Беда Горбачева была в том, что он не видел специфической роли России в мировом историческом процессе, не нашел (и не искал) ее должного места в динамично развивавшейся государственной структуре, какой был Советский Союз. Концепция «старшего брата», как выяснилось, не гарантировала гармоничного развития России, не способствовала решению накопившихся в республике проблем.
Любопытно: скажем, французы или англичане не считают свои государства многонациональными, хотя людей других национальностей у них достаточно много. Не национальный баланс определяет лик страны, не это обстоятельство решающее. Главное – в менталитете народа. Многонациональность, многоукладность, огромность территории, многообразие быта, культур, природных условий – все это определяет неповторимость отдельных сторон общественного целого. В том числе и форму политической организации. И специфика России диктует совершенно иную систему правления, чем в других странах. Принято считать, и это справедливо, что на Западе все основано на законе, на Востоке – на традициях. В России ни законы, ни обычаи не имеют решающей силы, однако есть некое «двоевластие» закона и обычая. Россия – это не Запад и не Восток. Россия – это Россия. Хотя, естественно, на своем историческом пути она соприкасалась с судьбами других стран – как и они соприкасались с российскими.
Россия была и остается самостоятельным историческим социально-культурным, экономическим, государственным целым. И только с этой позиции можно рассматривать вопрос об отношениях между ее различными частями.
Ответ на вопрос об отношении к России, русскому как субъекту истории – это ответ на все частные острые вопросы нашего сегодняшнего бытия: отношении к демократии, к духовным и нравственным ценностям.
Говоря обо всем этом, отнюдь не хочу сказать, что по всем вопросам исторического бытия России, путей и форм ее развития у меня была достаточно полная ясность. К сожалению, я следовал принятым у нас представлениям, когда проблемы России рассматривались в основном только как производные от проблем всего Советского Союза. Во многом наша республика отождествлялась со всей страной, а главные тенденции всего большого государства трактовались как ведущие к неуклонному единению и сплочению всех его составных частей. Таким образом, как ни горько осознавать это, мы, члены руководства партии, долгое время недооценивали современного содержания «русского вопроса».
Еще один момент, который внес немало путаницы в умы, – это вопрос о суверенитете. Суверенизация предполагает равное участие субъектов международных отношений в этих отношениях. Но суверенитет предполагает и суверенные права личности, гражданина. Однако лозунг примата личности, гражданина тоже следует рассматривать конкретно. Ибо в разных культурах вырабатывались разные представления о соотношении прав гражданина и общества. В одних случаях доминирует коллективистский подход, в других – индивидуалистский, и не учитывать этого нельзя.
Вот из чего вытекает лукавство «общечеловеческих ценностей», как и «европейского дома», которые так усердно проталкивал А.Н. Яковлев. И то и другое трактуется отнюдь не одинаково в разных странах и в разных условиях. Наконец, все эти теоретические конструкции если и не игнорируют, то искажают соотношение объективных и субъективных факторов общественного развития. Достаточно напомнить, скажем, о различиях между политическими партиями Европы и Латинской Америки. Естественно, своеобразием, неповторимостью отличаются и политическая культура, и жизнь политических партий России.
Вдумаемся: в России политические партии не носили такого характера, не приобрели такой роли, как в Западной Европе. Нельзя не видеть различий между нашей политической структурой и западной. У нас она иная – и до 1917 г., и после, и сегодня. После «августовской революции», несмотря на все усилия, большинство новых партий не развиваются, не растут численно. Если их завтра не будет – никто и не заметит.
Другими словами, в обществе не ощущается потребности в подобной организации партийно-политической жизни. Традиционная структура коммунистической партии сохраняет свое значение. Другое дело, что эта структура была во многом формальной, реально активных членов партии было меньшинство. Но ведь и в других странах в активной политике участвует 3–5 % населения. Компартия в России не имела аналогов по характеру и формам деятельности. В нашем многомерном, сложном обществе она являлась стержнем, цементирующим материалом, обеспечивающим должный уровень стабильности.
А.Н. Яковлев, по его словам, на заре перестройки предлагал М.С. Горбачеву условно поделить КПСС на две партии, исходя из того, что они, «борясь» друг с другом, будут перманентно приходить к власти. Это – завуалированная форма однопартийности.
Роль партии надо рассматривать с учетом ее стабилизирующей функции в обществе в целом. Эту функцию однопартийная система выполняет несколько по-иному, чем многопартийная.
Конечно, фундаментальный вопрос о преимуществах многопартийной, однопартийной или двухпартийной (что почти одно и то же) системах – вопрос особого анализа и дискуссий.
