В списке, кроме Лукьянова, остались: Лубенченко, Казанник, Велихов, Федоров, Собчак, Фильшин, Федоров. Провели тайное голосование.
Затем выступил Р.Н. Нишанов. Он внес проект постановления съезда в связи с решениями, принятыми Верховным Советом Литовской ССР. (Этот вариант проекта отличался от подготовленного нашей группой.)
«…Законодательные акты Верховного Совета Литовской ССР от 12.03.90 г. о восстановлении независимости Литовского государства и об отмене действия Конституции СССР на территории Литовской ССР признать недействительными. Поручить Верховному Совету СССР, Совету Министров СССР… безотлагательно рассмотреть вопросы, возникшие в создавшейся ситуации, и принять… меры, необходимые для защиты прав и свобод советских граждан, конституционного строя, безопасности страны, собственности… Съезд обращается ко всем гражданам Литовской ССР… с призывом проявить благоразумие и чувство ответственности…»
Пошли вопросы. Федерация не имеет права игнорировать право литовского народа на самоопределение. Кто вносит этот проект? Надо ознакомиться с документами, принятыми в Литве. Такой вопрос должен решаться всеобщим референдумом, а не сессией Верховного Совета республики. Они не имеют права говорить от всего народа Литвы и т. д.
Начались выступления. У трибуны толпы депутатов. Шумно ведут себя прибалты. Но большинство возмущено литовской акцией.
Берет слово Горбачев. Излагает свои предложения: «Дать констатацию факта, отметить его противоправность. Затем впредь до принятия Закона, определяющего порядок и последствия выхода из СССР, считать решение ВС Литовской ССР от 12 марта недействительным. Поручить Президенту СССР обеспечить защиту прав граждан в Литве и т. д.». Голосуем. Принято.
Таким образом, съезд дает полномочный мандат Президенту.
Председатель счетной комиссии Ю.А. Осипьян объявил, что большинством голосов Председателем Верховного Совета СССР избран А.И. Лукьянов. (Он получил за – 53,9 % голосов.)
Все вопросы повестки дня съезда рассмотрены. Съезд завершен.
22 марта. Политбюро ЦК.
Об итогах состоявшихся выборов народных депутатов РСФСР и подготовке к Съезду народных депутатов РСФСР. Информация В.И. Воротникова: «Выборы состоялись 4 и 18 марта. Избрано 1029 депутатов (39 – должны избираться повторно). Участвовало более 70 % избирателей. Состав: рабочих и колхозников – 6,7 %, женщин – 5 %, партийных и советских работников – 22 %. Следует признать, что в целом по республике, и особенно в Москве, Ленинграде, ряде других мест, среди депутатов укрепились представители общественных организаций, противостоящие линии КПСС».
В выступлениях – обеспокоенность. Но что толку?
Горбачев: «Нужен более глубокий политический анализ причин. Ясно, что обстановка в период выборов в стране очень сложная, фактор недовольства у населения сыграл свое. Трудности не только экономические и социальные, но и в области межнациональных отношений. Почему в Москве и Ленинграде сложно? Где наши просчеты, в чем? (К чему эти „наивные“ вопросы?!) Неожиданный удар – резкое сокращение представительства рабочих и крестьян. Съезд и Верховный Совет можно выиграть, но нужна серьезная индивидуальная работа. Надо поехать туда, где трудно. (Никуда ехать не надо. Все проблемы в Москве.) Информацию Воротникова принять к сведению».
Затем Горбачев стал рассуждать о выработке позиции по отношению к деятельности «Демократической платформы»:
«Ю. Афанасьев становится на путь создания социал-демократической партии. Другие – за то, чтобы сохранить оппозицию в составе КПСС, идти на съезд и там расколоть КПСС.
Во-первых. Мы подошли к тому, что необходимо идейно размежеваться. Разослать записку по партии, подключить прессу.
Во-вторых. Нужно и организационно размежеваться. Идти и параллельно, и последовательно. По-разному. То есть конкретно по людям и организациям. Но сделать до съезда.
В-третьих. На практике надо действовать избирательно. С учетом обстановки в конкретных партийных организациях. Одних распустить, в других – перерегистрация членов, кто за КПСС – с нами, а другие… Но размежевываться, не объявляя их врагами, а вести политическую борьбу, диалог, бороться за каждого человека».
Лигачев: «Оценка „левый радикализм“ не подходит. Это ревизионистская позиция. Возврат к старой буржуазной социал-демократии. Я за четкое, недвусмысленное идейное размежевание. Они посылают в области директивы для „политических клубов“. База – НИИ, вузы, оборонные заводы».
Лукьянов: «Необходимо раскрыть суть идей и принципов „демократов“, так как опубликованная ими „платформа“ – это туман. Фактически МДГ подкармливают кооператоры (материальная помощь, охрана, множительная техника и т. п.)».
Горбачев: «Вывод. Позиции членов Политбюро совпадают. Подготовить короткое решение. И обратиться с письмом ЦК к партии».
Об общественно-политической ситуации в Литовской ССР.
Горбачев: «Предлагаю усилить экономический нажим. Что касается предложений о введении президентского правления – это преждевременно.
