Он писал:
«…Теперь страна подошла к пределу. Нависла реальная угроза целостности советской Федерации, единству КПСС. В обществе действуют силы, противостоящие социализму.
В ЦК КПСС идут письма, телеграммы от партийных организаций, трудовых коллективов, групп и отдельных граждан, в которых советские люди выражают тревогу и острую боль за нашу Родину, за коммунистическую партию…
На мой взгляд, самое опасное состоит в том, что мы допустили ослабление, разрыхление партии. В этом, полагаю, и заключается ошибка политического руководства, Политбюро ЦК. На основе „Демократической платформы“ ревизионисты (они себя называют радикалами) пытаются изнутри преобразовать КПСС в парламентскую партию, отстранить ее от организаторской работы в массах, в трудовых коллективах.
Целые группы коммунистов не только участвуют, но и возглавляют националистические, сепаратистские организации. На партию извергаются потоки лжи. Под флагом демократии, гласности идет размывание идейных и моральных устоев общества. Разрушительная работа оппозиционных сил смыкается с враждебными силами извне.
В партии во весь рост… встала задача размежевания, очищения ее рядов от тех, кто занимает позиции ревизионизма, социал-демократизма, национализма. В противном случае возможен раскол партии. Почему мы медлим с размежеванием?
Считаю, что сейчас тот случай, когда политическую ситуацию в партии надо рассматривать на Пленуме ЦК. На Политбюро договорились направить по этому вопросу письмо в партийные организации. Убежден, что этого недостаточно.
Обстановка требует неотложных действий. Партия, Отечество в опасности, я бы сказал, в большой опасности. И возможный распад нашей Федерации стал бы потрясением мирового масштаба, непоправимым ударом по социализму, международному коммунистическому и рабочему движению. Просил бы ознакомить с этим письмом товарищей, входящих в Политбюро и ЦК. 27.03.1990 г. Е. Лигачев».
Горбачев в повестку дня обсуждение письма Лигачева не поставил. Но в своих выступлениях на этом заседании члены ПБ, секретари ЦК высказывали мнения, во многом совпадающие с оценками Егора Кузьмича. Сомнения были в одном – надо ли собирать сейчас Пленум, ведь прошло всего десять дней после Пленума ЦК, где обеспокоенность его членов за обстановку в партии и стране была высказана. Дано Политбюро поручение реализовать установки февральского и мартовского Пленумов ЦК.
Сейчас понимаю, что, несмотря ни на что, Пленум стоило все-таки созвать. Письмо Е.К. Лигачева задело всех.
Справедливости ради следует еще раз сказать, что при всех особенностях характера Егора Кузьмича, при всех наших спорах, разногласиях по ряду вопросов, неприятии мною его нажимных методов работы, порою диктате и т. п. я всегда относился и отношусь с уважением к его личности, к его честности, порядочности, открытой прямолинейности, скромности и исключительной работоспособности.
Горбачев: «Проект письма от имени Политбюро не годится. Это письмо не для дискуссии. Оно должно отразить политическую и идеологическую ситуацию в партии и обществе. Правда такова, что у нас уже складывается около двенадцати партий. В центре должен быть вопрос об отношении к Платформе КПСС. Какова социальная база партии, где место рабочего класса, каково отношение партии к возможности возрождения капитализма. Необходимо и определение отношения к консервативным силам, тем, кто тянет назад. Таким образом, общая цель – консолидация здоровых сил и размежевание с силами, стремящимися к развалу КПСС.
Может быть, разослать проект письма членам ЦК и секретарям компартий союзных республик, обкомов партии? Принять его затем от имени ЦК, а не Политбюро? Какова может быть реакция? Кто-то выйдет из КПСС, пройдет перерегистрация, будут случаи исключения из партии и др. О Пленуме – вряд ли он даст что-то дополнительно. Потеряем время». (Так завершил он обсуждение.)
Уже по прошествии времени думаю, почему мы так решили, почему, полностью поддерживая содержание записки Е. Лигачева, я и другие члены ПБ не пошли на созыв Пленума, как он предлагал. Мы все еще не до конца утратили веру в Генсека, рассчитывали на его способность найти решение, выход из создавшейся ситуации. Раздумывал и я, считая: ну, соберем Пленум, опять проговорим два дня об одном и том же. Надо действовать Политбюро и Президенту. Но эти благие надежды не оправдались.
После Политбюро. Совещание у М.С. Горбачева. Кроме меня, были: А.В. Власов, Г.И. Усманов и Ю.А. Манаенков. В течение трех недель просил его обсудить вопросы предстоящего съезда и формирования нового Верховного Совета РСФСР.
Я проинформировал о ходе подготовки к Съезду народных депутатов РСФСР:
«Сейчас уже рабочая группа разрабатывает документы для депутатской подготовительной комиссии: проект регламента, рекомендации в состав рабочих органов, порядок работы совещания представителей, документ к отчету.
О предполагаемой структуре правительства РСФСР. Ряд министерств упраздняется, объединяется или преобразуется в производственные структуры. Идет активная замена кадров.
