Теперь он здесь. Не осталось тех, кому он должен служить — только властвовать.
Но ему все еще приходилось придерживаться этих проклятых традиций. Где один из каждой троицы — главный и самый влиятельный — сидит. А двое других — стоят за его спиной, положив руки на спинку кресла, таким образом показывая, что решение поддерживается всеми членами клана, как единым целым.
Раньше два соклановца за спиной главы выполняли скорее роль охраны, они должны были стоять наготове, ждать момента, когда придётся прикрыть своего главу магическим щитом или выхватить оружие.
Сейчас же этот обычай превратился в пережиток прошлого, как и свойственно большинству традиций. Очень неудобный и унизительный пережиток, по мнению многих… да, Вульфрик был одним из тех, кого раздражала необходимость таскать с собой пару пешек.
Глава клана Белецких посмотрел на Председателя, единственного, кто раз от разу нарушал это правило. Он представлял сильнейший клан страны — Гиарр и поэтому мог позволить себе очень многое.
— Все здесь, — раздался голос Председателя и главы клана Гиарр, низко и раскатисто прокатился по помещению, он не спрашивал — он утверждал. — Тогда начнём. Слово за Вульфриком Белецким, собравшим нас.
— Вы все знаете причину, по которой я собрал вас, — заговорил он в полнейшей тишине. Акустика помещения позволяла хоть оперные арии тут петь, а голос Вульфрика был идеально поставлен; над Советом висело ощущение, будто говорящий давит на них своей непреклонной волей. — Сотрудники УБИ уже несколько месяцев не вылезают из столицы, и их присутствие становится всё более и более… раздражающим. Воспользовавшись удобным поводом, они даже осмелились попытаться штурмовать мою частную клинику; я более чем уверен, что настоящей их целью была документация, касающаяся всех нас и наших общих дел.
Имя «удобного повода» не прозвучало вслух, однако, все и так прекрасно знали, о ком идёт речь. Несколько человек покосились на Алекса Ротта, довольно безучастно сидевшего за столом, но ничего не сказали.
Строго говоря, практически никому в других кланах не было дела до Марка Ротта и его странной истории, как и до внутренних интриг в его клане. А вот «общие дела»… Тот странный случай в мёртвом городе действительно привлёк внимание Империи, и теперь их агенты дёргали за все ниточки, что им попадались, только бы выяснить, что к чему.
— Что им известно? — уточнил Гас Острих, вальяжно сидя на своём месте. Этот пузатый тип производил впечатление набитого денежного мешка, но те, кто знали его хорошо, прекрасно понимали ошибочность такого мнения. — Если не слишком много…
Он многозначительно замолчал, поигрывая монеткой между костяшек пальцев.
— Боюсь, что слишком много, — отозвался Павел Платов. Этот стоял, опустив левую руку на спинку кресла своего отца, но мнение своё высказывать не стеснялся. — Если им стало известно про клинику и про то, что там находится, значит, они уже давно перешагнули тот порог, до которого не представляли угрозы.
— Я и не говорю, что они не опасны, — возразил Острих, поморщившись; он не очень любил, когда говорят стоящие, но всё же формальных причин мешать этому не было — те, кто не мог говорить, сюда попросту не попадали. — Я говорю, что их можно увести по ложному следу, подкинуть дезинформацию и основательно запутать, чтобы отвлечь от настоящих проблем…
— Даже того, что они уже выяснили, хватит, чтобы спутать все наши планы и сделать нашу жизнь на порядок сложнее, — Глеб Платов, отец Павла, поддержал своего сына. — А если так пойдёт дальше — то планы и вовсе могут… сбиться.
— Да, — согласился Филипп Манн, который сидел, скрестив руки на груди. — Это же УБИ. Или вы думаете, они всё выясненное записывают в блокнотик? То, что известно им — известно и Императору. Данные, которые добрались до них, уже изучаются их аналитиками, и я уверен — им хватает работы.
— Вот что я думаю, — вновь заговорил Белецкий. — Не нужно недооценивать Императора и опасность вмешательства с его стороны. Империя не раз доказывала, что, как бы мы не относились к ней, её аристократию нельзя назвать ни идиотами, ни слабаками — и то же самое распространяется на тех, кто им служит.
Он сделал выразительную паузу; никто не заговаривал, чувствуя, что Белецкий ещё не закончил свою мысль.
— Но не нужно недооценивать и нас, — продолжил Вульфрик. — Я слышал, в последнее время стало популярно мнение — особенно среди клановой молодёжи — что Империя слишком сильна и нет смысла держаться за мнимую свободу; мол, стоит вместо этого вливаться в их ряды, присоединиться к победителям, а если нужно ради этого заплатить своей властью — то это пустяковая цена.
Он обвёл взглядом тех, кто стоял, но их выражения лиц были ровными. Кто из них и правда думает так? Кто имеет счастье не ошибаться на этот счёт?
— Истина такова, что, элита здесь, любой из нас будет никем — там, — кивнул Вульфрик своим мыслям. — Но это верно и в обратную сторону. Здесь — у себя в стране — мы сила, с которой они пока ещё вынуждены считаться.
Он покачал головой.