Не оставлять без внимания противоправные законы или действия (давление на коммунистов, смещение руководителей предприятий, отношение к русскоязычному населению, к военным). Обращений от них о контактах – нет. Такая самоуверенность!» В общем никакого четкого решения не приняли.
Договорился с М.С. Горбачевым о беседе сразу после окончания Политбюро. Примерно в 18:30 я пришел. В приемной его уже ожидали несколько человек: академик Ю.А. Осипьян, В.Г. Распутин и В.И. Болдин. (А.Н. Яковлев уже находился у Горбачева.) Я присел рядом с Распутиным. Поговорили о делах писательских, об обстановке вокруг озера Байкал. Спросил его о цели визита, пожал плечами – зачем-то пригласил Михаил Сергеевич. А.Н. Яковлев вышел, и ожидающие поочередно стали заходить к Горбачеву. Находились в кабинете по 5–7 минут. Выходили – кто удовлетворен, кто озабочен. Я с интересом наблюдал за этой совершенно разной группой людей, которых собрал Горбачев: член Политбюро, ученый, писатель, работник аппарата. Как стало ясно позже – он формировал состав Президентского совета. Потом пригласил меня, со мной об этом не обмолвился ни словом. И на Политбюро никакого разговора о подборе состава Президентского совета Горбачев не вел. Формировал Совет единолично.
Наша беседа. Коротко поговорили об итогах заседания Политбюро. Спросил, как настроение? Я передал ему заявление об отставке. Он прочитал. Смотрит на меня. Говорю: «Некоторые мои коллеги стараются демонстрировать бурную деятельность. У меня другой подход. Обстановка в стране сложная, требуется максимальное напряжение, серьезная корректировка позиции. Работать вполсилы не могу, а по некоторым направлениям и не хочу. К тому же ведь уже 64 года. Не надо ожидать „предложений“. До съезда – буду делать все. Но прошу принять решение об освобождении заранее, чтобы не оправдываться на съезде».
М.С. Горбачев воспринял мои слова спокойно. Говорил сдержанно, но с полуулыбкой: «Значит, твердо решил?! Думал, что еще изменишь мнение. – И сразу, как бы опасаясь моей неадекватной реакции: – Конечно, от жизни не уйдешь. Неужели уже шестьдесят четыре? Да. Не все это понимают». (Вроде бы похвалил меня.) Я напомнил, что беседовал об этом с ним и раньше, что «команду надо обновлять. Мне уже трудно бороться с собой, делать то, к чему не лежит душа, а менять свои принципы – не могу». Он: «Ценю твою прямоту, принципиальность. Всегда имеешь свое мнение, не стараешься „попасть в струю“». Отметил мое большое, активное участие в делах, особенно после апреля 1985 г. (Вот в этом он прав особенно…) «Всем нам трудно избавиться от груза прошлого. Всегда относился и отношусь к тебе дружески, товарищески, с доверием. Вижу, что в последнее время стал более эмоционален, менее сдержан. Но я и нуждаюсь в тех, кто не слепо соглашается, а отстаивает свои позиции». Я подтвердил, да и сам чувствую, что срываюсь. Напомнил ему наш разговор осенью 1989 г. «Хотя я и не очень понимал причину, но коль скоро посчитали необходимым мою передвижку в Верховный Совет, то принял это. Все ведь знали, что Совмин мне ближе и по духу, и по опыту работы. Не по мне политические баталии, лучше работать над конкретными проблемами, делать дело, а не ораторствовать или успокаивать, умиротворять депутатскую массу».
Горбачев: «Напрасно так говоришь, твои политические оценки и такт в их решении опережают многих. Сейчас время огромной ответственности нынешнего руководства перед народом. Важно – выдержать. Особенно этот и будущий год. Беру твое заявление. Дам знать, как и когда. Хорошо?»
Вот так завершился наш разговор. Он как будто сожалел о моем уходе, сочувствовал, хотя и понимал, что смысл моей просьбы не в возрасте, а в несогласии с проводимой им принципиальной линией, которая противоречит моим убеждениям. Но не сделал никакого намека, попытки разубедить меня или задержать мою отставку. Нет. Он, по-моему, был удовлетворен, что я избавил его сам от неприятного разговора.
28 марта. Последнее заседание Президиума Верховного Совета РСФСР.
Об итогах выборов народных депутатов РСФСР и местных Советов.
Информация Казакова В.И.
О дате созыва Съезда народных депутатов РСФСР – 16 мая.
Поблагодарил членов Президиума за активную работу. И закрыл заседание.
Сделали фото на память.
29 марта. Заседание Политбюро.
О письме Политбюро ЦК к коммунистам страны «О ходе предсъездовской дискуссии».
Обсуждение начали без вступления, о цели и сути письма.
Общее мнение, что письмо требует серьезной доработки. Необходимы более конкретные, четкие позиции Политбюро, совпадающие с истинным настроением в массе коммунистов. Требуется обосновать размежевание именно сейчас, чтобы не допустить раскола. Одновременно указать, что нужно смотреть шире, видеть силы с другой стороны, не оттолкнуть массу, которая колеблется.
Членам Политбюро была также раздана записка Е.К. Лигачева.
Думаю, не лишним будет привести здесь выдержки из нее.