В этот момент метрдотель незаметно ввел в зал Марка и усадил его за двухместный столик, стоящий в конце зала, за спиной у Светланы.
К Светлане подошел официант с подносом:
– Вареники не желаете?
– С чем они? – спросил Аркадий.
– С печенкой и грибами.
– Это потрясающее блюдо!.. Всем советую попробовать!
– Очень хочу, но не буду, – Матвей ладонями прикрыл свою тарелку, – мой вес уже превысил сто килограмм. Пытаюсь сбросить – не получается.
Светлана улыбнулась:
– В таких случаях моя любимая Фаина Георгиевна Раневская советовала: «Если хотите похудеть – ешьте голой перед зеркалом!».
– Если я увижу себя голым перед зеркалом, я захочу не похудеть, а застрелиться… Когда дети за столом, они всегда половинят мою порцию. Я их сам об этом просил и настаивал, хотя понимал, что поступаю глупо: ведь потом я доедаю вторую половину на кухне. Я всю жизнь веду себя, как желторотый пацан: знаю, что делаю глупость за глупостью, и продолжаю их делать.
– В чем это выражается? – спросил Аркадий.
– Мне было уже за пятьдесят, жене тридцать, теща была на три года меня младше. Жена скоропостижно скончалась. Через год после смерти жены я женился на теще, она родила мне то ли сына, то ли внука. До сих пор разбираюсь.
– А помнишь нашу коммуналку? – спросила Светлана.
– Конечно. Шесть соседей, восемь комнат, один туалет.
– А ванна у вас была? – спросил усатый однокурсник Светланы, сидящий рядом с Аркадием.
– Да. Но ее использовали для стирки. Существовала запись на очередь: кто, когда… Следила за этим генералиссимус нашей коммуналки…
Светлана повернулась к Матвею:
– Слушай, я уже забыла, как ее звали?
– Сейчас вспомню. У нее была гинекологическая фамилия… О, вспомнил: Кесарева!.. Она следила за порядком, у нее ни дверь, ни рот не закрывались… В квартире жили четырнадцать взрослых, восемь детей и три кошки. Так вот, и взрослые, и дети, и кошки ее боялись…
– Как быстро и незаметно промчалось мое детство! – грустно произнесла Светлана.
Аркадий подытожил:
– Детство уходит по-английски, не прощаясь…
– Ты счастлив? – вдруг спросила она его.
– Я живу с любимой женой, а она с любимым мужем. И еще я по-прежнему занимаюсь любимым делом, преподаю физику: по-моему, всё это – главное, что нужно для счастья.
– Ты прав – это и есть счастье.
– А сколько вам лет? – поинтересовался сокурсник Светланы.
Аркадий улыбнулся:
– Как говорил мой кумир Лев Давыдович Ландау, нахожусь в самом лучшем возрасте – дурь уже прошла, а маразм еще не наступил.
– А у меня уже легкая потеря памяти, – признался Матвей.
– Эту болезнь лечат коньяком, – успокоил его Аркадий.
– Мне нравится, замечательная болезнь! – воскликнул усатый сосед. – Где ею можно заразиться?
– Ее нужно заслужить!
– Увы, это лекарство уже не для меня, – произнес Матвей, – я стал пьянеть от таблетки валерьянки.
– Где ты сейчас обитаешь? – спросила Светлана. – С тех пор, как я в Израиле, прошло много лет. Когда я уезжала, ты служил в областном театре.
– Да, было, было… Но потом я придумал свой театр, театр был самодеятельным, затем стал государственным, я получил звание заслуженного деятеля искусств, половина актрис были моими любовницами, одной из них я по рассеянности заделал ребенка и ушел от второй жены к молодой мамаше…
Оркестр заиграл «Школьный вальс». Усач вскочил, щелкнул каблуками и протянул Светлане руку:
– Это мой любимый вальс!
– И мой! – ответила она, поднялась, положила руку на его ладонь, затем повернулась к Аркадию и вполголоса произнесла: – Береги свое счастье. Береги! – И закружилась в вальсе.
А Матвей продолжил рассказывать:
– …Ей сейчас сорок лет.
– А тебе, по-моему, под шестьдесят?
– Увы! Уже не под, а над.
– Молодец! Наша мудрая бабушка говорила: мужик – это единственное животное, которое даже во взрослом возрасте не удается отлучить от груди.
– Она неправа: меня мой возраст уже от всего отлучил, не только от груди.
Матвей наклонился к своему собеседнику и вполголоса сообщил:
– Этот вальс заказал я: он посвящается моей последней эрекции.
Аркадий рассмеялся, хотел ответить, но не успел, раздался крик:
– Помогите!.. Ей плохо!.. Нужен врач!.. Помогите!..
Это кричал усач-сокурсник Светланы, держа ее на руках. Она была без сознания. Оркестр прекратил играть. Два официанта помогли донести Светлану до стола, который они освободили от посуды, и уложили ее там. Подбежала женщина-медсестра, одна из посетительниц, прослушала пульс, потом сердце и скомандовала:
– Вызывайте скорую!
– Уже вызвали, – сообщил один из официантов. – Что с ней?..
– Остановка сердца.
– Что надо делать?
– Боюсь, что-то делать, увы, уже поздно.
– Я вам не верю!
Это выкрикнул подбежавший Марк.
