Я мягко освободился от захвата жены, протолкался вперед. Труп уже был накрыт простыней, она успела пропитаться кровью. Люди ахали, тихо переговаривались.
– Товарищ, отойдите назад… – усатый милицейский лейтенант грозно на меня посмотрел.
Я достал удостоверение.
– Что тут произошло?
– Выясняем, – буркнул усатый. – Вызвал оперативно-следственную группу. Девушка не местная, документов не нашли.
– Даже так? Ну-ка отойдем.
Мы прошли к домовой клумбе, лейтенант представился Опанасом Степановичем.
– Какие-то подозрения? – прямо спросил я.
– Да есть тут одна квартирка… сложная… – милиционер почесал затылок. – Были уже скандалы с жильцами. Золотая молодежь там живет. Сынок председателя Гостелерадио. Компании, пьянки. Богема…
Чем больше лейтенант рассказывал, тем больше я понимал – жопа. Девушка под простыней была раздета, врачи сказали, что есть следы насилия, которые редко бывают при падении – круговые синяки вокруг запястий и лодыжек.
– Папаша – товарищ Полумесяцев, – Опанас пользовался возможностью выговориться. – Даже жалобу на меня подавал. Дескать, не имел права я вызывать его Петьку на воспитательную беседу. Балбес, на нем пахать надо, а у него пьянки, гулянки, музыка громкая до ночи. Соседи жалуются! Мама работает врачом – сделала сынку липовую справку, мол, не может он ехать на комсомольскую стройку…
– Окна у квартиры куда выходят? – прямо спросил я.
– Да сюда и выходят. Вон они, десятый этаж! – милиционер махнул рукой вверх. – Шторы задернули.
– Думаешь, они девчонку выкинули?
– Больше некому. Остальные все у нас приличные… – лейтенант задумался. – Либо сама прыгнула. Тут следователям работа.
– А родители этого Петюни где?
– На дачу уехали. Оставили сыночку квартиру, личную жизнь организовывать. Я туда уже поднимался. Музыка играет громко, мне даже не открыли. Сейчас опера приедут, поедем за санкцией прокурора. – Лейтенант упрямо сжал губы. – Буду вскрывать квартиру.
– Да они вещдоки к тому времени уже уничтожат. Пойдем, может, мне откроют. – Я приглашающе махнул рукой, потопал наверх.
Лейтенант ныл, что надо все делать по закону, а мне просто хотелось кого-то замесить. Вот не вымахался я сам с этим Рэдом.
Звонить в квартиру 59 я не стал. Там и вправду долбила музыка, и не просто какие-нибудь «Битлы», а Iron Butterfly. Первая рок-группа, которая играла хэви-метал. Я ее слышал в Нью-Йорке – скоро по этому пути пойдут эйсидисики и прочие ганз энд роузес. Позвонил в соседнюю квартиру. Открыла бабушка – божий одуванчик.
– Опанас Степанович, наконец-то! – бабуля узнала милиционера. – Да сделайте вы с ними что-нибудь! Ведь житья нет. На прошлой неделе заплаканная девица выбежала оттуда. Тушь размазана, ревет, как белуга. Спрашиваю, что случилось. А она бежать вниз…
– Карандаш есть? И тазик… – остановил я поток жалоб. – Мне на минутку.
– Есть, конечно.
Мне выдали заточенный карандаш, я зашел в квартиру, набрал в тазик воды. Попробуем испытанный метод. Я сделал знак милиционеру, чтобы отошел от глазка двери, начал под нее лить воду. Потом позвонил.
– Эй, открывайте! – для верности бухнул несколько раз кулаком. – Вы нас затапливаете!
Не подействовало. Ну что же, нам нетрудно второй тазик отправить под дверь. Воды в стране залейся. Не подействует – отключу электричество на щитке.
На этот раз водичка сработала, музыка стихла. Послышался мат, шлепки по полу. Дверь приоткрылась, из-за цепочки показалась небритая рожа.
– Какого х… тебе надо?
Особенно не рассусоливая, я ловко запихнул карандаш в ноздрю персонажа, потянул на себя.
– А-а-а! – заорал небритый.
– Дверь открыл!
– Мля, больно!! – парень попытался оттолкнуть руку, но его лицо уже прижалось к щели.
– Дверь быстро открыл! Ноздри вырву!
Теперь подействовало. Щелкнул замок цепочки, я распахнул дверь. За волосы дернул на себя парня, повалил на пол. Прямо в лужу. Сзади ахнула бабуля. Ясно, подсматривает. Завернул руку за спину.
– Это он? – я повернулся к Опанасу.
– Да, он. Ну что? Допрыгался, Пятя? – лейтенант присел рядом. – Комитет тобой занялся. Папа не спасет.
Парень вывернул голову, посмотрел на меня. Губы у него дрожали.
– Вы не имеете права!
– Сколько вас на хате? – я чуток нажал на руку.
– Ай! Трое, но Муха пьяный спит.
– Женщина! – я повернулся к соседке Пети. – Закройте дверь! Секретная информация.
Мой грозный тон произвел впечатление. Бабуля захлопнула дверь. Будет подслушивать, ну и фиг с ней. Тут либо пан, либо пропал. Если парни не при делах, мне серьезно прилетит.
– Девку зачем выкинули из квартиры?
– Какую девку?! Не было у нас никого!
И так честно сказал, что я почти поверил.
– Держи его… – я передал Петю Опанасу, прошел в квартиру. Вода уже почти впиталась в шикарный персидский ковер, что лежал в коридоре. Навстречу мне вышел парень-бычок. Румяный такой, со стаканом в руке. Разило от него мощно…
– Ты кто?..
