Б.Н. Ельцин: «Перестройка пошла в худшую сторону. Ее надо было начинать с партии. О политической системе – избежать ошибок прошлого, избежать вождизма. Выборы должны быть прямыми и тайными. Если уходит лидер, то уходит и руководство. Некоторые члены Политбюро должны ответить за состояние партии. Народ должен знать о жизни партии и ее лидеров. Нехватки должен ощутить каждый, а то тайные пайки для „голодающей“ номенклатуры. Прошу конференцию политически меня реабилитировать, снять с меня обвинения, вынесенные на Пленуме ЦК. Это будет демократично». (Следовательно, он в то время еще стремился сохранить себя в партии, да и в ее руководстве.)
Очень взволнованно выступил Е.К. Лигачев. Сказал, что это он рекомендовал Бориса Ельцина в ЦК и несет ответственность за это. Объяснил свои подходы к перестройке и дал оценку прошлой работы. (Кроме него, никто из состава Политбюро на конференции не выступал.)
Ораторов было много. Несмотря на обилие критических замечаний, звучало согласие с основными положениями доклада. Приняли ряд резолюций.
Заключительное слово М.С. Горбачева:
«Конференция показала, как за период после апреля 1985 г. вырос уровень демократизма. По всем вопросам выработана принципиальная позиция. В центре – о роли партии как политическом авангарде общества. Партия располагает четкой программой действий, она не допустит отката перестройки.
Важно не затянуть реализацию принятых сегодня решений. Немедленно приступить к работе. На осенней сессии 1988 г. – обсудить вопросы реорганизации Советов. В апреле 1989 г. – провести выборы народных депутатов. Осенью 1989 г. – в Верховные Советы союзных республик. Реформа политической системы – новый импульс перестройки, обеспечивающий ее углубление. Таким образом, с главной задачей конференция справилась».
Затем М. Горбачев остановился на выступлении Б. Ельцина: «В определенной части оно совпало с положениями доклада и дискуссии. Он здесь критиковал тезисы за поспешность, а на Пленуме промолчал. Мы рекомендовали его в МГК – был необходим требовательный, энергичный работник. На первых порах многое делал. Но на определенном этапе, когда надо было выполнять решения, обещания, ситуация обострилась. Стал сбиваться на окрик, на команды, на перетасовку кадров – замены по второму, третьему кругу. Сделали замечания. Обиделся. Драма в том, что сбился на громкие фразы, а практическая работа тормозилась. Мы продолжали его поддерживать. Вдруг в августе 1987 г. присылает мне письмо (в отпуск). Поговорил с ним, и решили обсудить его проблемы после празднования 70-летия Великого Октября. (Затем Горбачев объяснил ситуацию на октябрьском Пленуме ЦК в 1987 г. и результат.) Это урок для всех нас. Необходимо возрождение ленинских принципов работы с кадрами».
Я подготовил выступление, но выступать не стал. Осмыслив еще раз доклад, слушая выступления, все в большей степени стал сомневаться в правильности принятого нами решения – именно сейчас, в столь сложной ситуации, идти на такие коренные политические реформы. Ведь то, что намечено, вздыбит страну, народ. Этот мой вывод не соответствовал настрою большинства на конференции. Хотя, может, я и не прав!
Что сказать сейчас? Целевая задача, которая закладывалась в основу XIX партконференции ее инициаторами, это – радикальное изменение хода перестройки. Не все удавалось сделать так, как хотелось по существу и срокам. Эйфория от небольших успехов в развитии экономики страны, социальной сферы проходила. Процесс перестройки стал тормозиться, выявились определенные противоречия в оценке выбранного пути. Они звучали справа и слева. Все более проявлялось нетерпение и недоумение народа. В чем дело? Прошло три с лишним года, а где обещанное благополучие? Горбачев стал нервничать и искать выход, чтобы подтолкнуть буксующий локомотив перестройки. Здесь ему «подбросили» – или он сам додумался (скорее первое) – на вид отличный стимул расшевелить экономику, двинуть по обновленному, скоростному (как тогда многим казалось) пути перестройку – форсировать реформу политической системы. Вырваться из пут экономического консерватизма. Через политику потянуть и экономику. Это был рискованный, ошибочный и, как потом оказалось, гибельный путь не только для экономики, но и для всей общественно-политической системы.
Конференция вызвала большой интерес – была нова, необычна. Проходила она после длительного перерыва и по своему значению «перекрывала» съезд. Опубликованные заранее тезисы к XIX Всесоюзной партийной конференции многим представлялись как «новые, мудрые шаги партии, продиктованные заботой о благе народа…». Но было немало возражений, сомнений, обеспокоенных высказываний, опасений за судьбу истинной перестройки. С таким настроением пришли многие делегаты на конференцию.
Доклад М.С. Горбачева произвел впечатление. Был он размашист, достаточно конкретен, с теоретическими изысками, изобиловал свежими, нестандартными формулировками, открывал заманчивую перспективу. Чувствовалось, что к нему приложило руку острое (в меру) перо. Хлесткие, витиевато оформленные фразы, раздумья и прикрытая этим туманом однозначность выводов, что только немедленная коренная политическая реформа спасет перестройку и социализм.
