благородство – сочувствие: Жанна решила не лишать Гольцову возможности предаться утехам с любовником, которого, скорее всего, просто не существует. «Успеем», – уступила дорогу подруге Жанка и впала в полное благодушие: все складывалось как нельзя лучше.
Утром, вернув сотовый к жизни, Анна наспех изучала пропущенные в течение вчерашнего дня эсэмэс, некоторые стирая сразу же, как только высвечивался адресант. Мельниковское послание с названием улицы и номером ее однокомнатной квартиры она малодушно стирать не стала и даже бросила в сумку злосчастные ключи от Жанкиной квартиры, после чего, нацепив на шею улитку из муранского стекла, отправилась на работу, не дожидаясь, когда Анатолий выйдет из душа. Измученная вчерашней невнятицей, Анна решила действовать на опережение, наивно полагая, что таким образом сможет заставить биться свое сердце иначе.
В том, что это не так, она убедилась, как только увидела Руслана Викентьевича Бравина, немного осунувшегося, что вполне можно было бы списать на жару и отсутствие аппетита. «Какое мне дело!» – Аня дала слово не поддаваться порыву и присоединилась к коллегам, собравшимся в ожидании Вергайкина, который был в кабинете уже с семи утра, но, как это за ним водилось, сознательно держал людей в отдалении, чтобы повысить градус тревожности…
– Не знаете, почему так долго? – нервничал министр труда и спрашивал каждого, кто сталкивался с ним взглядом.
– Как обычно, – пожала плечами Анна и опустила голову, сделав вид, что изучает принесенные с собой бумаги.
Наконец к Вергайкину пригласили.
– Соскучились? – неформально поприветствовал собравшихся губернатор и, начав с итогов экономического форума, плавно перешел к вопросам ужасающей неграмотности алынских чиновников. – Будем осваивать опыт соседей, – пообещал Вергайкин и потребовал ввести для сотрудников Администрации обязательный экзамен на знание русского языка и делопроизводства.
«Зачем?» – хотела спросить Вергайкина Анна, но промолчала, понимая, что первым, кто гарантированно провалит экзамен, окажется сам губернатор.
Пока Вергайкин давал распоряжение составить график тренировочных занятий для работников Администрации, а министр образования подобострастно делала на сей счет пометки в своем блокноте, Гольцова незаметно наблюдала за Бравиным, методично чертившим что-то на лежавшем перед ним листе. Выглядел Руслан Викентьевич каким-то очень уставшим, даже удрученным. Анне вновь стало не по себе.
«Посмотри на меня», – мысленно скомандовала она и в упор уставилась на заместителя губернатора по общественной безопасности. Бравин тут же поднял голову и вопросительно взглянул на Гольцову, нисколько не заботясь о том, что может быть превратно истолкован коллегами, которых продолжал распекать Вергайкин, и не потому, что для этого были какие-то причины, а исключительно из своей склонности к публичным выступлениям «ни о чем».
«Что он хочет?» – не отводя глаз, озадачилась Анна Викторовна и смутилась. Взгляд Бравина был тяжел и вязок, она физически ощущала эту плотность и казалась себе мухой в гудроне чужих обстоятельств. «Позвоните мне», – жестом показала Руслану Викентьевичу Аня и первой опустила голову, не забыв при этом проверить, кто из присутствующих оказался свидетелем ее немого разговора с ним.
– Да позвонит он, позвонит! – подскочил на месте Вергайкин и обратился к Бравину: – Позвонишь ведь?
– Зайду, Максим Леонидович, – с достоинством ответил тот. – Много вопросов накопилось. Необходимо кое-что обсудить.
– С Гольцовой-то? – Губернатор задался целью разрядить обстановку, даже не догадываясь, что его слова звучат немного двусмысленно. – С Гольцовой обсуждать вопросы – это я вам скажу, – обратился он к присутствующим, – одно удовольствие. Как скажет, так и будет. Слышишь, Гольцова?
– Вы преувеличиваете, Максим Леонидович. – Анне явно было неприятно столь пристальное внимание к ее персоне.
– Я никогда ничего не преувеличиваю, – напомнил присутствующим Вергайкин и объявил, что совещание закончено. – А вас, Гольцова, – фраза из «Семнадцати мгновений весны» надежно встроилась в небогатый губернаторский лексикон, – я попрошу остаться.
«Господи, что еще ему от меня надо?!» – возмутилась про себя Анна и беспомощно взглянула на задержавшегося в дверях кабинета Бравина – он отвечал на вопрос руководительницы инвестиционного отдела, имевшей репутацию дамы весьма увлекающейся, а потом не совсем разборчивой в связях. «Взяла в оборот!» – мысленно усмехнулась Аня, неожиданно придя в хорошее расположение духа.
– Что вы хотели, Максим Леонидович? – не вставая с места, спросила она губернатора и раскрыла блокнот, чтобы, если понадобится, записать интересующие его вопросы.
– Подожди, Гольцова. – Вергайкин метнулся к дверям, отдал какое-то распоряжение и, обогнув стол, присел рядом с Анной. – Кофе выпьем, – известил ее он, даже не поинтересовавшись, что она предпочитает.
Секретарь внесла кофе и бесшумно скрылась за дубовыми звуконепроницаемыми дверями кабинета.
– Дождалась она меня, Анна Викторовна, – просиял губернатор и обнял Гольцову за плечи.
– Кто? – Аня от неожиданности не сразу сообразила, о ком идет речь.