Необходимо подготовиться к партийной конференции РСФСР. Определить возможный состав руководящих органов (если конференция реорганизуется в партийный съезд).
Все эти вопросы выходят за рамки компетенции Манаенкова и Усманова. Необходимо обсудить на Секретариате ЦК, в Политбюро и решить. Время не ждет. В Москве и Ленинграде идет активно подготовка к съезду, серьезно реорганизованы Моссовет и Ленсовет».
М.С. Горбачев. Выслушал. Задал ряд вопросов. «Ваша обеспокоенность понятна. На днях все обстоятельно обсудим. Пока продолжайте подготовку». Всё?!
30 марта. Кремль. Первое заседание Совета Федерации.
Вел заседание Президент СССР М.С. Горбачев.
Участвовали: Рыжков, Лукьянов, Воротников, Нишанов, Керимов, Паллаев, Назарбаев, Дементей, Шевченко, Снегур, Гумбаридзе и др.
Информация Р.Н. Нишанова о ходе рассмотрения в Верховном Совете СССР ряда законодательных документов.
Об обновлении Союзного договора.
О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзных республик из СССР.
В основном он говорил о том, что представленный рабочей группой (Таразевичем) проект закона о новом Союзном договоре был подвергнут резкой критике, высказано много замечаний. В итоге хотя проект и принят палатами ВС в первом чтении, но под разными названиями. В Совете Национальностей: «О разграничении полномочий между Союзом ССР и субъектами федераций как основы Союзного договора». В Совете Союза: «О разграничении полномочий Союза ССР и союзных республик». Это вопрос принципиальный.
Обсуждение было заинтересованным, эмоциональным, иногда резким.
Однако тогда как-то в сторону был отодвинут вопрос о роли и месте Съезда народных депутатов в принятии Союзного договора, больше шла речь об отношении к нему союзных республик. (Я хотел бы особо подчеркнуть это обстоятельство.)
На этом заседании Совета Федерации, по-моему, впервые возник вопрос о республиканских президентах. Стало известно о введении поста президента в Узбекской ССР.
Горбачев недоумевал: «Как же это произошло? Без совета, консультаций, явочным порядком избирается президент в Узбекистане. Ведь мы же на Президиуме Верховного Совета договорились, что в стране будет только один Президент?»
Каримов спокойно отвел эти обвинения: «Так захотел народ. Вопрос о президенте на сессию Верховного Совета Узбекистана не вносился, он возник в ходе ее работы. Мы не усматриваем в этом какого-либо нарушения Конституции». На высказанное Горбачевым, более чем тактично, пожелание еще раз обсудить и отменить это решение Каримов ответил, что «нет, мы уже приняли решение высшего органа государственной власти».
Его в этом отношении поддержали и некоторые другие товарищи. Назарбаев сказал: «Да, и у нас в Казахстане тоже народ говорит, а почему бы нам не иметь президента». Некоторые участники заседания Совета Федерации (в том числе и я) не согласились с таким подходом.
М.С. Горбачев: «Президентство в республиках – нельзя. Если на это пойдут все, в том числе Россия, что будет? Было унитарное жестко зацентрализованное государство. Это было плохо. Но и образование властных структур в республиках приведет к политической их взаимоизоляции. Для перехода на рыночные отношения нужно единое политическое и экономическое пространство. Переломать все – дело нехитрое. Что будет после? Ведь 66 миллионов человек живут за пределами своих национальных образований. Нельзя и трогать границы. Статус, права, если надо, – дать. Только Федерация необходима у нас, и ее субъекты – союзные республики. Надо твердо, активно выступать против поверхностных суждений и действия». Он предложил провести совместное заседание Президиума Верховного Совета и Совета Федерации.
О президентстве в республиках и Союзном договоре больше не говорили, прений Горбачев не открывал, никакого решения или рекомендаций по этому поводу не приняли, а перешли к следующим вопросам повестки дня. Так синдром президентства стал распространяться на другие республики. Важнейший, принципиальный политический процесс пошел самотеком.
3 апреля. ЦК КПСС. Заседание Российского бюро ЦК. Совместно с оргкомитетом по подготовке партконференции РСФСР. Всего около 120 человек. Многие приглашены из областей, краев и АССР России – делегаты XXVIII съезда.
Вступительное слово М.С. Горбачева: «Призываю всех подумать. Взвесить. Чем объяснить настроения в ряде регионов республики за создание российской партии? Это раскачает РСФСР! Куда нас тянут сепаратисты?»
Доклад Ю.А. Манаенкова. Он сделал анализ обстановки: «Разброс мнений велик. Причины – активизация политической жизни, отсутствие четких структур в Центре, необходимость политически защитить интересы России. Создание Компартии России становится реальностью, надо обсудить организационные формы».
Выступления участников.
Антонович (Челябинский обком): «Создать РКП в нынешних условиях – это повалить Союз. В то же время необходима организующая роль партии в решении экономических, социальных задач, укреплении межнациональных отношений. Нужен компромиссный вариант».