Слушали доклад внимательно. Он своей неординарностью, это следует признать, задал тон и выступлениям, и определил саму атмосферу конференции. Хотя было достаточно и шаблонных, вялых, привычных речей.
Но подавляющее большинство ораторов говорили по делу. Эмоционально, горячо, заинтересованно. Звучали нелицеприятные слова, несогласие по принципиальным вопросам, выдвинутым докладчиком, резкая критика руководства партии и страны, звучала нота недоумения – чем вызвана такая поспешность, скоропалительность в принятии до конца не проработанных политических решений.
Говорили, что доклад грешит чрезмерной, революционной фразой. Что преодолеть все одним махом – это маниловщина. Необходимо разобраться в принципиальном вопросе – какой социализм мы предлагаем? Было много возражений против совмещения постов руководителя Совета и секретаря парткома. В выступлениях звучала озабоченность разрастанием в ряде регионов страны экстремизма и национализма в их худшем проявлении. Шла речь и о том, что неправомерно отрывать политическую реформу от экономических преобразований. Доклад ставит политическую телегу впереди экономической лошади.
Были претензии и к тому, что в докладе звучит менторский тон, назидательность. Это недопустимо, если мы всерьез говорим о демократизации, гласности и т. п. (Но думаю, мало кто предполагал, какой заряд был заложен в понятие «демократизация и гласность».) Горбачев реагировал на критику и замечания нервно, перебивал репликами. Выступал на конференции повторно, разъясняя недопонимающим суть и неоспоримые преимущества предлагаемых реформ, настойчиво убеждал. Главный его довод заключался в том, что экономические законы только тогда будут действовать эффективно, когда в их осуществление включатся массы. И именно для этого в целях активизации масс и необходимы демократические преобразования – радикальная политическая реформа.
Как потом показала практика, политическая реформа действительно «включила массы», но не в экономические преобразования, а в политическую борьбу, в противостояние. Резкая политизация общества отвлекла людей от решения конкретных экономических задач.
Конечно, пятитысячной аудиторией управлять трудно, но в то же время легче договориться, если умело вести заседание, под мощный голос большинства провести желаемые решения. Коммунисты еще не отвыкли от привычного единодушного отклика на призыв руководства партии. Если говорит Генеральный секретарь, предлагает Политбюро, Пленум ЦК, то, наверное, они все продумали, не хотят же они худого для народа. Значит, надо доверять им. И поддержали. Проголосовали – решение принято.
В предлагаемых реформах были заложены и учтены многие проблемы, но умалчивалось о принципиальных, истинных, конечных целях этих преобразований, которые стали просматриваться позже. Беда заключалась в том, что политическая реформа на бумаге выглядела как добротная диссертация, оторванная от реальной жизни. Ее проблематичность и двусмысленность выводов не учитывали не только конкретную экономическую ситуацию в стране, она была оторвана от исторических корней, традиций, специфики нашего многонационального государства. Не принято было во внимание то, как обострились за последнее время межнациональные отношения, как накалилась политическая ситуация в ряде регионов страны. И наконец, политическую реформу намерены были проводить, в сущности, одновременно с перестройкой, реформированием партии. То есть ослабили основной организационный стержень политической реформы – партию, ее кадры. (Это была либо трагическая ошибка, либо умело найденная болевая точка для удара по общественно-политическому строю.)
Да и в целом страна, народ находились в это время в состоянии нарастающего недовольства, неудовлетворенности, нестабильности. В дальнейшем поспешное вовлечение огромной массы людей в политические процессы, связанные с подготовкой и проведением выборов в начале 1989 г., только еще больше усложнило обстановку. Реформа политической системы отодвинула в сторону все дела. И главное – экономику. Организационные проблемы, связанные с реформой, вышли из-под контроля партии. Политические страсти, стихийность, митинговщина охватили людей. В шуме и треске общих критических разглагольствований, призывов, деклараций тонули трезвые, рассудительные голоса. Трибуны собраний, митингов, места на радио и телевидении были безропотно отданы в руки экстремистов, радикалов, различных «народных фронтов», которые под лозунгами перестройки, реформ протаскивали свои идеи, свою антисоциалистическую, демагогическую политику.
Именно в этот период, по моему глубокому убеждению, и произошел надлом в самой сути перестройки. Выдвинутый Горбачевым основной, принципиальный тезис о необходимости радикальной политической реформы как важнейшей гарантии необратимости перестройки был обдуманным (или спонтанным?) маневром политика. В этом предстоит разобраться. Во всяком случае, это была очередная уступка напору радикал-демократического окружения, ставившего перед собой иную задачу. По словам Яковлева (выступление в январе 1993 г. в Тартуском университете), «…в предложенном Горбачевым курсе на демократизацию не было ничего нового. Но развивалась демократизация не через демократические институты… Это в прямом смысле разрушило тогда общество… Мы ставили целью уникальный исторический эксперимент – сделать ненасильственную революцию… без всякого внутреннего зазрения».