– Ну как кто?! – изумился ее беспамятству Вергайкин. – Мать моя. Помнишь?
– Да, простите, – смутилась Анна и развернулась к губернатору лицом. – Как она себя чувствует?
– Нормально, – с облегчением выдохнул Вергайкин. – Говорят, жить будет. Теперь главное – уход. А уж уход-то, Гольцова, я своей матери обеспечу… И все равно спасибо тебе. Так подкатывало, не поверишь: я на форуме, мать в реанимации… А вспомню тебя и думаю: нет, не дождетесь. Все будет хорошо. Думал даже премию тебе, – усмехнулся губернатор, – а потом сообразил: за что? За доброе слово?
– За доброе слово, Максим Леонидович, премии не выписывают, – улыбнулась Вергайкину Анна и вспомнила сказочное: «Должо-о-ок!»
– Это ты, Гольцова, правильно говоришь, – насупился губернатор и в порыве благодарности снова ее обнял, приговаривая при этом: – Эх, Гольцова, Гольцова, встретил бы я тебя раньше… Как жизнь могла бы сложиться, подумать страшно!
– В смысле? – отстранилась от губернатора Аня, пока не рискуя вскочить с места, а уже хотелось. Она не понимала, чего от нее хочет Вергайкин.
– В прямом, Гольцова, – закачал головой тот. – Ты даже не представляешь, насколько в прямом. Но… – Губернатор, видимо, искренне считал, что может осчастливить любую женщину. – Теперь поздно. У меня жена. Маленькие дети. Хотя кому это когда-нибудь мешало, Гольцова?.. (Анна не знала, что ответить.) Так ведь и ты, я ж знаю, в любовницы не пойдешь! Не пойдешь ведь?
– Не пойду.
– И я про это. Я же чувствую, там у тебя, – он легко коснулся пальцем ее лба, – принципы. Скажи, Гольцова, чтоб я успокоился…
– Принципы, – подтвердила Анна. – Могу я идти, Максим Леонидович?
– Не держу, – развел руками губернатор и, что было для него характерно, не потрудился встать со стула, чтобы проводить женщину к дверям. – Не прощаюсь, Гольцова! – окрикнул он ее с места и, не дожидаясь ответа, переключился на что-то другое.
«Идиот! – вынесла приговор Вергайкину Аня, как только за нею закрылась дверь губернаторской приемной. – Двадцать минут ни о чем, вместо того чтобы просто поблагодарить. «За доброе слово премии не выписывают…» – передразнила она губернатора и, раздосадованная, подошла к лифту, хотя обычно поднималась и спускалась по лестнице. Дождавшись подъемник, Анна не глядя шагнула было в кабину, но тут же остановилась: навстречу ей с забрызганными побелкой ко́злами, со стремянкой и инструментом выдвинулась компания женщин-строителей.
– Здрасте, – вежливо поздоровались они с Гольцовой и двинулись по коридору в сторону губернаторского кабинета, продолжая громко переговариваться:
– Проверяют, как в Кремле.
– А как же? Вла-а-сть…
– Власть не власть, а безопасность – первое дело…
«Бравина на губернаторский этаж переселяют? – заподозрила Анна, всегда недоумевавшая по поводу того, как новый заместитель Вергайкина по безопасности, считай, второе лицо в области, может сидеть в другом корпусе Администрации. – Давно пора», – одобрила она грядущее перемещение Руслана Викентьевича и повторно нажала на кнопку вызова, но заходить в кабину не стала, решила все-таки спуститься по лестнице.
– Доброе утро, Анна Викторовна, – поприветствовала ее Вика, и Аня снова не смогла удержаться, чтобы не отметить ее красоту.
– Прекрасно выглядите, Виктория Александровна. И если угодно – снова здравствуйте.
Надо ли говорить, что через секунду лицо Долгановской приобрело странное выражение:
– Здравствуйте, Анна Викторовна, – пробормотала та, а потом не выдержала и пояснила: – Мы с вами сегодня еще не виделись.
– Разве? – изумилась Гольцова.
– В журнале регистрации ключей стоит ваша подпись…
– Надо же! – рассмеялась Аня. – Я настолько привыкла к тому, что, как правило, вы приходите на работу задолго до моего появления, что автоматически решила: мы здоровались.
– Вы просто сегодня раньше чем обычно, – отметила Вика и потупилась.
– Да, – подтвердила Анна и нахмурилась, вспомнив, какая сила подняла ее сегодня ни свет ни заря и выгнала из дома, заставив даже забыть про утренний кофе.
– Заходил Бравин, – сообщила девушка, а Аня поймала себя на мысли, что нисколько не удивлена.
– По какому вопросу?
– Не знаю, Анна Викторовна. Оставил вам свой сотовый и попросил позвонить, как только вы освободитесь.
– Возможно, что-то срочное, – для отвода глаз пробормотала Гольцова и, забрав бумажку с номером телефона, удалилась к себе, пытаясь сохранять спокойствие.
Набирая номер Руслана Викентьевича, Аня понимала, что от того, кто к кому зайдет или кто кому позвонит первым, уже ничего не изменится: какая, в сущности, разница? Но все-таки она была, и Анна сразу ее почувствовала, как только услышала бравинский голос, показавшийся ей неприветливым и недовольным.
– Не вовремя? – не представляясь и не здороваясь, уточнила Аня, готовая к тому, что ее попросят перезвонить через какое-то время.