ительство, выпуск неходовой продукции, сверхнормативные остатки материалов. Конверсия идет в убыток. Нужен кредит доверия правительству. Банки должны быть независимы. Вывести их из подчинения правительству. Нельзя печатать деньги тем, кто их тратит».
О. Лацис: «Радикальные меры нужны. Предложения поддерживаю. Но в программе немало слабых мест. Нет обстоятельных расчетов. Конечно, программа будет непопулярной. Кредит доверия правительству падает. Необходимо более точно определить причину экономического кризиса. Надо изменить отношение человека к труду, то есть начать с того, с чего начиналась и перестройка, – с человека. У населения масса накоплений, деньги обесцениваются. Предложенный вариант не подходит».
Итак. Все трое ни слова о предложениях по регулированию рынка государством. Упор на кредит доверия правительству и человеческий фактор, да на частности в реализации программы. Президент – вне критики.
Профессор Еременко: «Впечатление – что это польский вариант. Рынок не самоцель. Не ясно, что нас ждет в перспективе. Каковы будут социальные стандарты. Необходима система приоритетов, включить в нее производственный процесс. Думать, что рынок устранит технологическое несоответствие, несерьезно. Нам нужно самонастраиваться на внутреннем рынке (не то, что ВНР и ПНР). Разрушительные последствия вступления в рыночную экономику могут быть непредсказуемы».
Академик Мартынов: «Концепцию программы поддерживаю. Но нужна жесткая государственная финансово-кредитная система. Необходимы поэтапная программа, варианты. Сразу на свободные цены переходить нельзя. Иначе войдем в инфляцию».
Горбачев предлагает перенести заседание на 18 апреля. «Вопрос очень сложный, надо нам всем его осмыслить». Согласились.
18 апреля. Совместное заседание Президентского совета и Совета Федерации. Обсуждение доклада Ю.Д. Маслюкова.
Дементей: «В принципе поддерживаю программу, но нельзя допустить снижение жизненного уровня. Возможны негативные последствия».
Бакатин: «Доклад и проект меня не убедили. Почему спешка? Нужна более тщательная подготовка».
Примаков: «Я за регулируемый рынок. Другого пути нет. Необходимы четкие этапы. Об ответственности. Кто автор?»
Каримов: «Я за рынок. Но какова может быть реакция народа? Что будет предпринято для смягчения роста цен, против снижения уровня жизни, безработицы и т. п. Это проблемы, которые стоят сегодня. Необходимо национальное согласие народа».
Шеварднадзе: «Это самый трудный вопрос. Все мы поддерживаем программу, которая вызвала острые дебаты… Вроде бы надо ее реализовать. Радикализация экономики необходима. Но нельзя допустить крайностей. Какова социально-политическая готовность народа. Доклад – это не программа, а только концепция. Можем ли мы рассчитывать на помощь извне? Предлагаю шире использовать прямые иностранные инвестиции в нашу экономику, вводить свободные экономические зоны, охватывающие целые регионы страны».
Шевченко: «В народе уже началось брожение по поводу разворота проблем, связанных с внедрением рыночной экономики. Забастовки происходят повсеместно. Надо ответить, как вести реформу? Откуда брать ресурсы?»
Воротников: «Предложение очень ответственное. Какова общественно-экономическая ситуация? Напряженность в обществе небывалая. Что нас может ожидать? Сейчас люди поняли, что рынок – это уже не пустой разговор. Реакция – рост потребительского спроса. Нужно учитывать все. Говорят, не тянуть, но нельзя и прыгать в неведомое. Экономические проблемы – это одно, а каковы могут быть социальные и политические последствия? Документ ответа не дает».
Айтматов: «„И подступили воды к душе моей“. Или захлебнусь… Идея не нова. Как переступить этот порог в согласии с народом? Вот в чем вопрос. А переступать надо».
Шаталин: «Только за рынок. Детали покажет жизнь. Необходима помощь Запада. Самая большая глупость – региональный хозрасчет. Необходимо учитывать реальность – суверенитет республик. Рынок „раскачает“ все суверенитеты и сохранит экономические связи. Надо идти на приватизацию в сельском хозяйстве, легкой промышленности, сфере услуг».
Яковлев: «Процесс болезненный, но движение к рынку необходимо. Речь может идти – когда, в каких размерах, какими темпами. Вопрос о доверии – не праздный».
Распутин: «Известны слова классика, что „торговать можно всем, кроме совести“. Очень верные для нынешнего времени слова, видно, дело и до совести дойдет. Куда будем прыгать? В окно? А что там – не ясно. То есть в проекте расчетов и предвидения нет. Нужен поэтапный подход. Не с ходу решать. Нужно видеть ситуацию – в стране возбуждение. Общество огромное. Но если бросить рыночную программу, то поднимется народ. С ним справиться невозможно. Поддаваясь на требования так называемых радикалов, окажемся в ловушке, это, мол, мы предлагали, и возьмут власть. Экономисты, выступавшие 14 апреля, многое подсказали. Политический момент надо учитывать (600 тысяч беженцев, 130 тысяч ежедневно не выходят на работу по политическим мотивам). О повышении цен на хлеб. Это же будет связано и с другими продуктами. Механизма стабилизации цен нет. Если рубль падает, то о каком рынке может идти речь? Иными словами, к решительным мерам переходить рано, мы не готовы. Теперь о культуре. Что, ее мы тоже бросаем на свободный рынок?!»
