Его взгляд наткнулся на экран компьютера. Он в замешательстве умолк.
Они кивнули.
— Надо сделать что-нибудь, — сказала Шин Анфитеатроф.
— Веб не по нашей части, — ответил Хаверли, — но тут есть кое-что странное.
Дверь снова открылась. На пороге появился с недовольным видом Томми Ван Ху, один из экспертов по коммуникациям на китайском.
— Билл, — сказал он, — творится что-то совершенно ненормальное. Вот уже час по всему вебу крутится одно и то же сообщение. Какой-то проповедник призывает покаяться.
— Ты его локализовал?
— В том-то и состоит вторая проблема: оно ниоткуда не идет. Крутится везде, от Британской Колумбии до Виргинии, а источника нет.
— Как это — нет источника?
— Я же сказал: это никто ниоткуда не отправляет! — взорвался Ван Ху. — Можно подумать, чудит сам компьютер…
— Возможно, это как раз то, о чем я говорил Шин, — вмешался Дальфонсо, — вирус замедленного действия, который попадает в компьютер и блокирует его.
Хаверли размышлял какое-то время: если сообщение распространилось почти по всей североамериканской территории, включая Канаду, это означало, что вирус поразил одновременно тысячи компьютеров. Ничего подобного прежде и слыхано не было.
— Мне это кажется похожим на диверсию, — сказал он. — Даже если наше собственное оборудование не пострадало, я предупрежу босса. Дело пахнет жареным.
Он вышел из зала. Через полчаса Ван Ху нашел его бессильно упавшим в кресло. Хаверли удрученно сообщил, что босс уже в курсе. COMSEC[56] и SPINTCOM[57] его предупредили; там с ног сбились, но пока так и не нашли никакого приемлемого объяснения феномену, который пытаются приписать какой-нибудь исламистской организации, располагающей специалистами и средствами очень высокого уровня. И они там опасаются, что на американской территории готовится теракт небывалого размаха. Собственная служба дешифровки SPINTCOM уже анализирует изображение и слова загадочного субъекта, чтобы отыскать скрытый смысл.
— Ну почему все так злятся на эту страну! — вздохнул Хавери.
Ван Ху не знал, что ответить. Вспомнилось ему, правда, одно изречение из «Дао дэ цзин», которое часто повторял его отец: «Большие богатства навлекают большие потери». Но он не осмелился привести его своему директору.
— Хелен! — крикнул он жене.
Это был тот самый человек, которого накануне отделал Велвет Снейк. Сидя перед компьютером в своей квартире на Восемьдесят восьмой Западной улице, он искал по сходной цене рейс на Бермуды для недели отпуска. А потом компьютер вдруг завис. Человека охватило сильнейшее волнение.
— Хелен! Да иди же взгляни! — крикнул он, показывая на экран трясущимся пальцем.
— Ты сам разрушаешь здание общества, от которого зависишь, своей бессовестностью, своей необузданной алчностью, глубочайшей безнравственностью, лисьей похотливостью, презрением к другим…
— Lord Almighty![58] — прошептала Хелен, — Но это же тот самый тип…
— Точно он, руку дам на отсечение! Это он! Он!
— Но он говорит как… как Христос…
— Хелен, ты видела, что случилось с теми подонками? Видела? Никто другой, только Христос мог совершить такое чудо! Это Христос и есть! Меня спас сам Христос! — вскричал он со слезами в голосе.
И разразился рыданиями.
— Бен, — сказала жена, — надо помолиться. Надо возблагодарить Господа!
Оба упали на колени в маленьком кабинете, за окнами которого блестели городские огни, и стали молиться, заливаясь слезами.
Почти в то же самое время Вашингтону Кафери (он же Велвет Снейк), еще не до конца очухавшемуся от позавчерашнего приключения, пришла в голову злосчастная мысль заглянуть на веб-сайт, посвященный ему фирмой звукозаписи «Блэк Хоул», по поводу выходящего альбома «Four Letterin' All the Way».
Он включил компьютер в кабинете своего роскошного пентхауза в Квинсе и хмуро уставился на изображение, возникшее на экране.
И тут он узнал человека. Того самого! Дьявола, который его заколдовал!
— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!
Вопль был таким истошным, что сбежались все домочадцы — и нежная Мини, и прихлебатель Марм, и еще два неопределенных типа, которые вечно липли к нему в надежде на подачку.
Велвет Снейк, потерявший голову от ужаса, корчился на полу, завывая, икая и пуская слюну. Когда его попытались успокоить, он ткнул пальцем в компьютер.
Марм был один из тех троих, что вместе со Снейком оказались на Таймс-сквер в дерюжных балахонах. За невозможностью погасить компьютер, он набросил на него полотенце.
Велвет Снейк рыдал.
— The Devil! The Devil![59]
Пришлось вызвать врача, который вкатил ему успокаивающий укол, способный утихомирить стадо бизонов.
Похоже, карьере Велвета Снейка пришел конец. Но это было лишь пылинкой в вихре дальнейших событий, вызванных словами незнакомца с Таймс-сквер.
