Поздравил всех с Новым годом и закрыл съезд.
25 декабря. Пленум ЦК КПСС.
«О вопросах, связанных с решениями XX съезда Компартии Литвы».
Докладчик М.С. Горбачев.
Хотя материалы этого Пленума были позже опубликованы в печати, я хотел бы в своих записках отметить некоторые, на мой взгляд, принципиальные моменты хода и последствий Пленума.
Что говорил Горбачев: «Ситуация для нашей партии необычная. Состоявшийся 19–23 декабря внеочередной XX съезд КПЛ принял „Декларацию о самостоятельности Компартии Литвы“. Главную цель эта партия видит в создании независимого демократического Литовского государства. Во время этого съезда группа делегатов, несогласная с самостоятельным статусом КПЛ, организовала свою конференцию и избрала временный ЦК КПЛ на позиции КПСС. Таким образом, КПЛ раскололась. Если называть вещи своими именами, то XX съезд КПЛ сделал шаг, направленный на организационный и политический разрыв с КПСС. Эти решения провоцируют КПСС на такую реакцию, которая может подорвать многие перестроечные процессы. От нас требуют принципиальной оценки литовского съезда, энергичных и действенных мер по защите единства КПСС».
Затем Горбачев анализирует политические процессы, которые проходили в Литве в последнее время. Завершая свое продолжительное и резко обличительное выступление, он заявил: «Нам следует избегать каких-либо недомолвок. Нынешнее партийное и государственное руководство не допустит распада союзного государства. Это я хочу заявить на Пленуме прямо. И тут не должно быть никаких иллюзий по поводу намерений и способностей Центра».
(Браво, товарищ Генеральный секретарь ЦК КПСС. Ясно и твердо стоит он и будет стоять за единство великой державы!)
Затем начались выступления.
Излагать их нет смысла. Бразаускас остался на своих позициях: «Да, Компартия Литвы образовалась как самостоятельная партия. Никакого давления не было. Это наш путь».
Выступающие, а их много, в речах были критичными, иные возмущенными до крайности. Звучали призывы запрета КП Литвы, исключения из партии Бразаускаса и т. п. Были и попытки смягчить ситуацию, найти компромисс, попробовать еще раз переубедить коммунистов Литвы.
Образовали редакционную комиссию. Поручили ей подготовить к завтрашнему дню проект постановления Пленума.
Вечером получили информацию о том, что Н. Чаушеску и Е. Чаушеску арестованы и расстреляны. Обстоятельства – где, как это произошло, кто принимал решение – неизвестны.
26 декабря. Продолжение Пленума ЦК КПСС.
В.А. Медведев зачитывает проект постановления.
Проект не понравился. Сразу пошли вопросы. Поднялся шум. Члены ЦК возмущались таким «обтекаемым» проектом.
Вновь начались выступления.
Опять, примерно в том же духе, что и вчера, даже еще более резкие, ультимативные. Упреки в адрес ЦК КПСС, секретарей и членов Политбюро ЦК, которые были причастны к развитию негативных процессов в Компартии Литвы. Называли фамилии.
В зале стоял шум, возмущение.
М.С. Горбачев, с места: «Тихо, тихо. Это не дрова колоть. Я вижу, как кулаки сжимаются. Соображать надо. Литва, народ, страна – за нашими плечами. Если дело так будет идти, то я в этом не участвую. Нужно ли записать, кто несет ответственность? Нужно. И о Бразаускасе. Отвечает он. Но списывать и разбрасываться всеми… И Медведев негодный, и Политбюро негодное! А кто останется тогда?»
В зале вновь послышались возмущенные выкрики.
Он продолжал: «Что вы, с заклепок сорвались, что ли?! Не обижайтесь. То, что мы сейчас решаем, – это больше, чем Бразаускас там, Яковлев, Горбачев, Медведев. Ну, других не буду трогать, они – хорошие».
Думаю, что это был не спонтанный взрыв негодования. Горбачев невольно выразил копившиеся у него чувства по отношению к этому составу ЦК, да и к своим коллегам по Политбюро. Конечно, тогда мы еще не знали всей правды о его замыслах.
Некоторые члены ЦК, желая смягчить обстановку, выступили с примирительными предложениями. Но продолжались и резко критические речи. Всего по этому вопросу выступили 46 человек!
Итог подвел М.С. Горбачев. Он говорил уже спокойно. Даже каким-то извиняющимся тоном:
«Очень важно, какое решение мы сегодня примем. Ведь ЦК – это мозг. Что мы с критических позиций анализируем положение в нашей партии, в обществе, меня не огорчает, напротив. Но я все время повторяю, что нет простых решений. Корни многих проблем уходят глубоко внутрь. Поэтому, когда кричат „давайте решать“, что-де Горбачев тянет резину, я не согласен. Это – демократия, гласность, сопоставление мнений. Так ведь вопрос стоит? Поэтому прошу вас, дорогие друзья, понять мою реакцию на те попытки сразу все решить.
