Иво помотал головой.
– В сорок третьем году на совещании в Ставке Сталин обратился к генералу Горбатову: «А вы, товарищ Горбатов, все еще на свободе?» Генерал вернулся домой убитый, попрощался с женой. Однако прошел день, два, неделя – ничего не случилось. В начале сорок четвертого история повторилась. В конце того же года на совещании в Ставке Сталин опять шепнул Горбатову: «Понять не могу, почему вас до сих пор не арестовали?» – и снова пронесло. А на банкете в честь победы Сталин сказал: «В самые трудные дни войны мы не теряли оптимизма и чувства юмора, не правда ли, товарищ Горбатов?»
Тоом не засмеялся, только напрягся.
– К чему ты мне это рассказываешь?
– К тому, чтобы ты не терял чувство юмора! – я хлопнул Иво по плечу. Что мне ему рассказывать?
Никаких чисток в ЦК не будет. Максимум – подковерная возня. Посмотрел я начальство в Завидово – явно хотят спокойной жизни. И кстати, ее получат. Лет на пятнадцать. А потом все полетит по женскому половому органу. Американцы договорятся с саудитами – обвалят цены на нефть. Брежнев и Ко влезут в Афган. Что там еще будет плохого? Я почесал затылок. Землетрясение в Армении и вишенкой на торте – Чернобыль. СССР прямо будто сглазили в восьмидесятых. Меченый этот… Борька-алкаш. На советскую элиту я имел возможность посмотреть – днепропетровский клан еще туда-сюда, не сельские парубки. Развивают промышленность, крепят оборону. Середнячки. Гэбисты? Тут тоже есть клановая солидарность, Андропов ее еще прилично так дальше укрепит – особенно на противостоянии со Щелоковым и МВД. Но серьезным игроком Комитет так и не станет – его после сталинских чисток все слишком боятся, ставят палки в колеса, плотно пасут через Цвигунов и Циневых. Плюс разного рода предатели и агенты влияния типа Луи. Летят, как мухи на гуано.
Есть еще племенные интересы национальных республик, но этих к союзной кормушке не пускают. Армия? Нет, «сапоги» власть не возьмут. Партия? Сынки Полумесяцевых все развалят. Уже разваливают.
Вот и выходит – опереться не на кого. Нет той общественной силы, что поведет страну вперед.
Когда все развалится, конечно, опомнятся. В первую очередь в спецслужбах – как наиболее потерявшие. Показательно, как олигарх Гусинский нанял себе в «Мост» ручную обезьянку – генерала Бобкова, грозу всех советских диссидентов. Шок! Отрезвление придет быстро, уже к 2000-м все «вернут взад». Только соцблок весь свалит в НАТО, Прибалтика прямо под боком России отгрохает себе американские базы, ну и Украина… Огромная болевая точка. Ядерная война? Пожалуйста, вот вам две. Как вспомню эти мигающие метровские туннели – вздрогну. Может, вот он ответ: зачем я здесь?
– Ты чего мрачный такой? – Иво заглянул мне в лицо. – Переживаешь из-за дела Полумесяцева?
– За страну начал переживать, после того как глянул на этих полумесяцевых, – буркнул я. – Деды два часа кряхтели в Завидово, решали – тронуть взяточника или простить. Если бы не «банда Шелепина» – заметь, это не я сказал, а Брежнев, – никакого ареста бы не было в помине. А я бы уже проверял прописки в Норильске у пингвинов.
– В Норильске нет пингвинов. – Тоом побледнел. – Ты поосторожнее с такими разговорами!
– Ты-то не донесешь! – подмигнул я Иво. – Ладно, бывай. Мне еще к Козлову заглянуть надо.
Попрощавшись с Иво, я пошел в штаб дивизии. Хотелось поблагодарить генерала Козлова – полтора года он мне помогал, прикрывал… Взял с собой одну из бутылок виски марки «Митчерс», что привез из Штатов, блок «Мальборо» – генерал много курил. Но вручить все сразу не получилось. В канцелярии штаба работала военная прокуратура. Следователи изымали документы, опрашивали штабных.
– Что случилось? – я пробился к мрачному генералу, который наблюдал за всем этим из дверей своего кабинета.
– Один долбодятел в блудняк нас вписал.
Выяснилось, что генерал распорядился поощрить рублем нескольких срочников. Парочку за победу в спортивных соревнованиях, еще пятерых за добросовестное и эффективное исполнение должностных обязанностей. Какую-то экономию с топливом придумали. Только к тому моменту, когда Козлов выписал премию, срочники уже дембельнулись и разъехались по домам. Штабной писарь Брагин придумал отправить им почтой денежные переводы – благо адреса все были. И отправил. И даже принес – показал Козлову квиточки.
– Семьсот рублей украл! – генерал ударил по притолоке кулаком. – А шуму на десять тысяч! Сейчас всю бухгалтерию трясти будут, все платежи и кассовые выдачи!
– Как же он смог? – удивился я.
– Делал в каждом переводе ошибку незаметную в фамилии или адресе. В финчасти проморгали, я тоже не вглядывался. Переводы возвращались на почту, он клал деньги себе в карман!
– А поймали как?
– Особист несколько сигналов получил. Дескать, на какие шиши простой писарь купил себе мотоцикл с коляской? Начали проверять, ну тут и вскрылось все…
Погорел на такой ерунде…
В кабинете Козлова зазвенел телефон. Причем правительственная «вертушка».