Рыжков: «Печать устроила шумиху преждевременно. Предложения – это не самостоятельная программа, а развитие той, которая принята четыре месяца назад на Втором съезде. Почему? Экономическая и политическая ситуация требует решений! Разлад потребительского рынка налицо. Замкнутость (визитки, талоны, срыв договоров). Политическая ситуация? Нарастает центробежная сила. Внешнего врага нет, идеологической общности тоже нет. Что объединяет? Лишь экономические связи, то есть надо разработать экономический механизм объединения республик».
Маслюков: «О чем необходимо побеспокоиться в первую очередь – о человеке и мотивации к труду. Последствия. Этапность. Перспективный план. Все это правильно. Нам нужно консолидировать силы, объединить усилия всех. Особо – политико-экономическая оценка. Мы ее сделать не в силах. Вольные посылки некоторых уважаемых ученых о доверии, кредите доверия правительству (а может, и другим структурам) – это вопрос не простой. И здесь оценка ситуации субъективна».
Горбачев: «Работа проделана огромная. Вышли на реалистические наметки. Это коренной вопрос нашего развития. Без этого не обойтись. Озабоченность понятна. Но возврата к старому нет. Предложенная концепция ведет к фундаментальным преобразованиям, что соответствует нашей стратегии. Вот это нам придется доказывать всему обществу (ЦК, ВС, республикам, народу). Выбор – это не акт отчаяния. Надо идти к рынку, но поэтапно. Правительство проявляет решительность. Нужно разработать механизм регулирования, управления процессом. То его критиковали за нерешительность, теперь за радикализм. Но необходимо учитывать и политическую ситуацию, и социальную, и даже психологическую (иждивенчество, безынициативность, низкая дисциплина). Нельзя просто обрушить на общество. Нужен подготовительный этап. Пропагандистское обеспечение. Есть замечания. Давайте продолжим работу».
Решили образовать группу и суммировать предложения. Требуется пакет законов и т. п.
Доклад на нас произвел впечатление обвала. Все знали, что обстановка в экономике тяжелая, сложная, но чтобы до такой степени нарастал кризис – не думали. Ю.Д. Маслюков весьма открыто, даже с определенным нажимом (вот, настаивали – смотрите, что получается) раскрыл ситуацию, и особенно перспективу. Рынок необходим. Но как его внедрить у нас в Союзе, где столько десятилетий работали по государственному плану, по строгой указке сверху? Нет опыта, кадров, надо коренным образом менять управленческие структуры. И дело не только в освобождении от централизма, но и в том, как остановить новые центробежные тенденции республик. Дать простор не им, а именно предприятиям, хозяйствам. Страну ожидает неизбежный спад производства. Каков он? Сколько продлится? Каковы этапы перехода? Есть ли прогнозы политических и социальных последствий этих шагов? На этот вопрос Юрий Дмитриевич ответил – мы не имеем таких прогнозов. Что ожидает народ?
Затем Горбачев поднял вопрос об урегулировании жилищного вопроса: ввести продажу квартир, оплату излишков, помощь индивидуальному строительству материалами. Острый спор возник у него с Рыжковым. Тот резко заявил: «Зачем сейчас еще будоражить народ? Ведь нет ресурсов – ни денег, ни стройматериалов. Не можем дать ссуду населению. Об излишках. Что, начнем выгонять пенсионеров? Так, что ли? Не надо дополнительных социальных реформ – это беда наша. Наобещаем и ничего не сделаем».
Вечером я позвонил А.В. Власову. Он пришел. Сказал ему, что оргкомитет требует внести в повестку нашего съезда отчет правительства РСФСР о работе. Надо готовиться. Он рассказал о своей беседе с Горбачевым. На дополнительные выборы в депутаты РСФСР выдвинуты кандидатуры Полозкова и Бакатина. Меня это не успокоило. Время уже ушло. Горбачев не понял или не захотел понять моей обеспокоенности.
20 апреля. Политбюро.
В Ореховой. М.С. Горбачев предложил выдвинуть в Президентский совет кого-то из прежних комсомольских деятелей, не помню. Возник вопрос – на основании каких критериев? Причем до этого он формировал состав Совета, не советуясь с Политбюро. Поняв реакцию, он не стал продолжать.
Однако эту тему продолжили Рыжков, Воротников, Фролов. Высказали мнение, что Президентский совет насыщен учеными, творческими работниками. Нет ни одного крупного хозяйственника, производственника. Горбачев промолчал.
По повестке.
О проведении праздничных мероприятий в Москве, посвященных 1 Мая.
Заслушали информацию Ю.А. Прокофьева. Он предлагает изменить порядок. Демонстрацию трудящихся не проводить. Мосгорпрофсоюз проведет митинг на Красной площади. Возникли сомнения. Надо ли менять традицию? Как это будет воспринято в народе? Кто-то предложил – не надо подниматься руководству на Мавзолей. Это было поддержано. Решили – еще помозговать.