31
В два часа двенадцать минут ночи начальник NSA[60] разбудил по телефону заместителя министра внутренних дел Дика Деверса:
— Сэр, в стране складывается ненормальная ситуация. Весь Интернет парализован передачей неизвестного происхождения, по видимости религиозно-апокалипсического характера. Во многих городах, несмотря на мороз, жители объединились и вынудили открыть им церкви и храмы, чтобы помолиться.
— А кто ведет передачу?
— Какой-то неизвестный субъект, у которого видно только лицо. Говорит, что если Америка не покается в своем материализме, ее покарает рука Господня.
— И его нельзя прервать?
— Нет, сэр. COMSEC и SPINTCOM пришли к одному и тому же заключению. Если это вирус, то парализующий, который не дает даже запустить антивирусные системы и воспользоваться вебом в любой из его обычных функций.
— Но в каком регионе вы локализовали этот феномен?
— По всем Соединенным Штатам, до поступления более полной информации.
Деверс казался удивленным: на всей территории?
— Благодарю вас. Я приму меры.
В 2.25 Деверс позвонил директору ЦРУ Хелу Оберту, который надеялся поспать сном праведника. Телефонные звонки в такое время никогда не предвещают ничего хорошего.
— Хел, всю страну лихорадит, от одного побережья до другого. Какой-то неизвестный появился в неконтролируемой передаче неизвестного происхождения, которая безостановочно крутится в компьютерной сети… Он угрожает Америке страшными карами небесными, если она не покается в своем материализме и не откажется от желания поработить весь мир… Люди на улицах в слезах, и религиозные здания переполнены. У вас есть соображения на этот счет? Что происходит?
— Это мне напоминает кое-что, — сказал Оберт, поставив ноги на ковер и направляясь на цыпочках в свой кабинет, чтобы не разбудить окончательно жену. — Да, нечто подобное случилось во Франции несколько месяцев назад…
— И что это было?
— Никто так и не узнал. Французы заявили, что это был заговор каких-то психов.
— А дальше?
— Этот тип как-то сумел выйти в эфир по всем телевизионным каналам. И исчез после беседы с французским президентом. Называл себя Эмманюэлем Жозефом. Мы так и не смогли разузнать о нем больше. По мнению наших аналитиков, это тот же самый малый, что появился в Пакистане под другим, но довольно похожим именем…
— Но на американской-то территории ничего такого не было?
— Насколько мне известно, ничего, — ответил Оберт, растирая себе затылок. — Так, вы говорите, передача неконтролируемая?
— Да. Единственный способ положить ей конец — это выключить компьютер. Но зло уже свершилось. Даже если бы сам президент выступил по телевидению в это время, никто бы его не стал слушать.
— И тем не менее ему надо выступить в ближайшие же часы!
— Это не от меня зависит. Ладно, сразу же приступайте к розыскам. Узнайте все об этом типе.
В 2.39 Деверс позвонил министру внутренних дел Теодору Т. Лонгпепперу, чтобы проинформировать его о ситуации. Тот встал и выглянул в окно своего дома на Потомаке; ему и в самом деле показалось, что автомобильное движение было необычно интенсивным для буднего дня, к тому же в ночное время.
— Не вижу, что мы тут можем сделать. Придется побеспокоить президента, — заключил Лонгпеппер.
Джон Ф. Уэсли, президент Соединенных Штатов, выслушал Лонгпеппера и спросил:
— Так это террористический акт?
— Скорее психологический, господин президент, — ответил Лонгпеппер неуверенно.
— Психологический или какой другой, он угрожает целостности коммуникаций на американской территории, — отрезал Уэсли, — тем более что, по вашим словам, этот тип — пакистанец, подложивший свинью собственной стране и всему арабскому миру.
Лонгпеппер не рассматривал ситуацию под таким углом зрения.
— Да… Да, я полагаю, можно сказать, что это террористический акт.
— Я созываю чрезвычайное совещание на восемь часов. До скорого, Тед.
— До скорого, господин президент.
Было почти три часа утра. Уэсли позвонил начальнику своего секретариата, чтобы тот предупредил всех министров и пригласил в Овальный кабинет представителей телевизионных каналов. Страна обязательно должна знать, что ее глава начеку и всегда готов ее защитить.
В 5.30 Уэсли позавтракал в Овальном кабинете, прослушав запись речей, посеявших панику. Несколько минут спустя в этом знаменитом помещении были приняты команды телевизионщиков.
В семь часов все крупные телевизионные каналы страны распространили президентское обращение. К этому времени большинство людей, вышедших ночью из дома, веря в неминуемый конец света, уже вернулись обратно либо чтобы заняться детьми, инвалидами, стариками или животными, либо, обессилев от страхов, просто выпить чашку кофе. Потом, установив, что конец света все еще не наступил, они подумали, что, наверное, стоит вновь взяться за работу. А заметив, что и изображение небесного незнакомца исчезло с экранов, с облегчением вздохнули, уверенные, что не смогли бы вынести его еще хоть час. Немного отрезвев, все включили телевизор. И обнаружили отмеченное решимостью лицо президента.