Конечно, мы должны быть принципиальными. Если мы имеем дело с людьми, которые меняют свои политические взгляды, свою приверженность, – с этими людьми ничего доброго не построишь. На нас лежит огромная ответственность. Политбюро внимательно и осмотрительно ведет дело. Нельзя нас подозревать. Мы все отдаем работе, делу. Сейчас нельзя без анализа и осмотрительности. У нас – позиция, у других – позиция. Как быть? Искать выход, только так. XX съезд КПЛ – удар по перестройке, по КПСС. Но я не хотел бы считать, что процесс уже завершен. И все должны еще раз подумать, как нам поступить. Направить видных, авторитетных товарищей в Литву. Мне туда поехать. И потом окончательно прийти к выводу».
Вот так, испытанным приемом Горбачев убаюкал Пленум.
Решили – одобрить выводы доклада Горбачева. Довести оценки Пленума ЦК до коммунистов Литвы и других республик. Поручить ЦК, Политбюро направить группу в Литву, а также выехать туда Генсеку. По итогам еще раз обсудить на Пленуме.
28 декабря. Позвонил А.И. Лукьянову. Информировал его, что предвыборная кампания в РСФСР идет вяло. Местные парторганизации бездействуют. Сейчас выдвинуты кандидаты лишь в трети округов. Неформальные общественные организации действуют напористо, активно. Особенно в Москве и Ленинграде, где открыто отбирают кандидатов. Причем альтернатива подобрана так, что в любом случае проходят люди, верные МДГ. Необходимо обязательно переговорить в ЦК – усилить работу. Непонятное благодушие. Мне это не надо – ведь я ухожу. Но кого будем выбирать взамен?
Он обещал переговорить с Горбачевым.
Позвонил В.А. Крючков. Согласился с моими предложениями по приграничной зоне на Дальнем Востоке. (Что мы обсуждали с генералом Матросовым.) Надо подготовить записку по Крайнему Северу.
Вот и завершается 1989 г. Очень сложным, насыщенным крупными событиями был этот год. В обществе нарастали негативные процессы.
Недовольство людей постоянно и умело подогревалось растущими как грибы различными неформальными общественными организациями: союзами, группами, народными фронтами и т. п. Стремление лидеров этих организаций к власти уже и не скрывалось. Авторитет партийных, государственных органов снижался. Призывы к единству, солидарности, совести, патриотизму не срабатывали. Люди уже не верили в эффект перестройки. На этом фоне разрастались и другие, опасные для Союза, тенденции. Под лозунгами роста национального самосознания, расширения экономической самостоятельности союзных республик все более крепли сепаратистские настроения, националистические тенденции. Наряду с экономическими требованиями все громче стали звучать и политические. Это было особенно характерно тогда для Прибалтийских республик. Нарастали межнациональные конфликты в Закавказье, в республиках Средней Азии, в Молдавии. Стремление экстремистских, националистических сил обвинить во всех грехах и проблемах «Советскую империю», по сути, было направлено в адрес РСФСР. Это обстоятельство вызывало, естественно, соответствующую реакцию и со стороны русского народа.
Экономические и политические проблемы выплеснулись на Втором съезде народных депутатов СССР. Съезд шел трудно, нервно, возбужденно. Горбачеву стоило больших усилий, чтобы ввести съезд в желаемое русло. Как я считал тогда, съезд насторожил его. Крайние «радикал-демократы», объединенные МДГ, приобретали все больший вес. Депутаты этой немногочисленной (170–200 человек) группы действовали согласованно, гибко, изощренно, крикливо. Баталии шли уже не по мелким, частным, а по принципиальным вопросам.
Мне представлялось, что Горбачев стремится отстаивать свои позиции. Но в то же время стал все чаще, хотя и не сразу, поддаваться, уступать. Сейчас стало очевидным, что он не просто шел на компромисс, а вел определенную линию, консультируясь со своим «советником» и оправдывая эти уступки тактическим маневром или «обстоятельствами». Еще больше злили Горбачева «твердолобые консерваторы», возмущение которыми активно подогревало его близкое окружение, что ярко проявилось на декабрьском Пленуме ЦК.
Съезд дался всем нам нелегко, его итоги не оставляли сомнений в том, что предстоящий 1990 г. сулит еще большие трудности. Понимал это и Горбачев и не зря стал чаще высказывать мнение, что лидеру партии и государства нужны более четкие властные полномочия. Видимо, он надеялся через президентскую власть сдержать бушующие в обществе страсти. С таким настроем он пришел на заседание Политбюро ЦК 2 января 1990 г.
1990. «Мы не можем выпустить ситуацию из рук» – слова, слова…
2 января. Заседание Политбюро. Без повестки.
Начал М.С. Горбачев:
«Пережили трудный год. Приобрели более полное понимание природы перестройки, того, что она требует от Политбюро, правительства, партии, народа. Замысел перестройки был ясен в принципе, но до полного раскрытия его, и особенно до реализации, – путь сложный. Идя и открывая новые пути, надо и из прошлого брать полезное, ценное. Причем необходимо учитывать, что процесс обновления осуществляется в реальном обществе. Нам не подходят подбрасываемые кое-кем модели Швеции, США и т. п. Сейчас этап наиважнейший. Его надо пройти как можно скорее. Общество в возбуждении. Есть определенная опасность противостояния. Здесь мы не можем спасовать, тем более дрогнуть. Речь идет о перспективе развития страны на десятилетия вперед, а может, и дальше.