднять руки, но он словно не заметил этого и уже привычным движением потащил меня по полу.
Спустя мгновение меня бросили у подножья саркофага, как мешок с картошкой, а еще через секунду на землю с жутким грохотом упала дебелая каменная плита — крышка саркофага.
Внутри было два тела окутанных белой ткань с ног до шеи. Честно говоря было сложно сразу сказать где мертвец, а где сын Родиона, запечатанный, чтобы сдерживать силу первого. Оба выглядели как не до конца высохшие мумии, однако во лбу одного из них, иссохшего длинноволосого блондина, виднелось четкое круглое отверстие словно от пули, которое видимо и стало причиной смерти.
Родион коснулся голов обоих мужчин и знакомое фиолетовое свечение потекло по его рукам. Вскоре глаза у обитателей склепа загорелись таким же фиолетовым огнем. Родион скривил болезненную гримасу и упал на колено, но вскоре с трудом поднялся и надавил на их черепа еще сильнее.
Внезапно что-то изменилось в самой атмосфере вокруг этого места. Я ощутил это еще до того, как произошли какие-то значительные изменения. Однако и они не заставили себя ждать. Искаженная энергия была распечатана и в тот же миг вырвалась на волю, сотрясая церковь и, должны быть, другие здания в округе. Сначала все выглядело как простое землетрясение, с потолка церкви посыпались обильные тучи пыли, тела в склепе начали дрожать, а стоящему на одном колене Родиону приходилось удерживать равновесие, вдобавок к работе по высвобождению энергии из своего сына.
Однако на дрожи в земле энергия не успокоилась. Серое небо, что просвечивалось через церковные ставни вдруг сменилось тьмой, но не такой, как та, что повисает ночью. Небо окрасилось в куда более темный, даже черный цвет. Смерть в такой обстановке была практически осязаемым понятием. Я стиснул зубы и снова глянул на алтарь.
Правое из тел начало шевелиться и свечение пропало из его глаз. Парень очнулся и в дрожи начал хватать воздух ртом. Старик аккуратно взял его на руки, поднял и осторожно положил на крышку склепа.
— Подожди-подожди, еще немного осталось… ну-ну… — он принялся успокаивать не осознающего реальность парня. Тот никак не реагировал на отца и лишь резко дергался, словно кукла.
Родион встал и резко подошел ко мне. Он поднял меня на руки и уложил туда, где бог знает сколько лет мучался его сын. Я с ужасом наблюдал, как фиолетовый цвет поднимается от его предплечий к ладоням, одна из которых теперь держала меня за голову. Когда же искаженная энергия, передатчиком которой между мной и трупом этого пробужденного служил Родион, добралась до моего лба, каждую клеточку моего тела словно ударило током.
Во мне циркулировала сила, однако я твердо ощущал, что она не принадлежала мне в полной мере. Словно крыса в горящем подвале, она пыталась выбраться из меня, рвалась на волю, пробивая себе дорогу через тюремные стены, которыми служило моё тело.
Мучения, которые испытывает запечатанный, нельзя сравнить ни с каким иным видом боли ровно в той же мере, в которой нельзя сравнить теплое с мягким. Безусловно, ощущения от поломанных костей, ссадин и порезов нельзя отнести к хоть сколько-нибудь приятным, однако искаженная энергия… она выворачивает наизнанку, крошит и терзает не тело. Она беснуется внутри тебя, оскверняя душу и искажая всё то живое, что в ней осталось.
Искаженная энергия, которая сейчас пыталась разорвать меня, столкнулась с определенными сложностями. Вначале я чувствовал, как она постепенно вливается и овладевает моим искореженным телом, словно по какой-то мерке, одним непрерывным потоком. Однако в какой-то момент что-то изменилось.
Родион вновь упал на колено, но в этот раз не смог подняться так быстро. Весь процесс приносил ему заметные страдания, лицо старика скривилось в жуткой гримасе, руки дрожали, а из ушей потекла кровь.
Здание принялось дрожать еще пуще прежнего, и вкупе с полнейшей тьмой опустившейся на все вокруг, происходящее можно было принять за конец света, развернувшийся прямо у нас под ногами.
Стабильный поток скверны вгрызающейся в новый сосуд в виде меня, теперь стал резким и несколько дерганым. Новые порции энергии словно не могли ужиться с теми, что уже успели влиться и теперь безумно сталкивались друг с другом.
Энергия словно… пожирала саму себя? Мои руки начали переливаться всеми возможными цветами, все известные мне ауры активировались и деактивировались практически одновременно, узоры накладывались друг на друга, но… самое важное — боль ушла.
Здание перестало дрожать, а тьма, что секунду назад так плотно затянула церковные окна вмиг сменилась привычным серым небом.
Я ощутил себя так, словно во мне открылось второе дыхание, однако вместе с тем, дыхание это было словно чужим и каким-то неправильным. Многочисленные цвета от примененных аур сменились одним — фиолетовым. Но если энергия в руках старика была скорее сиреневой, мой оттенок был куда темнее, практически вельветовым.
— Так не должно быть… — на лице старика читалось смятение. Он оглянулся по сторонам и убедился в том, что выброс искаженной энергии прекратился. — Ты…
Он хотел что-то сказать мне, но в эту секунды за спиной Родиона засопел его лежащий на каменной плите сын, к которому тот сразу и поспешил. Парень был явно не в себе, он тяжело дышал, его костлявые конечности стучали по полу, а гортань издавала животные звуки.