Генерал вернулся за стол, снял трубку.
– Да, я. Да, у меня… – Козлов махнул мне рукой. – Иди сюда, тебя Ивашутин срочно разыскивает.
Глава 15
ГРУ напоминало растревоженный улей. Лейтенанты, капитаны и прочие майоры галопом носились по коридорам, и даже пузатые подполковники с полковниками явно ускорили темп передвижения по зданию.
Я прошел в приемную Ивашутина, «занял очередь». Адъютант предупредил, что ждать долго, предложил угоститься чаем. На просьбу о кофе скривился, но все-таки отправил кого-то из порученцев сварить мне напиток. И даже расщедрился на бразильский кофе из собственных запасов. Видать, кто-то из посольских гэрэушников привез – в магазинах такого не купишь.
Посетители сидели тихо, как мыши под веником – поглядывали на мою наглость с осуждением. Никто даже чая не попросил.
Очередь двигалась резво, где-то минут через сорок я наконец попал к генералу. Тот был мрачен, курил без остановки – пепельница была забита окурками.
– Что случилось, отчего такая срочность? – поинтересовался я, усаживаясь на стул для посетителей.
– Беда у нас, Николай. – Ивашутин закурил новую сигарету. – Провели повторные обыски у Полякова. На даче нашли тайник. Очень хитрый – в кирпичах, обрызганных цементом. А там шифроблокноты, средства тайнописи, фотопринадлежности, инструкции и график связи.
– С кем связи?
– Подозреваем, что с ЦРУ. Идет следствие, возбуждено уголовное дело.
Я заметил, что у Ивашутина подрагивают руки.
– И что теперь будет?
Генерал помолчал, глядя в окно, потом произнес:
– Очень тяжелый провал. Десятки наших сотрудников под угрозой, сейчас проверяем все контакты. Поляков, сука такая, из архива не вылезал – нафотографировал много чего сверхсекретного.
Дальше Ивашутин начал выражаться совсем нецензурно.
– Может, его американцы того… – я провел ладонью по горлу. – Или англичане…
– Почему так решил? – генерал испытующе посмотрел на меня.
– Про отравление?
– Про американцев.
Я сделал вид, что растерялся. Становлюсь натуральным актером-любителем.
– Кто же еще может провернуть операцию такого уровня? Варианта два. Англичане или американцы.
– Евреи сейчас создали очень сильные спецслужбы. Впрочем, это все теория, токсикологическая экспертиза будет только через полмесяца. – Генерал резко затушил сигарету в пепельнице. – А практика у нас сейчас такая. У нас работают «троечники». Роют землю.
– Троечники?
– Мы так называем Первый контрразведывательный отдел Третьего Управления КГБ. Они курируют нас на предмет…
– Оборотней в погонах, – ляпнул я и пожалел.
Ивашутин удивленно уставился на меня.
– Как ты сказал?
– Пошутил. Неудачно.
– Да нет! Очень даже удачно… – генерал взял трубку телефона. – Он тут, подходите.
И уже мне:
– Николай, извини, тебя, во-первых, допросят по делу Полякова. Во-вторых… придется пройти полиграф. Это детектор лжи, аппарат такой.
От черт! Внутри все похолодело. Как ни готовился морально, что рано или поздно до меня с этим доберутся… а все равно екнуло сердечко.
– Новомодная штучка, только появилась в Комитете… – Ивашутин вздохнул. – Весь генералитет уже прогнали у нас через него. Я тоже прошел процедуру. Неприятная, чего уж там. Но ты сам понимаешь ситуацию…
– Понимаю. Может, я только отлучусь на десять минут – жену вызвоню. У меня тут тоже такая ситуация….
– Да уж все Политбюро знает твою ситуацию, – хохотнул генерал. – Иди. Будь в 102-м кабинете через полчаса.
Так… Теперь галопом в аптеку, купить флакончик валерьянки, выпить залпом. Потом обратно в ГРУ, в туалет. Намылить глаза до покраснения. И сразу в 102-й. Опоздал, но не критично.
В 102-м меня уже ждали двое в штатском – пожилой, седой мужчина, представившийся Леонидом Петровичем, и помоложе, очкарик – Степан Ильич.
Одна надежда – если детектор лжи только появился в Комитете, полиграфологи будут неопытными.
Я огляделся. Сам полиграф стоит на столе, лента уже заправлена. Меня усаживают рядом, вешают датчики. Попутно пожилой опрашивает – анкетные данные, звание, семейное положение…
– Почему у вас глаза красные?
– Жена ушла! – я прихлопываю в раздражении ладонью по столу. – Всю ночь не спал!
Датчик кожного сопротивления спадает.
– Осторожнее, товарищ подполковник! – молодой бросается крепить всю машинерию обратно, потом достает список вопросов. Начинает прогонять меня по пунктам: предлагал ли мне Поляков сотрудничество иностранных разведок, пытался ли я сам установить связь с зарубежными шпионами и все такое прочее. Самый опасный вопрос: есть ли мне что скрывать и заинтересован ли я в том, чтобы был точный вывод по результатам тестирования? Но непрофессионализм полиграфологов сказался – вопросы не были внезапными, шли в списке, а главное, не было несколько калибровочных серий. Леонид Петрович явно торопился – ты поди оттестируй всю головку ГРУ. Поэтому закончили почти сразу.