– Дед Пихто. Чистильщик я. Слышал?
– Неа… – Румяный впал в ступор. Качки они такие… не быстрые на мозги.
– Пришел по запросу. Подчистить за вами улики. Где сумка девки?
– Ну там… – парень все еще тупил. – В спальне.
Фу… Как камень с души. Теперь дело техники.
Я прошел в спальню. В разворошенной кровати валялась женская одежда, на тумбочке лежала дамская сумочка. Я взял ее, открыл. Достал паспорт. Екатерина Андреевна Палицына. Эх… что же ты, Катя, с этими упырями пошла? Что они тебе наобещали?
– Слушай, а где Петька? Он мне ни про каких чистильщиков не говорил… – Бугай неосторожно схватил меня за шиворот. Ой, как неосторожно.
Я с разворота, вложившись всем телом, влупил боковым в челюсть румяному. Как ты мускулы штангой ни качай, а подбородок не натренируешь. Парень без звука сложился на пол, стакан, не разбившись, покатился под кровать. Вот ведь какую посуду ударопрочную придумала Вера Мухина. Советское – значит, лучшее!
Я перевернул парня на живот, стянул ему локти за спиной ремнем. Прошел в гостиную. Боже, какой тут бардак. Мебель завалена разнообразным хламом. Какие-то бутылки, банки, склянки. На столе объедки простой еды, рядом на диване храпит, накрывшись пиджаком, какой-то мелкий мужик.
Я вышел обратно на лестничную площадку, продемонстрировал Опанасу паспорт:
– Она?
– Вот же пидорасы!! – лейтенант размахнулся со всей широтой русской души, кулак уже почти долетел до головы Петюни. Я еле-еле успел заблокировать, оттолкнул милицию к стене.
– Не надо! Я там одного уже приласкал.
Я услышал, как открылись двери лифта, первым оттуда вышел мужчина с черной овчаркой на поводке. За ним – еще несколько мужчин. Один в форме, двое в штатском.
– А вот и следственная группа.
Опанас поправил портупею, пошел встречать коллег.
Домой меня отпустили только к двенадцати ночи. Уж больно все резко завертелось. Осмотр квартиры, допросы, опять скорая для румяного… Мне пришлось писать объяснительную, звонить Алидину. От управления приехал все проконтролировать его зам – полковник Степанов. Долго возмущался, пытался меня строить. Уже явно себя ощущал в кресле начальника Седьмого управления. Такой важный стал…. Я вяло отбрехивался – адреналиновый шторм сошел на нет, хотелось поужинать, выпить сто грамм и лечь спать. А ведь мне еще от Яны выслушивать!
Долбить дятлом Степанов перестал, как только пришел на кухню майор от следственной группы.
Кинул на стол паспорта. Я пролистал документы. Петр Полумесяцев – судя по прописке, хозяин квартиры. Валерий Медведев и Всеволод Мухин. Наверное, тот самый пьяный соня Муха. Все трое москвичи 1947 года рождения.
– Раскололись. До жопы. – Майор взял чайник, глотнул из носика. – Знакомились с одинокими девушками, желательно приезжими. Под благовидным предлогом заманивали их в квартиру. Своих сокурсниц просили помочь с учебой, случайных знакомых приглашали на несуществующую большую вечеринку, а некоторым бесстыдным барышням прямо говорили, чего от них ждут. Девушек опаивали, а потом следовало надругательство. Под утро выставляли на улицу. Последняя не выдержала – выбросилась из окна. Она была девушкой.
– Откуда такие подробности? – удивился Степанов.
– От Мухи. В смысле от Мухина. Он у нее был первым, хвастал дружкам.
– Это не только изнасилование, но еще и доведение до самоубийства… – покачал головой полковник. – Сто седьмая статья. Выходит, зря я Орлова ругал.
– Николай нас всех здорово выручил, – покивал майор. – Уничтожь они улики, потом было бы трудно расследовать. Конечно, все равно бы докопались. Кстати, родители уродов уже мчатся к деткам. Даже адвоката ночью смогли найти. И там еще одна проблема нарисовалась. Соседи собрались внизу. Уже человек сто. Как бы до самосуда дело не дошло.
– Схожу, разузнаю… – я посмотрел на Степанова, тот махнул мне рукой.
Внизу и вправду все бурлило. Какого-то одного заводилу я не обнаружил, в нескольких кружках говорили на повышенных тонах.
– Ну что там? – ко мне подошли Яна с Иваном. К Кожедубу присоединилась его жена, несколько знакомых соседей по этажу.
– Милиция разбирается, – уклончиво ответил я. – Работают дознаватели. Яночка, иди домой, уже ночь на дворе!
Попытка беременную жену запихнуть домой успехом не увенчалась, я вернулся на десятый этаж. А там майор объяснял Степанову поправки в статью об изнасилованиях от 1962 года.
– Уже шесть лет, как ужесточили наказания. За преступление, совершенное особо опасным рецидивистом, а также повлекшее особо опасные последствия, равно как и за преступление в отношении малолетней, устанавливалось наказание в виде лишения свободы от восьми до пятнадцати лет либо смертная казнь.
Прям как по писаному цитировал.
– Ну рецидивистов тут нет, жертва не малолетняя, разве что за особо опасные последствия притянут.
– Как пить дать впаяют вышку по последствиям. Намажут лоб зеленкой, чтобы другим неповадно было.