Он склонился над Светланой и стал вдувать ей в рот воздух, периодически давил на грудную клетку, при этом обцеловывал и приговаривал:
– Света!.. Светик!.. Светонька!.. Пожалуйста, очнись!.. Не оставляй меня!.. Не оставляй!.. Я не смогу без тебя!.. Ну, пожалуйста, вдохни воздух, вдохни!.. Вернись ко мне!.. Вернись!.. Я люблю тебя!.. Люблю!.. Люблю!.. Люблю!..
И вдруг произошло то, о чем он молил.
Светлана резко вдохнула воздух, чуть приоткрыла глаза, увидела Марка и шепотом произнесла:
– Не переживай, это я умерла для прошлой жизни… Начну жить заново… С тобой… – И снова ее глаза закрылись.
В зал вбежали врач скорой помощи и фельдшер со сложенными носилками.
Медсестра что-то быстро рассказала врачу. Он скомандовал фельдшеру:
– В карету!
Фельдшер раскрыл сложенные носилки, на них он и Марк уложили Светлану и повезли. Увидев, что за ними бросились Аркадий, Матвей и еще несколько гостей, врач предупредил:
– Больше одного сопровождающего в карету нельзя.
– Еду я! – предупредил Марк.
Он заявил это так безапелляционно, что ни Аркадий, ни Матвей не стали возражать. Аркадий протянул ему визитку и попросил:
– Пожалуйста, позвоните мне, сегодня, в любое время, и сообщите, как она.
– И мне, и мне, – Матвей и усатый сокурсник тоже протянули ему визитки.
– Звоните в отделение, он не сможет вам ничего сообщить, – предупредил врач, – мы не оставляем родственников на ночь.
– Если вы начнете меня выгонять, мне станет плохо, и вы вынуждены будете меня оставить в больнице, – заявил ему Марк.
Затем повернулся к Аркадию:
– Раздайте всем родственникам и друзьям – я всем отвечу.
И протянул ему пачку своих визиток.
Глава двадцатая
Прошел месяц.
Марк и Светлана шли по перрону вдоль состава Москва – Владивосток. Марк катил два чемодана, Светлана несла небольшую сумку на плече. Дойдя до СВ, Марк предъявил проводнице билеты и паспорта. Та кивнула, вернула документы и пригласила Светлану с Марком войти. Они вошли в свое купе, поставили вещи и осмотрелись.
– Очень уютно, правда? – резюмировал Марк.
Светлана не ответила.
– Тебе что-то не нравится?..
Она продолжала молчать.
– Посмотри: на столе меню, можно заказать обед в купе, завтрак, ужин… Кондиционер, радио, розетка для электробритвы… Ну, скажи что-нибудь. Скажи!
Она села рядом, прижалась к нему, поцеловала:
– Ты вернул меня к жизни, поэтому она теперь принадлежит не мне, а тебе. Ты просил не спрашивать тебя ни о чем. Я молчала. Но теперь я хотела бы знать, куда мы едем?
– Я еще тоже не знаю. У меня приглашения в несколько городов: в Тюмень, в Новосибирск, в Хабаровск… Все они по пути во Владивосток, куда тоже меня зовут… Заказы на памятники, на скульптуры, на постаменты. Мы сможем сойти, где захотим, нас встретят, поселят, дадут авансы… Понравится, там и останемся, не понравится – поедем дальше… У нас есть целых несколько суток для принятия решения. И мы решим. Бог вернул тебя мне, и я понял: надо вырваться из прошлого и начать всё заново. Мы едем не туда, а отсюда.
– Значит, будем заканчивать жизнь в чужом городе?
– Не заканчивать, а начинать. Если не получится, то… Что ж, подумаем, надо ли возвращаться, но… У твоей любимой Фаины Георгиевны Раневской есть высказывание: «Семья заменяет всё. Поэтому, прежде чем ее завести, стоит подумать, что тебе важнее: всё или семья».
– А что такое всё?
– Всё – это мы с тобой, к концу жизни нашедшие друг друга. Хватит по кусочку отщипывать от прежней жизни, однообразно бесцветной, предсказуемой до самой смерти, отказываясь от новой, неизвестной, но радостной, манящей и многообещающей!.. Ну, давай хоть начнем, хоть попробуем!..
Поезд тронулся.
– Включи радио, – попросил Марк, – послушаем новости.
Она нажала на кнопку, зазвучала песня:
Мы едем с вами все в одном вагоне,
В своих купе не запирая дверь…
Попутчики мои на перегоне
Меж станцией – рождение и смерть.
Марк чуть не подскочил на своем месте:
– Это же стихи Августа Львовича! Он перед моим отъездом в Москву мне их читал, говорил, что какому-то композитору понравились, он на них музыку пишет!.. Значит, уже написал. Написал!
А из радио лилось:
Столбами за окном мелькают дни,
Наш поезд мчит сквозь зимы и сквозь леты,
Всё чаще, чаще время-проводник
Нам пробивает дырочки в билетах…
Она прижалась к нему еще сильней.
– Но ты понимаешь, что сейчас пути назад у нас уже нет? – спросил он.
– Понимаю, – ответила она.
– Ну, так вперед… Вперед! – воскликнул Марк, подгоняя поезд.
И, как бы подчиняясь ему, поезд, выехав за пределы станции, прибавил скорость и помчался вперед, в манящую неизвестность. Марк и Светлана сидели молча, прижавшись друг к другу, а песня продолжала звучать:
Давайте пить за этот перегон,