Важно, как строить сегодня коммунистическое движение. Мне представляется, только как силу российскую, национальную. Вся наша история показала, что пренебрежение интересами России, подход к ним только как к части более широкого государственного целого наносит ущерб и России, и породнившимся с нею народам.
Российская компартия не может рассматриваться сегодня как часть КПСС, действующая по указаниям вышестоящих инстанций.
«Пытаться сейчас склеить осколки КПСС вряд ли удастся, – справедливо говорит руководитель КП РФ Г.А. Зюганов. – Располагая прежним материалом, надо тем не менее создать новый политический организм. И заранее, изначально ставить его в унитарные рамки, строго регламентировать каждый шаг новых компартий сверху, из очередного суперцентра, посредством унифицированных устава, программ – значит, уже сейчас обречь коммунистическое движение на всем пространстве СНГ на развал, внутренние распри, недоверие и т. д.».
Я глубоко убежден в том, что Компартия Российской Федерации способна восстановиться как наиболее влиятельная сила, выступающая в защиту жизненных интересов России и ее народа. В ходе общей борьбы найдут свое место и неизбежно сблизятся все части коммунистического движения. Такова его объективная природа.
Хорошо сказал лидер португальских коммунистов А. Куньял: «Хотя с дерева опали засохшие листья, его народные корни сохраняют силу, рождая новые побеги…»
1992. Демократы «погнали лошадей»
Для анализа процессов, происходивших в политической, социально-экономической и культурной жизни России в период 1992-1999 гг., следует немного вернуться к предшествующим событиям. Тогда, и тем более теперь, совершенно ясно, что Советский Союз пал в результате хорошо срежиссированного заговора. О существовании на Западе планов подрыва нашей страны ее руководство и общественность хорошо знали, но серьезного противодействия этим планам, особенно в горбачевский период, оказано не было. Во-первых, сам Горбачев долгое время пребывал в упоении от хвалебных слов его политике, источаемых западными лидерами, и повел перестройку по рекомендованному ими пути. И во-вторых, эти планы поддерживала «пятая колонна», пробравшаяся во многие государственные структуры и даже в высшие эшелоны власти. Позже эти люди сами не удержатся от бахвальства, и мы узнаем немало подробностей их антигосударственной деятельности.
Советский Союз рухнул. Нагло, цинично, вседозволенно действовала «первая демократическая волна», на гребне которой оказался Б. Ельцин. Они неистово стали крушить все советское. Осквернялись такие понятия, как Победа, Родина, братство народов, национальное достоинство, человеческая совесть и мораль. Главным тараном, который, вслед за государственно-политической реформой, разрушал социалистическое общество и разваливал народное хозяйство, стала выдвинутая «демократами» программа «реформ в экономической сфере». По сути, в ее основе лежали стандартные антикоммунистические тезисы.
Внушали, что социализм бесперспективен, исчерпал свои силы, более того, принес вред обществу, отвлек его от «магистрального пути цивилизации» – капитализма. Экономику должны возродить и преобразовать рыночные отношения, которые могут-де развиваться только в условиях частной собственности, для чего следует приватизировать государственные предприятия во всех сферах. Частная собственность объявлялась панацеей от всех бед, говорилось, что тот, кто обладает собственностью, работает более эффективно, только он может быть настоящим хозяином и т. п.
Безапелляционно утверждалось, что рынок сам себя регулирует и что экономика должна быть независима от государства. Утверждали, что рынок избавит государство и предпринимателей от социальной обузы – постепенно будет введена система платного здравоохранения, образования и пенсионная система «накопительного типа». Забота государства о людях объявлялась вредным пережитком – «у государства не должно быть иждивенцев, каждый должен обеспечивать себя сам».
Первым чудовищным деянием реформаторов стал отпуск цен со 2 января 1992 г. Б. Ельцин заявил об этом еще в середине декабря, но его «беловежские подельники» попросили отсрочить до нового года. Он формально согласился, а практически в Москве и других регионах страны цены уже вышли из-под контроля. Произошел резкий обвал цен на продукты и товары массового потребления. Они выросли в десятки раз, а затем в сотни и тысячи раз. Мгновенно обесценились денежные сбережения, вклады в сберегательных кассах. Возбужденные вкладчики осаждали сберкассы: «Нас обокрали!» Повсеместно проходили стихийные собрания, митинги.
Отпуск цен, резкий переход к «свободному» предпринимательству незамедлительно сказались на работе предприятий, торговом обслуживании и сфере услуг. Значительно снизились показатели в промышленности, строительстве, на транспорте. Беспредел цен буквально взорвал всю систему торговли и услуг в стране. В широких масштабах пошло «акционирование», а иначе – захват в частные руки магазинов, ремонтных мастерских, предприятий бытового обслуживания.