— Мы пока живы и на свободе. Робкая попытка штурмовать моё имущество была задавлена в корне. На сколько мне известно, никаких масштабных операций против нас не ведётся, ни тайных, ни явных, а это означает одно: у агентов УБИ нет никаких доказательств — только подозрения и разрозненные обрывки данных.
Он чуть привстал и опёрся о стол руками.
— Вот моё предложение. Мы не знаем, когда именно псы сорвутся с цепей, но я подозреваю, что очень скоро. Второй войне быть, это лишь вопрос времени. И если сейчас дать УБИ помешать нашим планам… — он выдержал паузу и осмотрел присутствующих, — мы не будем к ней готовы, даже если объединим силы. Нас сметут. Нужно переходить к активной фазе. Весь правый берег столицы должен быть осквернен. Это даст нам необходимые ресурсы, каждому из нас. А затем, и все прочие города должны начать подготовку к тому, чтобы предоставить нам армию пробужденных. Только, и я повторюсь, только таким образом мы сможем сохранить свою власть.
Все молчали, обдумывая предложение Белецкого. Оно могло как решить текущие проблемы — хотя бы на какое-то время, так и породить новые.
Сам Вульфрик тоже глядел на товарищей по совету оценивающе. Его власть тут была велика — пожалуй, больше, чем у любого другого, не считая председателя — и всё-таки её недостаточно, чтобы решить этот вопрос без голосования. Осквернение рисковый и дорогой процесс. И пока война только маячит на горизонте, перспектива вкладывать в это ресурсы мало кого могла радовать. Впрочем, что толку от ресурсов, когда города могут превратиться в руины, а кланы, могущественные и всесильные, в небольшие параграфы учебников истории победившей стороны, в качестве паразитов, истребленных жесткой рукой.
Председатель:
— Кто-то что-то хочет добавить?
Все уже определились со своими сторонами.
— Тогда выношу предложение на голосование, — произнес он холодно, по лицу председателя никогда нельзя было понять, что он на самом деле думает. — Я, в лице клана Гиарр, голосую за. Без комментариев.
— За, — Филипп Манн поднял правую руку. — Только глупец закрывает глаза перед угрозой в надежде, что она исчезнет.
Первый глава клана Манн был ветераном прошедшим мировую войну. По иронии, зарабатывал клан тоже преимущественно на войнах. Они были оружейниками, наемниками и владели крупнейшим частным охранным предприятием в стране, скорее походившим на небольшую армию. Как никто другой они знали — бить первым важно.
— Платовы За, что уж тут говорить, Вульфрик на пустом месте языком не чешет. — Глеб Платов почесал пышную бороду. Их клан, в свою очередь, занимался по большей части индустриальным бизнесом. Заводы, сталеварни и конвееры — они были ремесленниками. А война, или подготовка к ней, всегда увеличивала количество заказов.
— Против. Если бы я хотел разориться, то выбрал бы способ попроще. — Альберт Флейнс совсем недавно открыл новую сеть казино и отелей, аккурат в районе красных фонарей, принадлежавших ему же. Этот бизнес мог приносить миллиарды, и было бы глупо замедлять обороты именно сейчас. В конце-концов, пир во время чумы не может носить регулярный характер.
— Против, без комментариев. — пузатый тип, крутивший в руках монетку, был Гасом Острихом, владельцем национального банка. Валютный рынок не любит встрясок.
— Против. Слишком рано, ситуация в обществе слишком нестабильна и находится на грани коллапса. Конечно, пока что эти трущобные группировки не стоят и гроша, но дайте им доказательства нашей деятельности и через неделю горстка оборванцев превратится в толпу! — воскликнул Велислав Гродский, их клан держал под колпаком практически всю сферу развлечений и СМИ, в том числе и корпорацию Локк.
…поровну. Три за и три против, шесть голосов уже отдано. Вульфрик напрягся; он, как и все прочие, глядел на последнего не проголосовавшего.
Алекс Ротт. Да, ему сейчас слегка не до «общих дел», и всё-таки Белецкий надеялся, что его старый соратник отвлечется от хмурых мыслей и подойдёт к делу ответственно.
— Значит, остался только я?.. — Алекс поднял глаза на Вульфрика.
— Ты, — подтвердил Белецкий.
— Ладно, — тот пожал плечами и поднял левую руку. — Против.
Стоящие за спиной брат Алекса — Говард, как и брат его жены — Рональд, убрали руки со спинки кресла.
Вульфрик остался спокойным. Он считал, что политика — такая вещь, где нет место удивлению и вообще сильным эмоциям.
— Против? — уточнил он. — Мне казалось, раньше ты поддерживал это решение.
— Раньше, — не стал спорить Алекс. — и план был другой. Тонны пушечного мяса ничего не стоят, даже если будут пробужденными. А для того, чтобы обучить всех понадобится куда больше ресурсов, чем есть у клана Ротт, даже с поддержкой остальных кланов. Я уже не говорю о моральной стороне вопроса. Сейчас я не вижу причин для столь радикальных действий.
Клан Ротт совсем недавно вошел в совет — восемь лет назад, когда Вульфрик с Алексом договорились о помолвке между своими детьми. Именно поддержка Белецких позволила клану Ротт войти в состав, на место другого, уничтоженного клана — клана Долговых.